Режим бога

Глава 3

Долго ли, коротко ли, но я кое-как успокоился. С трудом встал с пола, потирая правой рукой замерзший зад, двинулся к кухонной раковине. Отложил, наконец, в сторону этот чертов айфон, умыл лицо, вытер его подвернувшимся, видимо, кухонным полотенцем и приобрел способность хоть как-то соображать.

Первым делом, обошел всю квартиру и везде включил свет. Зачем? Не знаю. Наверное, так было легче и ничего не мерещилось в темноте. В процессе хождения по квартире, окончательно убедился, что все ЭТО происходит со мной на самом деле.

Я узнавал все вещи, даже те, которые казалось давно и безнадежно забыл. На кухне постоял и подержался за газовую колонку, ну да, точно, горячего водоснабжения у нас не было… забыл… Зато моментально вспомнил стоящую в большой комнате, на немецком пианино, вазочку с иглами дикобраза, собранными мною в сочинском зоопарке. Видимо, в те детские годы они казались мне важным сувениром летнего отдыха! В ванной взгляд уперся в большой бак, к котором мама кипятила белье на плите. «Вы все еще кипятите, тогда мы идем к Вам!» Ну, да… ну, да… если только «через годы, через расстоянья»… В спальне глаза зацепились за тумбочку, точнее за лежавшую на ней цепочку, которая была продета через ушко небольших шейных женских часиков. Тоже, кажется, гэдээровских. Мама носила… Было популярно когда-то… Или популярно сейчас? Тут? Где тут?! Чувствуя, опять нарастающую волну истерики, я потряс головой и глубоко и шумно задышал. Помогло. Отпустило…

Опять вышел в ярко освещенный коридор между двумя комнатами. Здесь взгляд выделил, среди прочего, складной велосипед «Салют», большую редкость и мою гордость… в те годы… в эти годы… БЛЯТЬ!

— «Спокойно…» — мой голос прозвучал в пустой квартире хрипло и с каким-то клекотом… да так, что я сам его и испугался. Я попробовал откашляться и понял, что в горле совершенно пересохло. Только решил двинуться на кухню попить воды, как краем глаза заметил мелькнувшую тень. В ужасе замер на месте. Сердце бешено задолбило в горле. И только через несколько мгновений сковавшего меня ледяного страха, понял, что это промелькнула часть моего отражения в зеркале коридорной вешалки.

Медленно, как в свой последний путь стал к нему приближаться, совершенно не уверенный в том что я там увижу, желающий это увидеть и отчаянно этого же трусящий… На меня смотрел я-подросток. Практически голый, в одних красных «семейниках», взъерошенные спутанные волосы, прилипшие к мокрому лбу, неестественно ярко пылающие щеки и ВЗГЛЯД… Какой-то лихорадочный и затравленный… Красные от полопавшихся сосудов глаза смотрели как угодно, но только совершенно не по-детски.

Несколько минут я молча стоял перед зеркалом. Затем резко развернулся и пошел на кухню. Зависнув на пару мгновений в решении задачи — как попить воды, я все же двинулся от крана мойки к стоящему на плите чайнику. В несколько неловких глотков, проливая воду себе на грудь напился и, забрав со стола Айфон, поплелся в спальню. Там подойдя к кровати, рухнул в нее и попытался закутаться в одеяло, как можно плотнее.

Сколько времени я пролежал, стуча зубами от холода и стресса, не знаю, но постепенно смог согреться и… уснул.

Резкий неприятный звон, по нарастающей, ввинчивался в мое измученное сознание. Он становился как будто все громче и заполнял всего меня, вызывая уже чисто физическую боль. Я, наконец, открыл глаза и попытался осознать, что происходит. Что-то звенело, звук был громкий и омерзительный, он повторялся через равные промежутки и это точно был не будильник. Одного, брошенного вокруг взгляда, хватило понять, что я по-прежнему в своей ленинградской квартире из детства. Звук исчез, чтобы через несколько секунд снова появиться и продолжить меня терзать.

— «Черт, это же телефон… городской…» — наконец, вспомнилось очевидное. Я более-менее резво встал с кровати, но тут же остановился. Сон, сколько бы он ни длился, пошел мне на пользу. Способность соображать, хотя бы частично, вернулась. За окном уже было совсем светло, даже проглядывало солнышко. А в ТОЙ САМОЙ записке, вызвавшей у меня на кухне истерику, было написано: «когда проснешься — позвони». Сколько я спал — не знаю, но видимо долго, и не дождавшись звонка, мама звонит сама. Что делать?! Как разговаривать?! Я не готов!!! Но если я не возьму трубку, то она просто прибежит с работы домой, благо от ее НИИ вч 60130 до нашего дома было минут 20 быстрым шагом.

Словно во сне, иду в коридор на звук надрывающегося красного эбонитового кошмара. С трудом, как будто она весит несколько килограмм, поднимаю трубку: «Алло…алло… Витя…алло…ты слышишь меня?!» — мамин голос почти кричал в трубку. С трудом разлепив, мигом пересохшие губы, я выдавил в трубку какие-то звуки. «Алло…алло, что ты сказал? Витя?!» — градус ожидания ответа, на том конце, вырос до критического, побуждая к действию. — «Это я». — «Ты с ума сошел, почему ты трубку столько не берешь, маленький мерзавец!.. Я названиваю уже полчаса, не отхожу от телефона, не даю людям позвонить… не могу работать, а он трубку не берет…. что ты молчишь?! ты померил температуру? что у тебя с голосом…. ты спал что ли, я тебя разбудила?!» — водопад гневных вопросов, упреков и беспокойства, требующий немедленной реакции с моей стороны, как ни странно, помог мне немного собраться с духом и прохрипеть в трубку: — «Спал… не слышал… не мерил…».

— «Так, у тебя еще и голос пропал!» — обличающе констатировал слегка успокаивающийся мамин голос — «Сейчас иди поставь чайник, потом положи в кружку кипятка столовую ложку меда… там банка в холодильнике на стенке…выпей как можно быстрее пока не остыл. Затем померяй температуру и я перезвоню через полчаса. Трубку сразу бери!» — под конец голос опять гневно пошёл верх.

Я изобразил что-то похожее на угуканье и положил трубку на аппарат, придавив ею маленькие черные кнопки вылезающие из красной солидной пластмассовой тушки этого допотопного девайса связи. Затем вернулся в спальню и опять рухнул на кровать.

— «Значит не сон. Все-таки не сон и я снова ребенок» — долго обдумывать эту мысль не пришлось, несмотря на то, что за время телефонного разговора я взмок как мышь, количество имеющейся в организме жидкости подошло к своему естественному пределу и активно стало проситься наружу.

Я поднялсяс кровати и, уже более уверенно владея собственными ногами, направился в туалет. В туалете ждало очередное хронопотрясение. Унитаз был, и он был белый, а вот бачка не было. Точнее я его просто не сразу заметил. Он был расположен выше моего нынешнего роста и от него вниз тянулась цепочка с белым фаянсовым многогранником на конце.

— Верно, так все и было, просто опять забыл… и опять вспомнил. Подняв, вполне обычного вида, стульчак (видимо, хоть что-то противостоит потоку времени успешно…хех…) я попытался выполнить маленькое пожелание моего снова маленького организма.

БЛЯ!!! Орудие исполнения «пожеланий» тоже оказалось СОВСЕМ маленькое и неловко, как чужое, удерживалось мною двумя пальцами! Я поймал себя на мысли, что стою, в свои без малого 50 лет, над унитазом, держу свой детский маленький писюн и с абсолютным умилением его разглядываю… Абсурдность этой туалетной ситуации и все напряжение происшедшего дикого и фантастического события пробило меня на безудержный хохот, в процессе которого, уже мой мочевой пузырь пробило на долгожданное облегчение и, в итоге, я одновременно ржал в полный голос, пытался устоять на ногах и, изображая Робин Гуда, силился не промахнуться мимо унитаза, держа свой маленький «брандспойт» пальцами, как пинцетом!!! Ржачь и жидкость кончились одновременно. Процедура потягивания вниз цепочки от бачка была проделана уже вполне сосредоточенно и прошла успешно.

Я вышел из туалета и отправился на кухню. Помыл руки и лицо, поморщившись налил воду в чайник из под крана: «Фильтры, фильтры… до вас как до…» сравнения не нашел, но сам свою мысль понял. — «Ладно. Утешимся тем, что сейчас вода пока чистая, но все же будем ее кипятить» — неожиданно заметил, что стал успокаиваться и рассуждаю о перспективе жизни в имеющихся условиях. — «Хотя, а что остается…а может и не надолго это все… сегодня перекинуло сюда, завтра может выбросит обратно» — без особой надежды подумал я.

Конфорку зажег с первой же попытки — спички лежали на виду. Ноздри жадно втянули запах сгоревшей на спичке серы. «Господи, лет 35 не ощущал этого запаха!» — мысль была какая-то… радостная, что ли…

«Так, стоп с радостью!» — скомандовал сам себе. «Сейчас будет звонить мама, разговаривать надо нормально, но под больного косить. Раз я, судя по всему, сейчас болею, то надо воспользоваться этим тайм-аутом, чтобы в одиночестве и в спокойной обстановке продумать один чертовски важный вопрос: „КАК ЖИТЬ ДАЛЬШЕ?!“ — „Кстати, надо бы и на самом деле померить температуру, а то ведь „жить дальше“, а тут такие стрессы“ и я направился в спальню, рассчитывая, что градусник должен быть где-то около кровати.

Логика не подвела, хотя бы в этом. Градусник нашелся на моем письменном столе, который стоял в спальне. До личного кабинета в своей квартире оставалось лет тридцать. „Неплохо бы было и с годами определиться поточнее. А то пока из системы отсчета только маленькая писька и есть! Но разберемся сначала с температурой.“ — я засунул градусник под мышку, подобрал с тумбочки айфон и снова пошел на кухню.

Газ ровно гудел в конфорке и чайник тоже уже начал издавать какие-то звуки, показывая, что и без электрического шнура своих потомков способен согреть кипяточку. Подошел к тряпочному тюку на батарее. Это оказалась кастрюля с сырниками завернутая в полотенце и поставленная на горячую батарею, чтобы подольше сохранять тепло. Сырники были еще теплые, в холодильнике нашлась банка с развесной сметаной, но намечающийся перекусон громко и бесцеремонно прервал громкий телефонный звонок. Я чуть не выронил банку со сметаной и рванул в коридор к аппарату.

— „Алло?“ — „Ты чай с медом выпил? Какая у тебя температура? Ты там лежи в постели и не думай беситься! Температура спрашиваю какая?!“ — Сбитый с толку подзабытым молодым напором матери, я судорожно полез под мышку за градусником — „Мам, у меня 37,7“…» — изображаю ответ хриплым голосом. — «Понятно. Дуй в кровать, у тебя сегодня строгий постельный режим. Поставь будильник и каждые три часа по чашке чая с медом. Если температура будет выше 38 прими таблетку аспирина и позвони. Может завтра врача на дом вызовем, раз опять температура появилась. Все, постарайся еще поспать, если что — звони! Целую.» — в трубке запикали гудки. Я положил трубку и снова отправился на кухню к сырникам.

В этот раз разговор дался мне довольно легко, хотя и произнес я от силы пять слов. Отложив в сторону градусник с его позорными 36,1, я следующие 10 минут буквально пожирал вкуснейшие четыре сырника из сырковой массы с изюмом и поджаристой корочкой, затем навернул почти половину 800-граммовой банки со сметаной и черным хлебом, который отрезал от круглого ржаного, найденного в хлебнице. Затем пришла очередь маминого «лимонника», за который можно было и душу продать, так было вкусно!