Маленькие камчатские истории

Арест японской шхуны

Утром 7 июля 1933 г. советские пограничные власти задержали на восточном берегу Камчатки в пятидесяти милях от Петропавловска промысловую шхуну «Котохира-Мару», принадлежавшую японской «Тихоокеанской рыбопромышленной компании». Судно, капитан и команда в числе одиннадцати человек были арестованы и под конвоем пограничников отправлены в Петропавловск. По мнению советской стороны, шхуна работала в запретном районе — в пределах трехмильной зоны территориальных вод СССР.

В этот же день работавший на Камчатке дипломатический агент Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) СССР Г. Тихонов посетил японское консульство в Петропавловске, сообщил о задержании шхуны и просил представителя консульства присутствовать во время выяснения обстоятельств дела.

Подобные происшествия возле камчатских берегов наблюдались ежегодно. Япония признавала территориальными водами вначале России, а затем СССР трехмильную полосу вдоль их берегов. В 1908 г., принимая закон о морском рыболовстве, Россия установила двенадцатимильную зону территориальных вод. Так как Япония заявила о ее непризнании, а российская сторона на это ничего не ответила, то по этому спорному вопросу в то время не было достигнуто никакого определенного результата. После начала действия советско-японской рыболовной конвенции, заключенной в январе 1928 г., в октябре 1929 г. в СССР был принят закон, подтверждавший двенадцатимильное пространство территориальных вод. Японцы игнорировали и это решение. В результате из-за расхождения мнений сторон возникало множество случаев, когда японские суда арестовывались или подвергались осмотру с точки зрения Японии в международных, а с точки зрения СССР — в советских территориальных водах.

Нередко конфликты сопровождались потерей имущества (в результате конфискации судов и промыслового вооружения) и человеческими жертвами. Так, в 1925 г. в Охотском море был задержан краболов «Ристо-Мару», а в июле 1927 г. был убит капитан моторного катера «Нитто-Мару», принадлежавшего краболову «Кантон-Мару». По данным японской стороны, краболов пытался оказать помощь зафрахтованному СССР японскому судну, терпевшему аварию возле мыса Утхолокский. Когда катер подошел к нему, то был обстрелян, а его капитан погиб.

Частичное решение проблемы было достигнуто в 1928 г., когда в результате переговоров СССР обещал «не захватывать японских судов, не заходящих в трехмильную зону». В противном случае советские пограничники могли применять оружие. Так, в начале лета 1933 г. произошло очередное происшествие: пограничный наряд обстрелял группу японских рыбаков, в результате чего были убиты три человека. Впрочем, это действие было признано неправомерным. 2 июля 1933 г. в Москве советская сторона согласилась с требованием японского правительства о наказании виновных и возмещения причиненного вреда. Вскоре пограничники, причастные к инциденту, были арестованы. В их число попал начальник камчатской пограничной охраны Киселев.

Находившийся неподалеку от задержанной шхуны пароход «Хациман-Мару», ставший свидетелем происшествия, немедленно сообщил об этом японскому сторожевому кораблю, который в свою очередь сейчас же известил Морское министерство Японии. Последнее уведомило Министерство земли, леса и рыболовства (Минземлес), ведавшее японскими промыслами на Камчатке. В его распоряжении имелось охранное судно «Кинрэ-Мару», находившееся в тот момент в районе устья реки Камчатки. «Кинрэ-Мару» немедленно снялось в Петропавловск «для обследования положения».

Незадолго до этого происшествия японские власти задержали два советских парохода, принадлежавших Дальрыбе. Оба судна, зашедшие в японские территориальные воды в районе Курильских островов, под охраной отряда полиции были отконвоированы в порт Немуро. Первое — пароход «Снабженец» — 2 июля отправилось с Камчатки во Владивосток. По пути оно изменило курс для того чтобы снабдить водой севший в мае 1933 г. в районе Курильских островов на мель плавзавод «Постышев». Второе, также следовавшее во Владивосток, должно было зайти на Сахалин для высадки пассажиров, но отклонилось от курса из-за непогоды. На обоих пароходах находились 280 пассажиров и более сорока моряков.

Затянувшиеся следственные действия, ведшиеся японской стороной, тяжело отразились на ни в чем неповинных людях. 11 июля 1933 г. газета «Асахи» сообщала о том, что их пассажиры и экипажи «из-за недостатка пищи находятся в тяжелом состоянии. Имеется один случай смерти и несколько тяжелобольных».

Японцы, считавшие задержание «Котохира-Мару» незаконным актом, рассматривали его как своеобразную месть за арест названных выше судов. Минземлес через японское Министерство иностранных дел заявило советскому правительству строгий протест и сожалело, что «несмотря на все учащающиеся конфликты, японские сторожевые корабли все же не имеют возможности высаживаться на советской территории». Японские дипломаты решили начать переговоры с совет-ским правительством о том, чтобы впредь при возникновении подобного рода конфликтов можно было бы допускать на советскую территорию японские сторожевые корабли «по мере возможности».

Видимо, советские власти чувствовали себя неуверенно. Японский консул информировал свое правительство о том, что «со стороны СССР проявлена осторожная позиция». «Так как японская сторона стоит на твердой позиции, то со стороны СССР заметна вроде некая боязнь в отношении того, было или нет незаконное действие японского парохода. Поэтому СССР считает наилучшим выходом из положения обоюдное тщательное обследование обстоятельств дела, но до окончания обследования СССР требует 900 иен залога и согласен сейчас выдать обратно пароход «Котохира»». Тихоокеанская рыболовная компания, считая требование советской стороны неосновательным, дала распоряжение капитану Ямадзаки повременить с уплатой залога.

По заявлению японской печати, «настоящий инцидент с пароходом «Котохира» и прочие инциденты крайне ухудшили обстановку в местностях Камчатки. С возникновением инцидента о расстановке сетей в устьях рек, японская сторона в прошлом году на конференции рыбопромышленников (в 1932 г. — С. Г.) вынесла решение об обеспечении безопасности во время рыбного лова, однако СССР не считался с этим решением. Поэтому заинтересованные японские рыбопромышленники требуют заявления СССР строгого протеста в отношении инцидента с пароходом «Котохира»».

В ходе следствия капитан Ямадзаки заявил о том, что его судно занималось рыбной ловлей на расстоянии около пяти миль от берега. Со стороны мыса Шипунского появились два небольших сторожевых судна, командиры которых приказали остановить лов. Японский капитан стал доказывать, что он занимался промыслом вне территориальных вод, но его доводы не были приняты во внимание, и ему пришлось подчиниться требованиям пограничников следовать в Петропавловск для разбирательства.

В его ходе между японским представителем, секретарем консульства Гото, и дипломатическим агентом Наркомата иностранных дел СССР (НКИД) Г. Тихоновым также «получились разногласия в определении территориальных вод: первый настаивал, что пароход находился вне территориальных вод, а второй — наоборот». Споры продолжились и в дальнейшем, теперь уже с участием консула С. Огата.

10 июля пароход «Унио-Мару» обследовал район конфликта и установил, что «Котохира-Мару» занимался промыслом вне территориальных вод СССР и никаких правил не нарушал. На основании этого японский консул заявил строгий протест камчатским властям, потребовав освобождения судна.

11 июля капитан Ямадзаки сообщал руководству своей компании о том, что «команда парохода находится в благоприятном состоянии». Вскоре часть рыбаков выпустили из-под стражи.

23 июля 1933 г. Петропавловский народный суд вынес приговор по делу о задержании в советских водах японской шхуны «Котохира-Мару». На ее капитана наложили штраф, у него конфисковали пятьдесят плавных рыболовных сеток и гарпунное ружье. Японская сторона не согласилась с таким решением и обжаловала его в вышестоящих советских судебных «инстанциях». Летом следующего года приговор был отменен: 9 июня 1934 г. Хабаровский краевой суд ограничился объявлением капитану Ямадзаки предостережения о необходимости соблюдения им в будущем правил плавания в территориальных водах СССР.

14 июня 1934 г. конфискованное имущество было возвращено в Петропавловске японскому консулу Сайто. Он выдал местному суду расписку в том, что «консульством на основании решения краевого суда по делу японской шхуны «Котохира-Мару» получены от власти города Петропавловска 50 (пятьдесят) штук плавных сеток, а также и гарпунное ружье со всеми к нему принадлежностями для передачи их владельцу Ямадзаки Кацузиро». На этом данное происшествие было исчерпано.

(на снимке крестиком помечен капитан)

Пограничные инциденты, связанные с задержанием судов, в 1930-х гг. были нередки. Японцы арестовывали советские суда, заходившие в прибрежные воды принадлежавших Японии Курильских островов, подозревая их в ведении разведки по отношению к расположенным здесь военно-морским базам. Показательной в этом плане является история ареста в 1931 г. траулера «Буревестник». Судно ловило рыбу в районе Озерной. По окончании промысла оно отправилось в Петропавловск для сдачи улова. При подходе к Первому Курильскому проливу траулер был окутан сплошным туманом. Капитан решил пройти через Четвертый Курильский пролив, но здесь судно попало в шторм. Малое количество оставшегося угля вынудило его подойти к острову Парамушир и отдать якорь в надежде переждать непогоду. Подошедший японский эсминец арестовал судно за нарушение границы и отвел его на буксире в порт Немуро. Здесь «Буревестник» находился 29 суток, ожидая своей участи. Затем его отпустили, предварительно снабдив углем и водой.

Аналогичная история приключилась с траулером «Пешков». 20 мая 1934 г. в Токио было достигнуто соглашение о возвращении его в СССР. 31 мая судно отправилось во Владивосток.

Как видно, причиной захода советских пароходов в японские территориальные воды становились навигационные ошибки или тяжелые метеоусловия: они не располагали обычными для современных судов эхолотами, локаторами и прочими средствами, облегчавшими судовождение. Зачастую их капитаны не имели и метеопрогнозов. Спецслужбы обоих сторон делали свои выводы: японские подозревали наших моряков в шпионаже, а советские — нередко обвиняли соотечественников в попытках «угнать суда в Японию».

Вблизи советских берегов нарушения пограничного режима заключались, как правило, также в заходе в территориальные воды. Кроме этого, японские промысловики нередко нарушали правила рыболовства, установленные рыболовной конвенцией 1928 г. и дополнительными соглашениями к ней.

13 июня 1934 г. пограничный сторожевой корабль «Воровский» обнаружил неподалеку от мыса Лопатки стоявшую на якоре шхуну № 3417. Заметив строжевик, шхуна выбрала якорь и полным ходом пошла на юго-запад вдоль берега, не выходя из территориальных вод. После троекратного предупреждения гудком с «Воровского» шхуна остановилась и была досмотрена. На ней оказались девять человек экипажа, сто свежевыловленных рыбин и мокрые тресколовные сети. После составления акта пограничники отпустили судно.