Маленькие камчатские истории

Японская рыбная промышленность на полуострове в 1930—1940-х гг.

Ослабление России в ходе русско-японский войны 1904—1905 гг. и в результате гражданского противостояния 1918—1922 гг. было использовано Японией для проникновения в прибрежные воды Камчатки, Приморья, побережья Охотского моря и Сахалина. Отныне эти районы Дальнего Востока на летний период превращались в сезонную базу японской рыбной промышленности. Третья статья советско-японской рыболовной конвенции 1928 г. предоставляла японцам право свободного пользования побережья в пределах границ арендованных участков. О том, какое значение камчатские рыбные промыслы имели для Японии, в 1940 г. говорил доверенный базы № 1023 фирмы «Ничиро Гио-Гио Кабусики Кайша» Канаяма Косаку: «Если бы не Камчатка, то до ста тысяч народа были бы выброшены на улицу безработными и не могли бы существовать».

Нередко по заключаемым между Россией (СССР) и Японией соглашениям японцы получали преимущества перед отечественными рыбопромышленниками. Однако, несмотря на это, они неоднократно нарушали их основные положения. Вот лишь один характерный эпизод. В июле 1930 г. инспектор рыболовства К. Русских задержал в устье реки Жупаново катер и кунгас фирмы «Нисино Суйсан Кабусики Кайша». Председатель местного сельсовета заявлял о том, что суда этой фирмы неоднократно заходили в устье реки. При осмотре катера в нем были обнаружены крабовые сетки. «Считаем, что в данном случае мы имеем дело с массовым и незаконным переходом нашей границы… а также попытки к хищническому лову крабов…».

Ниже охарактеризованы некоторые особенности работы японских рыбопромышленников на Камчатке и их взаимодействие с советскими официальными органами в 1934—1944 гг. Материалы, легшие в основу этой главы, накоплены дипломатическим агентством НКИД СССР, действовавшем в Петропавловске.

Общая характеристика японских промыслов.К началу 1930-х гг. доминирующее положение в конвенционных районах заняла компания «Ничиро Гио-Гио Кабусики Кайша». С 1932 г. она стала арендатором 97 % японских рыболовных участков на Камчатке. Оставшиеся 3 % находились в руках двух частных промышленников.

В 1934 г. японцы начали работу в Усть-Камчатском районе с 11 мая. Сезон здесь длился до 10 сентября, то есть 128 дней. В других районах его продолжительность составила (в днях): в Карагинском — с 1 июня по 1 октября — 91, в Хайрюзовском — с 3 июня по 30 августа — 57, в Соболевском — с 15 июня по 28 августа — 74, в Усть-Большерецком — с 16 июня по 10 сентября — 85, в Тигильском — с 18 июня по 31 июля — 43.

Четный год характеризовался массовым ходом горбуши. В этом сезоне на Камчатке работало 17 865 японцев (в Усть-Камчатском районе — 1 303, в Карагинском — 4 169, в Хайрюзовском — 1 197, в Соболевском — 5 633, в Большерецком — 5 531 и Тигильском — 333). По японским данным, компания Ничиро произвела лососевых консервов на 238 350 ящ. больше, чем планировала. Общая стоимость ее консервной продукции за 1934 г. составила 30 млн, а на долю соленой рыбы пришлось еще 14 млн иен.

Советская сторона отмечала, что особенностью этого промыслового сезона являлось полное отсутствие нарушений арендных и концессионных договоров с японской стороны. Более того, «на западном берегу имелся случай, когда администрация японского завода № 23 повела борьбу по своей инициативе с «хищниками в открытом море» и сняла несколько плавных сеток с японского плавзавода, попавших на территорию участка завода».

Дипломатический агент НКИД Г. Тихонов указывал, что во время его пребывания на японских промыслах их администрация неизменно старалась выставлять на первое место отсутствие нарушений как «признак добрых отношений между японскими рыбопромышленниками и органами Дальрыбы». Инспекторы Дальрыбы не составили ни одного протокола о нарушениях, за исключением актов о перелове, возникшем из-за того, что вес консервных банок засчитывался в вес готовой продукции. Этот вопрос, ставившийся еще в прошлые годы, до сих пор не получил разрешения.

Советские официальные лица объясняли это нежеланием японцев давать СССР повод на предстоящих переговорах о пересмотре рыболовной конвенции, срок действия которой завершался в 1936 г., к обвинению их в систематическом нарушении договоренностей, и наоборот, иметь возможность говорить о подобных нарушениях со стороны советской администрации.

Следующий сезон 1935 г. оказался для японцев не столь удачен. Результатами работы арендаторы были недовольны. Вопреки их ожиданиям, ход нерки на западном побережье оказался незначителен. Десяток их консервных заводов, расположенных в районе Озерная — Большерецк, вынужден был переключиться на производство менее ценных консервов из горбуши. В результате эти предприятия выполнили планы по выпуску консервов из нерки не более чем на 12—15 %.

В 1934 г. завод № 27 к 31 июля произвел 16 500 ящ. нерки, а на эту же дату в 1935 г. — всего 269. Завод № 31 на 28 июля 1934 г. поймал и обработал 220 тыс. шт. нерки, в 1935 г. — лишь 70 тыс. В Усть-Камчатском же районе, напротив, ход нерки был хороший, за счет него японцы сумели частично компенсировать недолов на западном берегу.

А вот ход горбуши на западной Камчатке в 1935 г. был чрезвычайно обилен, причем рыба шла исключительно крупная. Так, если в 1934 г. на один ящик в 48 фунтовых банок требовалось 80—90 шт., то в 1935 г. — всего 30 рыбин. Это позволило японцам перевыполнить план по выпуску консервов из горбуши. В целом годовое задание фирма Ничиро количественно выполнила перекрытием недолова по нерке переловом горбуши.

В Карагинском районе японцы в сезоне 1935 г. наладили выпуск нового вида продукции — лососевой колбасы. Она состояла из 70 % рыбного фарша, небольшого количества свинины, картофельной муки и пряностей. Готовая продукция укладывалась в металлические ящики и заливалась жиром. В таком виде она отправлялась в Японию. По вкусу рыбная колбаса не уступала лучшим видам вареной мясной.

В 1935 г. к встрече японцев советская пограничная охрана, рыбнадзор и таможня подготовились лучше, чем в предыдущие годы. На местах были проведены межведомственные совещания, на которых «не только еще раз перед нашими работниками, соприкасающимися с японцами, были заострены вопросы тактичности, вежливого обращения с японцами в целях того, чтобы избежать всяких недоразумений и конфликтов, но и установлен контакт в работе между представителями этих ведомств». Результатом стало отсутствие в последующем со стороны японцев жалоб или недовольства действиями и поведением советских представителей.

Дипломатический агент НКИД в поездках по западному побережью посетил двадцать японских заводов. Их руководство подчеркивало, что в этом году «как никогда раньше они довольны отношением к ним наших работников… В свою очередь, и поведение японцев не в пример прошлых лет было корректным, исключающим возможность возникновения каких-либо конфликтов. Об этом поведении японцев неоднократно приходилось слышать от наших работников, которые уже не первый год работают на Камчатке…». Ларчик открывался просто — в 1935—1936 гг. ожидалось начало переговоров о продлении или перезаключении рыболовной конвенции.

В 1935 г. советская сторона уделила большое внимание подбору инспекторов Дальрыбы. Все они были снабжены форменной одеждой, повышавшей их авторитет в глазах японцев. «Это еще не значит, что все уже сделано в этом направлении, и что в будущем не предстоит работы в части улучшения состава рыбнадзора. Были случаи и в этом году, правда, единичные, когда отдельные работники рыбнадзора позволяли себе компрометирующие их поступки, как-то: требование от администрации япзавода сверхусиленного питания, выпивки с японцами. Был случай, когда у инспектора С… были обнаружены японские иены. Многим инспекторам не хватает общей культурности, на что, нам кажется, Дальрыбе необходимо будет обратить внимание наравне, конечно, с дальнейшим улучшением качественного подбора инспекторов».

Рыболовная конвенция 1928 г. декларировала право японцев «в пределах границ участков свободно пользоваться побережьем. Они могут производить там необходимые починки своих лодок и сетей, вытаскивать таковые на берег, выгружать, обрабатывать и сохранять свои уловы и добычи. В этих целях им должно быть предоставлено право свободно возводить там постройки, склады, хижины и сушильни, или перемещать таковые». Несмотря на это, получение разрешения на строительство сопровождалось большими сложностями. В 1938 г. японцы просили разрешения укрепить берег на своем заводе № 36: здесь морские волны угрожали разрушением холодильника. С этой целью консул Юхаси обратился к представителям НКИД и пограничникам. Ни те, ни другие самостоятельно решить этот вопрос не могли: на любое строительство требовалось отдельное постановление Совнаркома.

В сезон 1940 г. арендаторы, несмотря на то что в прошлые годы им было в этом отказано, снова стремились получить разрешение на право стоянки их катеров в укрытиях или захода в устьях рек во время штормов.

Летом 1942 г. на побережье Большерецкого промыслового района действовали четыре советских консервных завода, имевшие, в общей сложности, четырнадцать линий, и десять сезонных обрабатывающих баз. Рыбокомбинат АКО имени А. И. Микояна включал консервный завод мощностью в пять линий и четыре базы. Ему принадлежали двенадцать морских промысловых участков, пять из которых в этом сезоне не эксплуатировались. Большерецкий комбинат с заводом на три линии и двумя базами снабжался рыбой с речных промыслов и трех морских участков. Опалинская база работала на четырех морских участках, два из которых бездействовали. Озерновский комбинат включал два завода с шестью линиями, три базы и девять морских участков, из которых три не работали.

Японская сторона располагала в районе девятью консервными заводами (№ 27—34 и 51), имевшими 26 линий, и двумя посольными базами (№ 834 и 845). Они промышляли рыбу на 32 ставных неводах. Если в прошлые годы японцы вылавливали исключительно лосося, то в 1942 г. они полностью забирали всю попавшуюся в прилове разнорыбицу. Отчасти этому способствовал недолов лососевых: ход рыбы в этом сезоне был поздним, она двигалась разряженными косяками. По оценке доверенных заводов, к середине августа планы были выполнены всего на 25—30 %. Советская сторона полагала, что японцы сознательно занижали сведения о вылове. «Эти заявления не совсем верны. Улов этого года у японцев, конечно, будет меньше прошлогоднего, но не настолько катастрофическим, каким его рисуют…».

Объем продукции японских консервных заводов на 15 августа 1941 г. и 1942 гг. составил, соответственно, 398 482 и 212 566 ящ. Основное количество консервов японцы делали из нерки и горбуши, кета и другие породы шли в засолку и на заморозку. Икра приготовлялась как русским, так и японским способами. «Отличие русского способа от японского — в чистоте: при русском способе посола икру пробивают через грохот, отделяя ее от пленки, а японским способом засаливают икру целиком, как она выпотрошена из рыбы». Ее солили в ящиках емкостью по 22 и 30 кг для японского посола и по 25—27 кг для русского.

Отходы шли на производство тука и рыбьего жира. Для этой цели на промыслах были сооружены примитивные туковарки на два или три котла. Специальных жиротуковых заводов в районе не имелось. Неиспользованные отходы (молоки, печень, кишки) закапывали в ямы.