Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные

Новое поколение

Старк и другие сторонники теории рационального выбора обсуждают Дюркгейма во многих контекстах. Сам Старк считает, что Дюркгейм слишком широко определял религию (и это определение следует сузить до верований в сверхъестественные силы), но ставит ему в заслугу проведение корректного различия между религией и магией. Но в целом Старк относится к работе Дюркгейма – и, в общем, к функционализму – как к парадигме давно отвергнутой и не заслуживающей того, чтобы к ней возвращаться, и цитирует великого британского антрополога Эдварда Эванс-Притчарда: «Человеком, превратившим общество в бога, был Дюркгейм, а не дикарь» (Evans-Pritchard 1956, 313).

Эванс-Притчард, в отличие от Дюркгейма, жил среди людей, которых изучал. Его работы, описывающие быт и жизнь нуэров и иных племен Африки, до сих пор считаются классикой, а его фундаментальный труд по теориям примитивной религии (Evans-Pritchard 1965) – это прекрасный пример того, какое поколение антропологов пришло вслед за поколением Дюркгейма.

Эванс-Притчард (Evans-Pritchard 1965, 56–64) дает краткое и точное изложение теории религии Дюркгейма, завершая такой оценкой:

Позже Эванс-Притчард обдумал детали главного положения теории Дюркгейма. Его, сурового антрополога-практика, больше волновали эмпирические моменты, а не логика и построения ума. Он не видел жесткого противопоставления между священным и мирским, сакральным и профанным. Когда святилища племени занде не задействуются в ритуалах, они служат обычными стойками для копий. Среди аборигенов Австралии, жизнь которых анализировал Дюркгейм, цельным единством считались не родственные кланы, отождествляемые с тотемами, а племена и группы, проживающие на одной территории. Более того, австралийский тотемизм – плохая основа для построения общей теории религии. И у Эванс-Притчарда можно услышать почти что вздох досады: «Если бы только Тайлор, Маретт, Дюркгейм и вся остальная когорта могли провести хоть несколько недель среди народов, о которых с такой легкостью писали…» (Evans-Pritchard, 67).

Хотя Эванс-Притчард и другие ученые его поколения опровергли ряд предположений Дюркгейма, было бы неправильным заключить, что и главный тезис функционализма тоже был опровергнут. В цитате, приведенной выше, психологическим основанием религии названо искоренение самости, за исключением тех случаев, когда та предстает как часть чего-то великого. Книги же самого Эванс-Притчарда обильно приправлены указаниями на группы как «совместные единства». Он, может быть, не согласился бы с Дюркгеймом в вопросе о статусе кланов как совместных единств, но не стал бы спорить ни о существовании групп в подобном виде, ни о роли религии в их возникновении. Не стоит забывать, что Эванс-Притчард весьма известен, возможно, именно благодаря своей идее сегментации: она говорит о том, как племена, не имеющие предводителей, организуются в группы по принципу «иерархии с вложениями», причем организованность проявляется на любом иерархическом уровне в зависимости от масштаба внешней проблемы (как правило, войны).

Предложенный Эванс-Притчардом анализ религии нуэров совершенно не противоречит ни главному положению функционализма, ни биологической концепции человеческих групп, разобранной нами в главе 1. Кстати, одно из самых поразительных его наблюдений касалось того, сколь сходна религия нуэров с ветхозаветным иудаизмом – не по причине какой-либо исторической связи этих религий, а потому, что обе они восходят к культурам пастухов, чьи жизни полностью зависели от благополучия стада и от их жизни в обществе. Если такое сходство действительно есть, оно может стать примером сходящейся культурной эволюции, которую трудно объяснить без привлечения понятий адаптации и естественного отбора.

Таблица 2.3 содержит перечень фрагментов из работы Эванс-Притчарда (Evans-Pritchard 1956), в которой религия нуэров представлена как существенная часть функциональной организации этого общества. Надеюсь, меня простят за обилие цитат, но сейчас важно показать, что Эванс-Притчард, авторитетнейший ученый, критикуя Дюркгейма, не отвергал представления о группах людей как об адаптивных единицах, не отрицал роль религии в структурировании общества и даже не ставил под сомнение важность религиозных ритуалов и символов. Все, что истинно для Эванс-Притчарда, истинно и для целого поколения антропологов, пришедших вслед за Дюркгеймом и составивших массив эмпирических сведений о жизни примитивных народов в их практически первобытном состоянии. В этом отношении пример может подать и Виктор Тернер (Turner [1969] 1995); он анализировал религиозные ритуалы в терминах двух ключевых понятий – общинности и структуры. Согласно Тернеру, структура – это система индивидуальных ролей, связанных с возрастом, полом и статусом в сообществе. Общинность (лат. communitas) – это выражение духа сообщества как эгалитарной единицы, где все, и низшие, и высшие, имеют право выдвигать этические требования. Цель структуры – воплощение духа общинности, и в той мере, в какой сообщество заботится о социальных нормах, выполнение предписанных ролей нацелено на обеспечение его интересов и не может быть обращено на получение личной выгоды.

Разумеется, люди часто злоупотребляют полномочиями, которыми их наделило сообщество. Как мы уже отмечали в главе 1, людские группы обретают функциональную организацию благодаря не только самоограничению (хотя это может служить важным фактором), но и взаимной бдительности и механизмам социального контроля. По словам Тернера, ритуал – это важный механизм, связывающий друг с другом структуру и общинность. Общая черта ритуала и в традиционных, и в современных обществах заключается в том, что он полностью устраняет статус участников, особенно когда в ходе его исполнения наблюдается смена социальных ролей. Один примечательный пример из жизни племен Габона касается избрания нового короля. Его тайно выбирают старейшины деревни, и он не знает о своей судьбе до тех пор, пока не произойдет вот что:

Этот отрывок прекрасным образом иллюстрирует дух равенства, наполняющий людские сообщества задолго до того, как они стали иерархичными. Тернер не комментирует сказанное и не дает подтверждений эффективности таких унижающих ритуалов для пресечения эгоистичного поведения, хотя его свидетельства могли бы оказаться важными для будущих исследований. Однако очевидно, что значение и нацеленность этих ритуалов в том виде, в каком они показаны Тернером, лежат в границах концепции, описанной в первой главе данной книги и утверждающей, что человеческие группы объединяются посредством этических систем.

До последнего времени получить знания об обычаях так называемых примитивных народов можно было только одним путем: изучая сочинения западных антропологов. Но теперь представители этих культур все чаще говорят от своего имени. В этом отношении интересен носитель западноафриканской культуры дагара Малидома Патрис Сомэ. Он пытался объяснить американской аудитории природу ритуала (Somé 1997). По Сомэ, ритуалы и социальные обязательства «неразделимы» (11). В таблице 2.4 содержится список характерных цитат, и он, что не может не радовать, поддерживает тезисы Дюркгейма, Эванс-Притчарда, Тернера и многих других антропологов этого поколения. Связь между религией и функционально организованным обществом – это не плод воображения Дюркгейма или Запада в целом.