Эйя

Глава 27

Данталиан держал на руках обмякшую мать и с упреком смотрел на брата.

– Ох… небо! Данте, положи ее скорей на мою кровать!

– Да-а-а, Гал, в восхищении падаю перед тобой ниц. Ты переплюнул меня в безрассудстве.

Аккуратно положив мать поверх голубого в кроваво-красных, витиеватых узорах покрывала, он повернулся к девочке, желая внимательнее ее рассмотреть. Она была миниатюрной. Макушкой едва доходила до плеч Галариана, а он был таким же высоким, как он.

Совсем крошка, подумал юноша. Ее золотые волосы факелом горели в сумраке комнаты, соревнуясь, чей ярче свет и бесспорно выигрывая у всполохов зажженных около камина свечей. Она сильно переживала и ее напуганный взгляд метался по очереди от одного брата к другому.

– Я могу все объяснить, Данте…Старая знахарка Иериель умерла, а это… Айвен. Я провел ее тайно. Никто, кроме моего отряда не знает, что она аннерийка… Они будут молчать. Ручаюсь, что больше никто не видел нас…

– Я в этом не уверен.

– Айвен, вы сможете привести маму в чувство? – Обратился Галариан к девушке.

– Да, я сейчас…, – срывающимся от волнения голосом ответила та.

Она начала что-то быстро искать в своей дорожной сумке. Нащупав нужную баночку, достала ее и, высыпав на ладошку немного содержимого, легким дуновением развеяла какой-то отвратительно пахнущий, мелкий порошок над лицом королевы.

В полумраке Данталиану все никак не удавалось толком ее рассмотреть. Как – будто специально ее чудесные, золотые волосы все время загораживали от него ее лицо. Не выдержав, он схватил ее одной рукой за предплечье, а второй легонько придержал за подбородок, развернув к себе. Он ошибся, она не была ребенком. Юная, безумно красивая девушка взирала сейчас на него с испугом в бирюзовых глазах. Его сердце в потрясении перестало биться, а в следующую минуту ошалело запрыгало так быстро, что ему пришлось схватиться за грудь в панике от того, что оно готово было просто выскочить из нее. В ушах зашумело. Краска отхлынула от лица, а все тело стал заполнять какой-то непонятный жар.

– Данте, потом будешь играть в гляделки. Похоже, мама приходит в себя. – Вывел его из странного состояния брат.

Гал налил из графина большой стакан воды и подал его матери.

– Выпей, матушка, – сказал он, помогая ей привстать.

– Как…? Как так…, сынок? Что… это все значит? – Прохрипела леди Мойра.

– Она сказала, что попробует помочь. Клянусь, что никто не видел ее в замке! – Ответил ей второй сын.

Леди Мойра стеклянными глазами посмотрела на Айвен.

– Подойди ближе, дитя. Дай мне на тебя посмотреть.

– Она родилась и выросла в Запретных землях…, – хотел пояснить Галариан, но мать перебила его. Отстраненно, словно находилась где-то не здесь, промолвила:

– Перед Священным законом Шайях все равны. Я думаю, ты до конца не осознаешь, как может закончится твоя жизнь и наша в целом, если те, кто ненавидит Дуаг узнают, что она здесь…

– Да какое «если», мама! Аннерийцев никто не видел вживую почти пятьдесят лет. Как Аннерия узнает, что ее "дочь" находится в нашем доме? Никто в Дуаг не знает, где обосновались эти белые, голубоглазые чудовища. Айвен сказала, что никогда не выходила за пределы Синего леса. Значит сородичи отказались от нее или не подозревают о ее существовании, иначе давно бы забрали к себе! Никто ничего не узнает, если мы сами не расскажем об этом!

Почему – то от слов Гала, в сердце Айвен больно кольнуло. Она всхлипнула и хотела отвернуться от королевы к окну, чтобы та не заметила ее печали, но она удержала ее за руку.

– Скажи мне, девочка, ты знаешь, зачем мой сын привез тебя сюда?

– Да, госпожа. Он рассказал мне, что ваш муж болен.

– Не-е-ет, он не болен. Он просто спит уже долгое время. Этот замок до тебя видел сотни лекарей и знахарок. Все они оказались бессильны ему помочь. Мы перепробовали абсолютно все – ничего не смогло его разбудить. Ты встречалась ранее такую хворь?

– Нет, – с сожалением призналась Айвен.

Горькие слезы ручьем покатились из глаз леди Мойры.

– Галариан, выведи ее из замка и отправь туда, откуда привел, пока о ней не прознали старейшины!

– Мама, пусть она хотя бы взглянет на отца. Хуже от этого не станет. – Вмешался в разговор Данте.

– Станет, когда Дуаг погрузится в хаос безвластия, потому что мы все отправимся вместе с ней! Мы рискуем сейчас быть пойманными на преступлении закона! – Она закрыла лицо руками. – Это все нереально. О, Сайя, за что ты послала мне эти испытания!?

Спустя пару минут она взяла в себя в руки и успокоилась. Смахнула с лица остатки слез платком и поднялась с постели. Подошла к камину, и нажала на какой-то камень у его внешней, верхней части. Стена рядом с ней глухо задрожала и отъехала, открывая небольшой проход. Гал удивленно уставился на мать. Он доселе и не подозревал о существовании потайного хода в свои покои.

– Все комнаты связаны между собой скрытыми лестницами на случай осады замка. Следуйте за мной. – Пояснила леди Мойра, снимая канделябр со стены и жестом веля идти за собой. – И спрячьте ее волосы.

Гал вместе с матерью первыми скрылись из виду. Данте же, без разрешения вернул на голову девушки капюшон, взял ее за руку и потянул к открывшемуся отверстию, чтобы проследовать за остальными. Когда ступени идущей наверх лестницы привели всю компанию к тупику – поросшей густой паутиной стене, леди Мойра прошептала:

– Я первая войду. Проверю, чтобы никто из слуг не оказался рядом с отцом. Фрейя отдыхает у себя и не должна появиться до утра. Когда я подам знак – войдете и вы.

Она со скрежетом повернула рычаг в стене и исчезла в королевской опочивальне, но уже через минуту кивком головы разрешила остальным входить. В комнате оказалось невыносимо душно. Не хватало воздуха и Айвен начала задыхаться.

– Откройте, пожалуйста, окно, – хрипя попросила она.

Галариан послушно выполнил ее просьбу, распахивая настежь ставни. Девушка подошла к лежащему на огромной, массивной кровати беспомощному королю Дуаг и пристально посмотрела на него. Пощупала пульс, приоткрыла тонкие веки, проверив зрачки. Тело действительно жило. Сердцебиение ровное и на первый взгляд казалось, что он мирно спит. Но что-то было не так. Она обеими ладошками осторожно обхватила шею Вейна Руасу. Организм еле заметно вибрировал, но как-то неправильно. Постоянно сбивался, то ускоряя, то замедляя темп.

– Ты можешь ему помочь, аннерийка? – Спросила королева.

– Здесь не помогут мои травы. Только вернув гармонию в плоть следом пробудится сознание.

– О чем ты говоришь? Какая гармония? – Леди Мойра снова была готова разрыдаться. – Если ты не знаешь, как поднять с постели моего мужа, просто признайся в этом!

– Вы должны уйти! – Крикнула ей в лицо Айвен.

– Уйти? Да кем ты возомнила себя, наглая девчонка!?

– Вы только ухудшаете его состояние. Вам самой нужна помощь! А эту бесполезную курильницу следует выбросить!

Не дожидаясь согласия, Айвен схватила предмет с прикроватного столика и с силой швырнула в открытое окно.

– Надо же, все россказни о вашем народце оказались правдивы, – прошипела королева, поражаясь ее неслыханной дерзости. – Очередная шарлатанка!

Айвен строго посмотрела на леди Мойру.

– Если вы хотите, чтобы ваш муж снова открыл глаза, то должны немедленно уйти! Оставьте меня с ним наедине и велите принести мои вещи и большой кувшин с чистой, родниковой водой, а также две плоские, неглубокие чаши с широким основанием. Никто не должен входить в эту комнату. Запретите всем, находящимся в замке людям, издавать любые звуки. Замок должен полностью замолчать на день и ночь!

– Айвен, мама не доверяет тебе настолько, чтобы оставить одну с отцом. – Гал выразил в слова мысли королевы, потерявшей дар речи от такого непочтительного, резкого поведения.

Девушка немного смягчилась.

– Хорошо. Пусть останется кто-то из вас, но при условии, что не произнесет ни слова. Врастет в пол и не будет мне мешать.

Данте и Гал озадаченно переглянулись между собой.

– Я останусь. Иди отдохни. Позаботься о матери. Обещаю, что присмотрю здесь, – твердо сказал Данталиан, тут же добавив, – сделаем так, как она сказала. Прикажи удалиться всем из замка по возможности, но так, чтобы не вызвать подозрений.

Гал утвердительно кивнул, соглашаясь с братом. Через полчаса он принес вещи и воду, молча оставил их в углу и неслышно покинул спальню, наглухо закрыв за собой двери.

Данте уселся в уже ставшее родным глубокое кресло отца, облокотился на стол и подпер висок кулаком. Он пристально следил за каждым движением аннерийки. Она скинула с себя верхнюю одежду и осталась в одном стареньком, шерстяном платьице. Затем закрыла окно, затушила огонь в камине и задвинула шибер, запрещая ветру гулять по дымоходу. Разлила по большим плоским чашам воду и поставила их на тумбы по бокам от изголовья кровати. Вынула из сумки нож, костяной гребень с тонкими, частыми зубьями и небольшую, плоскую дощечку с широким углублением посередине и прорезями на концах. Сначала гребнем расчесала свои длинные волосы, а потом ножом срезала под корень небольшую прядку. Из них натянула на дощечке «струны» и аккуратно закрепила их в прорезях гибкой, берестяной полоской, соединенной в кольцо. Получилось что-то наподобие гуслей, подумалось Данте. Напоследок потушила все свечи и забралась на ложе, устроившись в ногах отца. Скрестила ноги и положила свой импровизированный, музыкальный инструмент себе на колени.

Поначалу Данте не мог различить в ночной темноте, что она делает, и только в предрассветных сумерках понял, – девушка легонько перебирает пальчиками свои струны-волосы, как бы играя какую-то только ей слышимую музыку. За окном зажегся рассвет и едва первый луч восходящей звезды коснулся стекол, тихо запела протяжную песню на незнакомом ему языке. Он не понимал не единого слова, но как зачарованный слушал ее, похожий на переливы колокольчика, голос. Он пленял разум, убаюкивал, словно мать, безгранично любящая свое дитя.

Данте на мгновение подумал, что если сейчас Айвен прекратит петь, то сам Амиран померкнет, протестуя против этого, – такими волшебными были звуки ее голоса. Он просидел бы так вечность, слушая ее, но она вдруг замолчала и медленно повернулась к нему. И снова она сразила его наповал. Айвен смотрела на него с грустной улыбкой на устах, бирюзовой синевой прекрасных глаз словно моля о прощении за то, что ей по чьей-то вине пришлось покинуть его на долгие годы. Стоило ей снова отвернуться и разорвать их зрительный контакт, как и он почувствовал себя обворованным и чуть не взвыл от разочарования. Было в ней что-то необъяснимое, но до боли родное, принадлежащее лишь ему.

Айвен больше не шевелилась, свернувшись калачиком у ног короля. Дневной свет рассеял тьму, и юноша теперь мог хорошо рассмотреть девушку. Он неслышно поднялся с кресла и мягко ступая по толстому, ворсистому ковру, подошел к ней. Она спала. Притянутый как магнитом, – он смотрел на аннерийку и не мог заставить себя прекратить бесцеремонно разглядывать ее.

Присел на краешек кровати, стараясь не разбудить неловким движением, а затем и вовсе прилег рядом к ней лицом к лицу, жадно впитывая в себя ее красоту. Данте не считал часы, полностью поглощенный своим занятием, наслаждался ее близостью.