Маленькие камчатские истории

Каждым консервным заводом и прикрепленными к нему морскими рыболовными участками управлял доверенный завода или базы, имевший несколько переводчиков для общения с советскими властями. Кроме этого, на каждом заводе находились директор, заведующий рефрижераторным хозяйством и инженерно-технический персонал. Все заводы комплектовались хорошими специалистами, многие из которых служили в фирме по 20—25 лет. Некоторые из них работали с 1913 г. Функции доверенного базы или завода распространялись только на порученный ему объект. Иногда старшие или участковые доверенные по совместительству выполняли работу доверенного завода.

Структура административного управления западно-камчатским промысловым районом в 1942 г. представлялась в следующем виде.

Доверенным Ничиро по Большерецкому рыбопромысловому району был Тамидзаки, участковыми (подрайонными) доверенными Уэмура (заводы № 31, 32, 33 и 34), Амемия (заводы № 30, 51 и база № 845), Араки (заводы № 29, 28, 27 и база № 834). Старшими доверенными являлись Мацуя и Синья, доверенных заводов и баз в районе насчитывалось одиннадцать человек.

Кихчикский район: районный доверенный Такаяма, участковые доверенные Каваками, Савай, Такизава, старшие доверенные Ота, Тории.

Крутогоровский район: районный доверенный Кумагай, участковый доверенный Окамото, старший доверенный Носияма.

Ичинский район: районный доверенный Омата, участковый доверенный Ямасита, старший доверенный Исида.

Восточно-камчатский район имел несколько отличную структуру управления. Районным доверенным здесь был Такеда, его заместителем Сато, доверенными на заводах № 36, 37 и 39 Терасини, Симоди и Кумамото. Каждый из доверенных одновременно имел право управления всеми тремя заводами.

В течение рыболовного сезона 1942 г. на побережья выезжали с инспекцией представители хакодатского отделения фирмы: директоры иностранного отдела Мацуя и рыболовного отдела Янагия. Они размещались на административном судне «Тайсей-Мару», пришедшем на Камчатку 25 июля и ушедшем в Японию 11 сентября. За это время оно обошло все промыслы, побывав на некоторых из них несколько раз. Так, завод № 19 «Тайсей-Мару» посетило шестикратно.

Для связи между отдельными участками японцы использовали письмоносцев. Они могли передвигаться только по морю. Такая доставка почты требовала отрыва от промысловой работы катера и его команды, тогда как по берегу письмоносца можно было отправить на лошади или пешком. Движение по берегу разрешалось лишь в исключительных случаях, например, в случае шторма. Для этого каждый раз у советских пограничников следовало получать разовый пропуск.

Его получение являлось весьма сложным делом. Вот как эта процедура выглядела в середине 1930-х гг. «Предположим, что тому или иному японцу надо добраться до соседнего завода, расположенного в десяти километрах на север, а резиденция начальника КП (контрольного пункта — С. Г.) находится в двадцати километрах на север. Следовательно, дойдя до своего места назначения и сделав дела, японцу все же придется добираться до начальника КП, и получить хотя бы с опозданием пропуск на совершенное им передвижение, дабы избежать привлечения к ответственности за несоблюдение правил пребывания в пограничной полосе. Еще хуже обстоит дело, если необходимость требует передвинуться на север, а начальник КП находится на юге. Вся сложность вопроса заключается в том, что идя за пропуском, заинтересованный уже нарушает режим пограничной полосы».

Пограничники видевшие, что соблюдение таких правил передвижения иностранцев в пограничной полосе способно лишь вызвать недоразумения, не могли внести в них какие-либо изменения на месте. На множественные обращения японцев с предложениями по этому поводу они либо не отвечали, либо сообщали, что донесли о них своему начальству. «Начальство» же разрешения не давало, и конкретного ответа японцы так и не получили.

Организация работы предприятий. В первую очередь после прибытия на Камчатку в начале сезона, арендаторы приступали к установке неводов. Одновременно с этим они готовили плавсредства, регулировали механизмы заводов. При благоприятной погоде неводы выставлялялись за три-четыре дня, все остальные работы заканчивались через семь-десять дней.

Организация работы на всех японских промыслах, подчинявшихся единой дирекции фирмы, была одинакова. Административный персонал и рабочие делились по следующим основным специальностям и профессиям:

— доверенный фирмы (на заводе и на базе);

— переводчики (старшие и младшие);

— технический руководитель лова;

— техники лова;

— заведующие консервным производством;

— механики (старшие и младшие);

— конторщики (бухгалтеры, завхозы);

— врачи;

— сендо;

— мастера и старшие рабочие по лову, по разделке, по посолу, по мойке рыбы, икрянщики;

— промысловые и береговые рабочие, ловцы, разнорабочие;

— монтеры, слесари, кузнецы, жестянщики, плотники;

— обслуживающий персонал: повара, дворники, прислуга.

Рабочие делились на две группы: кадровые (то есть квалифицированные) — сендо, старшины катеров, мастера, и сезонные — ловцы и обработчики, вербовавшиеся в деревнях. Особую роль играли сендо, или, как их стали называть в конце 1930-х гг., — «гериоче». На каждом промысле их было от двух до пяти человек, среди них различались старшие и младшие. Сендо распределялись по специальностям. На них возлагалась масса обязанностей. Главными среди них являлись: постановка, переборка, снятие и уборка неводов, расстановка рабочих по операциям, поддержание порядка и дисциплины. «Одним словом, без сендо не начинается и не кончается ни одна работа».

Переводчики, кроме своих прямых обязанностей, выполняли административные функции. Среди них различались старшие, младшие и, кроме того, — практиканты. Младшие переводчики несли полицейскую службу, старшие вели учет продукции. Старших переводчиков называли «гайдзи-гакари», что примерно означало «заведующие иностранными делами». Обычно на каждом заводе находились два или три переводчика, но в сезон 1942 г. их количество было больше обычного. Это обстоятельство советская сторона объясняла общим уменьшением числа японских участков за счет их ликвидации на восточном побережье Камчатки. Видимо, по этой же причине на некоторых заводах было и по два доверенных, выполнявших одни и те же обязанности. Аналогичная картина наблюдалась и в отношении участковых (или как их еще называли «подрайонных» доверенных).

Внутренний распорядок.Рабочий день на японских промыслах начинался в пять часов утра и заканчивался с наступлением темноты, то есть около восьми часов вечера. Для приема пищи устанавливались три перерыва: на завтрак в шесть, на обед — в двенадцать и на ужин — в семнадцать часов. В половине одиннадцатого давался отбой.

Рабочие в начале 1940-х гг. размещались в легких деревянных бараках вместимостью 50—100 чел. Жилая площадь в них распределялась крайне экономно. В середине барака находился проход, по обеим сторонам которого располагались нары. Каждый рабочий имел определенное место, в изголовье которого на полках располагались его личные вещи. В центре барака устраивалась железная печь. Все его пространство перегораживалось веревками для сушки одежды. Большие бараки иногда делились на два или три отделения. Умывальники, бани и уборные размещались рядом с бараками.

Столовые для рабочих представляли собой достаточно вместительные помещения. Здесь не было ничего лишнего: единственную «мебелировку» составляли длинные столы и скамейки. Стены обычно завешивались плакатами и различными лозунгами. Рабочие питались в две смены. Каждый из них имел постоянное место. Пища была простая и, главным образом, состояла из риса, бобов, репы, редьки, лука и рыбы. Администраторы питались отдельно от рабочих. Сендо также имели свои столовые, размещавшиеся в их жилых помещениях.

Рабочие в основной массе носили типичную японскую одежду. Их головы были защищены широкополыми соломенными шляпами или обвязаны полотенцами, некоторые совсем не покрывали голов. «На теле — рубашка или что-то подобное ей и подтянутые штаны. На ногах — резиновые сапоги, но часто встречались босые или в тапочках». Спецодежда и резиновая обувь выдавались за счет фирмы. Рабочие в цехах носили фартуки, ловцы — пропитанную олифой одежду.

Администрация имела особую форму, присвоенную фирмой: темно-синий китель с одним рядом пластмассовых пуговиц и брюки. На правом лацкане кителя прикреплялся особый значок. Головным убором служила полусуконная кепи цвета хаки. Но ношение такой формы не было обязательным: многие администраторы одевались в соответствии с собственным вкусом и достатком.

В качестве парадных на промыслы в личных вещах были завезены одежда и головные уборы военного образца. Их обычно не носили, заменяя ими выходной костюм.

Прием и отправка японских судов.Приказом Наркомвода СССР от 25 августа 1932 г. № 290 иностранным судам, заходившим в советские порты или стоявшим в морской пограничной полосе, запрещалось пользоваться радиосвязью. Их приемо-передающая аппаратура должна была опечатываться «без опечатывания самих помещений радиорубок». Японская администрация выражала недовольство таким порядком. Она ссылалась на то, что в камчатских условиях это было чрезвычайно опасно: погода здесь быстро менялась, и пароходам, не имевшим возможности получать метеосводки, приходилось всегда быть под парами. Арендаторы просили разрешить им пользоваться радио, если не круглосуточно, то хотя бы два-три часа в сутки.

Погранохрана находила эти доводы весьма убедительными, тем более что без опечатывания радиорубок не возникало препятствия в использовании радиоаппаратов, в чем она неоднократно убеждалась. «Таким образом, выполняя эту формальность, мы занимаемся, во-первых, самообманом, а во-вторых, даем право японцам думать о нашей некультурности в этом вопросе». В 1935 г. по ходатайству командования Камчатского пограничного отряда он был разрешен положительным образом.

Согласно действовавшим правилам, пограничное оформление приходивших на Камчатку японских судов должно было производиться на рейде. До 1938 г. советские официальные лица выезжали на пароходы как на своих катерах, так и на тех, которые им предоставляли арендаторы. В 1938 г. этот порядок был изменен. Теперь для контроля за японцами можно было использовать только советские плавсредства, которых катастрофически не хватало.

К чему это приводило, 15 июля 1938 г. сообщал заместитель начальника Дальрыбы Манайлов. «Пограничники тоже качают головой, соглашаются, что новый порядок мешает и затрудняет контроль, но дальше разговоров не идут. Еще нет хода рыбы, а мы уже допустили ряд «вынужденных льгот». Пароходы не проверяются, что за груз привезли? Также с отвозом. Прием и отпуск пароходов здорово задерживаем, очевидно, консул будет жаловаться. К примеру, такая картина: на одном участке пароход закончил работу, уходит на другой. Пятнадцать — двадцать километров пароход движется около берега, за ним идет катер (японский, от услуг которого отказались советские представители — С. Г.), а пехом, вытянув язык, ковыляет надзор, таможенник и пограничники. Если дело к вечеру, и пароход разгружается, а до советской базы десять — пятнадцать километров, весь контроль уходит, что в это время делается на японском участке, один Бог знает…».