Режим бога

На следующий день мы забрали деньги у Ковалевского, отдали ему лодку и поехали собирать музыкантов и их аппаратуру.

Перед отъездом из «Гавани», Леха, втихаря от Димона, вручил Митричу сто рублей за помощь. Старик с достоинством принял «свой процент» и сдержанно поблагодарил, но довольный блеск хитроватых глаз показывал, что сторож этого ждал и в своих ожиданиях не обманулся!

Затем мы поехали к Завадскому и уже от него, на двух машинах, отправились забирать ударника, гитариста и аппаратуру.

Ударником оказался молодой, но уже лысоватый коротко стриженный парень лет 30 с небольшим, имя у него было редкое — Роберт. При встрече, Роберт тепло обнялся с Завадским и дружески поздоровался с нами. Меня и Леху он уже знал, по нашему «памятному» знакомству в ресторане. Димона же видел впервые, и наличие в нашей компании еще одного здоровенного белобрысого бугая вызвало у него веселую улыбку. Правда все комментарии, по этому поводу, он благоразумно оставил при себе! Пока «братцы» запихивали барабаны и тарелки Роберта, которые он называл «кухней», в колину «трешку», я имел возможность рассмотреть нашего ударника поподробнее.

Внешне Роберт был довольно приятным — узкое худое лицо, с правильными чертами и «греческим» носом. Он носил брутальную, как сказали бы в моем времени, «трехдневную» щетину, видимо компенсируя недостаток волос на голове. А может просто парню было лень бриться! Как и Завадский, одевался ударник в «джинсу», только рукава от куртки были отрезаны то ли под «рокерский», то ли под «летний» вариант. Роста был среднего, худощавый и, в целом, производил вполне приятное впечатление.

Вторым мы забирали гитариста и оставшуюся аппаратуру. Гитариста звали Геннадием: лицо было помятое, глаза красные, одет он был небрежно и, в довершение картины, от него сильно несло перегаром.

Я с удивлением посмотрел на Завадского, тот только виновато пожал плечами и состроил успокаивающую гримасу. Хм…

Однако, надо признать, собственная гитара и остальная аппаратура оказались у Геннадия в наличии — он забрал из ресторана и микшерный пульт, и синтезатор.

Работать решили на даче у родителей Роберта во Всеволожске. Солисты, Володя с Юлей, это место знали и приехать туда должны были самостоятельно.

Добирались до Всеволожска мы долго — больше часа, но за разговорами время пролетело незаметно. Николай в своей машине вез музыкантов, а я ехал с «братьями».

За время дороги Геннадий отоспался, а уж после того, как гостеприимные родители Роберта — приятная пожилая пара, Всеволод Георгиевич и Марта Захаровна, накормили нас вкусным обедом, то гитарист стал бодр и вполне работоспособен.

Сама «дача» оказалась добротным кирпичным домиком, в пригороде Всеволожска, а репетировать мы ушли на пустующую, по соседству, речную пристань, которая была в пяти минутах от дома Роберта. По назначению её уже пару лет не использовали, а электричество, подведенное к строению «барачного типа», отключить никто не удосужился.

В холодную погоду пристань, конечно, была бы непригодна, а летом — самое то: крыша защищала от солнца, стены от посторонних глаз, а расположенность вдали от других домов позволяла никому не мешать своим «шумом».

Пока ребята расставляли и подключали аппаратуру, к нашей «летней сцене» на белых «жигулях» подъехали, наконец, Юля с Владимиром. Они довольно натянуто со всеми поздоровались, а Владимир сразу отозвал Николая о чем-то пообщаться. Юля же — довольно миловидная, полноватая шатенка в зеленом в белый горошек сарафане, вышла на маленький причал «полюбоваться видами».

Тем временем, пока «мамонты» помогали носить и переставлять аппаратуру, я, чтобы не болтаться у них под ногами, пошел изучать станцию, разглядывая местные «достопримечательности», в виде плакатов ОСВОД. Особое внимание привлек плакат иллюстрировавший «дыхание рот в рот», а именно картинка, когда взрослый мужик в одних трусах, засовывает лежащему полуголому мальчику палец рот. Подпись под этим сомнительным действом гласила: «Отодвиньте язык в сторону, чтобы вам ничего не мешало» — меня скрючило от смеха.

— Ты чего веселишься? — подошедший в этот момент Завадский, был мрачен, как туча.

— Анекдот вспомнил, — судорожно выдал я, первое пришедшее в голову.

— Понятно… — эта тема Завадского не заинтересовала, было видно, что мысли у него о другом.

— Что случилось, Коля? — я отдышался и был готов к разговору.

— Они требуют четыреста рублей… — было видно с каким трудом Завадский сдерживался, — говорят, что пришлось сегодня отказаться от халтуры и деньги хотят получить вперед…

— Коля, — начал я предельно серьезно, — повторяй за мной. Подними правую руку вверх и скажи: «Ну, и хvй с ними!», а потом махни рукой, — я махнул рукой и засмеялся.

Завадский даже не улыбнулся:

— Может запишем нашими голосами? Пьеха — профессионал, суть ухватит.

— Николай, — я перестал лыбиться, — деньги у нас есть — взяли за лодку. Заплатим этим сквалыгам столько, сколько они хотят и сделаем нормальные записи. Потом продадим песни и получим в десять раз больше. На эти деньги соберем группу, станем богатыми и знаменитыми, а эти двое будут всю жизнь гнобить себя ядом досады и зависти…

У Завадского даже глаза слегка округлились от подобной сентенции.

— А что ты думал? — я опять заулыбался, — я, на самом деле, злобный и мстительный. Буду петь и плясать на их могиле, приговаривая: «Так вам и надо двое жадных образин!».

Я даже изобразил пару танцевальных па. Николай слегка улыбнулся и вздохнул.

— Коль, время идет. Скажи им, что мы согласны. Леша сейчас принесет деньги.

Завадский потоптался на месте и спросил:

— Может с ребятами хотя бы посоветуемся? Это очень большие деньги.

— Большие деньги зарабатывают, а не экономят. И мы не будем советоваться. Иди к этим сквалыгам…

Завадский еще раз нерешительно посмотрел на меня, развернулся и пошел в сторону раздающейся барабанной дроби…

…Ну, сквалыги-то они, конечно, сквалыги, но все-таки профессионалы, этого не отнять. И деньги свои они отрабатывали честно, стараясь и не «халтуря». Может и Геннадий — алкаш, но играл отменно, схватывая все с полунамека. А от Роберта я был в совершенном восторге! То что он вытворял на своих убогих, с точки зрения 21-го века, ударных — было выше всяких похвал.

Николай старался больше всех, впахивая и за себя, и за некоторых корыстных «товарыщей у микрофона».

Таким образом, через почти пять часов упорной работы, обе песни были записаны и сведены.

Если честно, то когда я прослушал на большом катушечном магнитофоне оба окончательных варианта, то, мягко говоря, впечатлен не был. Получилось приемлемо для демонстрации, но не более. Нужна была другая аппаратура, настоящая студия, другие солисты и много еще чего другого, о чем я пока даже не имел представления.

Остальные присутствующие моего молчаливого скепсиса, определенно, не разделяли. Общее мнение выразил довольный Роберт:

— Ну, с учетом обстоятельств, очень даже!..

Все согласно закивали и устало улыбались.

— А песни у тебя получились хорошие, — Юля потрепала меня по голове и добавила:

— Тебе бы подучиться и можешь вырасти в хорошего композитора-песенника. Но песни уже сейчас надо исполнять и, я уверена, мы с Володей сделаем их популярными! На свадьбах и поминках петь будут!

Все засмеялись. Ну, разве что, кроме Завадского и Лехи.

Я тоже посмеялся со всеми и, мило так оскалившись, ответил:

— Юль, если что, тексты зарегистрированы в ВААПЕ, поэтому мораль сей басни такова: сегодня из-за своей жадности вы выбрали судьбу всю жизнь лабать в кабаках, а был шанс стать звездами советской эстрады.

Я отошел от опешившей девицы к «кухне» Роберта и щелкнул ногтем по одной из тарелок, металлический звон поплыл и растаял в гробовой тишине:

— Как говорят в такой ситуации: раз работа оплачена и исполнена, то «спасибо» и вы, с Владимиром, свободны…