Полет миражей

— Ну, только если в крайнем случае.

— Первое или второе?

— После прыжка каждая секунда будет на счету. Симбионт в большем приоритете.

— Это зависит от степени перелета. Можешь и не успеть до катастрофы.

— В таком случае, второе тогда, если первого будет не достаточно.

— Спаситель Земли, который и не думает спасать планету. Сделай хоть вид, что тебя это интересует.

— Зачем?

— Хотя бы ради меня.

— Я для этого слишком стар.

— Старость не подразумевает абсолютное безразличие.

— Спустя сотни лет начинаешь по-иному воспринимать жизнь. Многое становится блеклым.

— Надоедает?

— Нет. Теряет смысл.

— В этом мире много смыслов. Просто для них нужно иметь определенный склад ума.

— Когда ждешь смерти, а она все не приходит… Начинаешь терять вкус. Если бы точно знать, что через несколько десятков лет умрешь, то было бы гораздо интересней. Этого интереса у меня нет. Я все успел в своей жизни.

— Кроме одного.

— Кроме одного, — Фальх посмотрел на Анноэфа и его взгляд стал очень, очень печальным, — Этот смысл для меня единственный. И это последнее, что меня еще держит…

— Ничего грустнее я не слышал.

— Ты мне льстишь.

— Все же, я верю, что нам не просто так дана короткая жизнь, — Анноэф встал и взял почти початую бутылку виски, — Чтобы не получилось именно так, как у тебя.

— Не забывай, кому ты это говоришь. Я ученый, а не философ.

— Капелька философии тебе бы не помешала.

— Тогда скажи, великий мыслитель, почему я так долго живу?

— Может быть потому, что так надо?

— Какой удобный ответ. И, как всегда, лишен всякой логики. При мне подобное лучше не озвучивать.

— Твое право.

— Всему когда-нибудь приходит конец. Если не сегодня, то завтра, — Фальх повернулся спиной к Аннэфу, начав рассматривать картины на стене, — Грезить о спасении миллиардов — глупо.

— Судя по тому, что на данный момент Земля мертва, ты не изменил своего мнения, — вздохнул Анноэф, присоединившись к распитию спиртных напитков, — или прыжок все же не удался.

— Или я открыл новую ветку реальности.

— Это — миф.

— Тогда ты почему ты все время твердишь о спасении Земли, если сам в это не веришь? — рассмеялся Фальх, чуть не поперхнувшись виски.

— Вера… — задумчиво ответил Анноэфа, — Вера — вещь иррациональная. Когда есть твердые знания, факты… Она может заставить все это проигнорировать. Может быть, мир еще и стоит, потому что живущие до сих пор верят.

— Вселенная ничего б не потеряла, если бы он исчез.

— Поэтому я и хочу, чтобы у тебя получилось. Четыреста лет — очень долгий срок. Никто еще не проводил эксперименты на таком отрезке. Хочется верить, что можно что-то изменить. Несмотря на то, что время пытается расставить все на свои места.

— В нашей реальности Азари казнила министра обороны, в твоем будущем он жив.

— Это не так глобально. Тенью больше, Тенью меньше. Азари на своем месте, — став твердым, голос Анноэфа потерял былую задумчивость.

— Если даже такие смерти не могут поменять ход истории, куда уж мне…

— Согласен. Трудно найти ту отправную точку, которая бы повлияла настолько глобально, что предотвратила б гибель целой планеты.

— А если убить Майера Варгандфида? — с надеждой спросил Фальх, сжав зубы так, что четко стали видны правильные скулы.

— Тебе сотни лет, а рассуждаешь, как дитя, — иронично усмехнулся Анноэф, — Очень кровожадное дитя…

Собеседник промолчал.

— Если не Варгандфид, то другой. А если и не тот другой, то третий. Любой иной ученый изобретет телепорт и повторится все в точности так же, что и должно. Разница составит пару-тройку лет, что, в сущности, ничего не поменяет. Может, даже, только усугубит ситуацию.

— Я с удовольствием выслушаю твои варианты.

— По-моему, все очевидно. Передача структуры стабилизатора. Если канал телепортации защитить, то через него перестанут лезть твари. Даже, если ты немного опоздаешь, все будет поправимо. Дальше за дело возьмутся храмовники, а ты знаешь, насколько эффективны они могут быть…

— Ты в своем уме?! — пораженно воскликнул Фальх, удивленно уставившись на друга.

— Допустим…

— Ты представляешь, сколько усилий необходимо, чтобы запомнить только схему стабилизатора? Сколько нужно перелопатить информации о методах изготовления деталей, сплавов, — Фальх невольно повысил голос, — на Земле тогда даже и не думали об этом… Все изобретено на Марсе только через сотню лет после второй волны колонизации! Над этим работали десятки ученых!

— Развитие материнской планеты во все времена превосходило Марс. Мы лишь побираемся прошлым… Так что все не так плохо, — не очень убедительно обнадежил собеседника Анноэф, — У тебя будет больше возможностей. И потом, я верю в твою феноменальную память.

Фальх махнул рукой, а затем прикрыл ею уставшие от полета миражей глаза:

— На восстановление технологии уйдет куча времени, — сокрушенно произнес ученый, — И это в мире, где я — никто! Ни средств, ни лабораторий. Нет… Это невозможно!

— Тогда нужно быть готовым к тому, что тебе просто не хватит времени, — Анноэф подошел к Фальху практически вплотную, — Тебя бы устроило одно единственное мгновение после сотен лет ожидания? А если у тебя есть братья, сестры? Обрекать их на гибель вместе с планетой — небывалая жестокость. В конце концов, не всем так сильно повезло.

Стоя спиной к временнику и впиваясь невидящим взглядом в бирюзовые волны Тихого Океана, Фальх ощущал, будто что-то острое пытается пробраться ему под кожу. Слова, будто тяжелая наковальня, опускались на грудь, заставляя сердце биться медленней и тяжелей. Скользящие знали, как нажать на самые болезненные точки души — такова была плата за прикосновение к вечности: они могли схватить сердце и сжать его до его полной остановки.

Нет, ему бы не хватило одного-единственного мгновения. Ему не хватило бы и сотни лет. Много дум утекло за бесчисленное количество ночей, много средств перепробовано, чтобы заглушить ту иссушающую жажду, что кислотой разъедала душу изнутри. Раз за разом возвращаясь в реальность, Фальх понимал, что его гложет даже не ощущение томящего, тотального одиночества, а парадоксальное чувство ущербной, нелепой неполноценности. Несовершенства. Будто ему чего-то не хватает. Будто на свете должно существовать что-то, что дополнит его и сделает тем, кто он есть на самом деле. Ответы могло дать только прошлое. Его родители… Фальх не любил это слово. Зачатие из пробирки вряд ли можно было назвать полноценным рождением. Но ученый жаждал взглянуть в глаза тем, кто его создал. Все остальные смыслы уже давно растворились в бесконечном потоке однообразных лет.

— Ты меня слишком хорошо знаешь, — сдавленно сказал Фальх.

— И я никогда не желал тебе зла. Но я не желаю зла и другим.

— Возвращаться с пустыми руками не имеет смысла.

— Такого не случится.

— Прошлое уничтожит все заслуги. Все возможности. Как поступить — ума не приложу.

— Сразу видно, что ты никогда не оказывался в новом мире с самого нуля, — иронично заключил Фо. — Твои мысли идут не в том направлении.

— Ты предлагаешь заявиться к Майеру, и на голубом глазу попроситься к нему в подмастерья?

— Ты задаешь не правильные вопросы.

— Тогда скажи мне, какие надо.

— Не утрируй, — осадил его Анноэф, — Я научу тебя всему. Лишь бы это принесло пользу.

— Буду признателен.

— Все зависит от выбора скользящего, — посмотрел на собеседника Анноэф. — И от его биографии в прошлом.

— Все временщики — ушлые приспособленцы, — чуть улыбнулся Фальх и, наконец, повернулся. — Я никогда не отличался подобными талантами.

— Твой самый большой талант — долголетие.

— Скорее, проклятье.

Начинало темнеть. После того, как Солнце скрылось за горизонтом, стратосфера еще долго светилась неестественным светом. Пребывая сама в себе, искусственная атмосфера переливалась еле заметными отблесками. На ее поддержание уходило огромное количество ресурсов. Не сколько финансовых, сколько интеллектуальных. Велось круглосуточное наблюдение. Корректировка шла непрерывно. Благодаря колоссальному труду леса росли, урожаи собирались, а море усмиряло огромные цунами, которые могли смести цивилизацию с лица планеты. Марс брал большую плату за схожесть с Землей. И единственный, кто мог ее заплатить, был Олимп.

Развернувшись, Анноэф вернулся на кушетку. Он уже давно чувствовал напряжение, которое испытывал его друг, но не мог с этим ничего поделать. Так происходило каждый раз, когда речь заходила о возможности отправиться в прошлое. Только сейчас все было несколько иначе. В отличие от всех предыдущих попыток, эта возможность была реальна и могла больше не представиться.

— Ты так и не сказал, причем тут крестоносцы. — Вспомнил начало разговора Фальх.

— Резервы которых нельзя подсчитать или измерить? — усмехнулся Анноэф, — А как же наша наука о времени? В ней тоже многое не подсчитаешь и не измеришь.

— И все же это — наука.

— Ха! Вот оно как… В таком случае я не закончил изложение плохих новостей.