Режим бога

И я приветливо улыбнулся толстомордому ухоженному «завхозу».

— Ну, и прописку вам обоим поменяем, — приберег, напоследок, барский подарок Щелоков, — оформим в МВД, «без погон»… в Ленинграде ваши квартиры заберем в ведомственный фонд, а тут выдадим взаимообразно…

— У тебя маме оформляться к нам надо будет… — полууточнил, полуспросил Чурбанов.

Я закивал.

Ну, а какие проблемы? Сейчас мама работает гражданским специалистом в структуре Минобороны, перейдет в МВД — не вижу сложностей. А вот захочет ли Клаймич свою шикарную квартиру «взаимообразить» — это, как раз, большой вопрос..

Но Григорий Давыдович сидел с лицом выражающим неземную благодарность, поэтому и я постарался соорудить такое же.

— Это великолепно! Спасибо вам огромное, Николай Анисимович! Это решение всех проблем! Мы даже не ожидали! — приложил руки к груди Клаймич и чуть не прослезился, — так быстро и так по-деловому! Мы обязательно оправдаем ваше доверие и вашу помощь!..

Он еще, минимум, минуты три вещал, благосклонно слушавшему, Щелокову, как мы ему благодарны и, что только такой «тонко чувствующий человек» мог в «этом шалопае» разглядеть «большой талант», который надо всемерно поддержать «в интересах дела и на пользу нашего социалистического Отечества»!

«О, как…» — я тоже всем свои видом выражал благодарность «дорогому Николаю Анисимовичу». А пока строил соответствующие рожи, то чуть было не пропустил момент, когда Клаймич заговорил о деле.

— …К сожалению, те записи песен, которые мы делали для вас, совершенно не подойдут ни для концертной фонограммы, ни для исполнению по радио. Там ни качество, ни формат совершенно не соответствуют. Конечно, при вашей помощи, можно бы было все записать на «Мелодии», но у них всегда, есть и будет, большая очередь… А у нас «на носу» День милиции… и итальянскую песню тоже необходимо записать заново… — Клаймич сокрушенно вздохнул.

— Так, а чего вам для этого не хватает? — не понял Щелоков, — у нас же есть своя студия…

— Для хорошей музыкальной студии аппаратура нужна совсем другого класса… и импортная… — «совсем пригорюнился» Григорий Давыдович.

— А сколько она может стоить? — попытался перевести разговор в практическую плоскость Чурбанов.

— Дорого… — голос Клаймича упал до трагического(!) шепота, — я думаю тысяч двести…

— Ни… х… хм… черта себе, — отреагировал зять генсека.

— Это ж, что за цены такие?! — озадачился размером суммы уже и министр.

— Да… примерно, так оно и есть, Николай Анисимович… Юрий Михайлович… — задумчиво протянул Калинин, — общался я как-то с музыкантами… там все их приспособления… действительно, очень дорого стоят…

— И, позвольте спросить, откуда у них такие деньги, — с нехорошим интересом прищурился Чурбанов.

— А, как правило, если это не «народные» или «заслуженные», то любая группа — сборная солянка, — поспешно принялся объяснять Григорий Давыдович, — каждому из музыкантов принадлежит свой инструмент, на котором он играет… Например, если из группы уходит гитарист, значит у группы теперь нет не только музыканта, но и гитары!

Клаймич кинул на меня быстрый взгляд.

«Намек понятен… Не хрен одному отдуваться!».

И я устремился на помощь:

— Поэтому инструменты у нас есть… музыканты с собой принесли… Нам студию взять неоткуда! Двести тысяч нереальная, пока, сумма…

— «Пока»?! — усмехнулся Щелоков.

— Пока! — твердо заявил я, глядя министру в глаза, — Станем всемирно известными — вернём не только все до копейки, а и много сверх того!

Тут уже заулыбались все.

Я развернулся к Чурбанову и негромко сказал:

— Головой ручаюсь…

Тот перестал лыбиться и пытливо посмотрел мне в глаза:

— Опять головой?

— ДА!..

…Долго ли, коротко ли… но сказка, всё-таки, сказывается, а дело — делается!

Слегка поморщившись и недовольно покряхтев, но Щелоков согласился увеличить выделенную нам сумму на 50 тысяч. Из услышанного, легко делался вывод, что до этого нам собирались дать, аж целых 150 тысяч!

Не знаю, что такое для бюджета МВД 150 тысяч, подозреваю, что копейки, но дать «под веру в пацана» такие деньги — все равно, проявление величайшего благоволения министра. Без дураков.

И то… думаю, что львиная часть тут авансом.

— Николай Анисимович… Юрий Михайлович… — я встал, — Я даю слово… и ручаюсь головой… вы никогда не пожалеете, о принятом сегодня решении.

— Надеюсь… — недовольно пробурчал Щелоков… и слегка улыбнулся.

— Я верю в тебя, — твердо сказал Чурбанов, — не подведи.

«Приняли решение, а сами сомневаются — не сошли ли с ума! Надо будет быстрее выдавать результат…».

— Как только студия будет смонтирована, мы сразу же дадим достойный результат, — горячо заверил присутствующих генералов Клаймич.

«Одинаково понимаем ситуацию!».

— Ладно… Ты, Виктор Андреевич, не затягивай с организацией процесса… до ноября время мало… в День милиции они должны выступать… — жестко обозначил сроки Щелоков.

— Не сомневайтесь, Николай Анисимович, — затряс щеками Калинин, — все будет сделано качественно и в срок!

На этом деловая часть аудиенции подошла к концу. Щелоков уже посматривал на массивные напольные часы, стоящие в углу кабинета, а мы торопливо допивали чай.

Желая разрядить неожиданно ставшую напряженной атмосферу, я судорожно вспоминал заученные к встрече анекдоты, выбирая подходящий.

И уже пожимая, при прощании, министерскую руку, выдал:

— Николай Анисимович! Не пройдет и трех лет, и я стану настолько знаменитым, что мой гример в трудовой книжке будет записан как «иконописец».

Щелоков, прищурив глаза, на пару секунд задумался… и согнулся от хохота!