Эйя

Глава 45

Дождь лил уже несколько недель, сбрасывая на землю тонны камней и красного песка. Перепуганные разгулом стихии дуаги и аннерийцы день и ночь неустанно молились своим богам в надежде, что те простят их и остановят этот апокалипсис, грозящий погрузить под воду целый материк. Но тот, кто действительно мог это остановить, не слышал, убитый собственным горем.

Хрисанф признал, что Бамако все же оказался прав. Несмотря на то, что он был самым младшим из руахов, – его мудрости мог позавидовать каждый из братьев.

Смерть детей общим несчастьем сплотила два королевских дома. Считавшаяся умершей много лет назад дочь аннериского короля Аннаель, спасла от смерти дуагского властителя, вернула потерянную душу в его первого сына и закрыла собой, спасая от стрелы собственной, сумасшедшей матери. А второй принц Галариан отдал жизнь за принцессу, но так и не смог ее уберечь. Грустная история любви двух близнецов Руасу и Аннаель по разные стороны континента тронула людские сердца до глубины души. Каждый, будь то аннериец или дуаг, чувствовал свою вину перед друг другом. Не было больше ненависти, презрения и злобы, – осталась лишь вселенская печаль и сожаление.

Никто из руахов не видел Нэйланда с момента их противостояния в храме Судеб. Только Карас. Жнец больше не занимался сбором душ, полностью взвалив свою ношу на плечи слуги. Предвестник смерти донес Хрисанфу, что тот поселился в Запретных землях. Закрылся от всего и не подпускает даже его к своей сущности. Не позволяет и приблизиться к телу Айвен, которое держит нетленным в стенах старой хижины, в той, где она выросла.

Хрисанф поднял аметистовые глаза на тяжелые, красные тучи. Небесным слезам не было ни конца, ни края. Нэй все еще сильно тосковал по Эйе. Скорее всего, он, Бамако и Антигон не так хорошо знали своего брата, как думали прежде. Нужно срочно положить этому конец, но как это сделать? Для начала хотя бы попытаться поговорить с ним. Если его страдания велики настолько, что медленно убивают саму Матерь, то он разделит их со своим братом и заберет половину этой боли себе, решил Хрисанф Рувим.

Оказавшись возле ветхой избушки, он удивился, увидев над головой чистое, ясное небо. Кровавого дождя здесь не было и в помине. Ярко светил Амиран и легкий морозец создавал причудливые снежинки из влаги. В деревьях весело перекликались птицы, а под пушистым снегом копошилась звериная мелочь – тысячелетний лес жил своей жизнью. Хрисанф принял телесную оболочку и удрученно вздохнул. Все было на своих местах. Смущало лишь одно – лето сюда так и не добралось.

Тихо отворив дырявую дверь, он вошел в полумрак единственной, убогой комнатушки. Нэйланд в человеческой ипостаси сидел на грубо сколоченном, деревянном стуле напротив давно потухшего очага и не обращал на него никакого внимания. Веки мужчины были закрыты, а мускулистые руки с изящными, длинными пальцами без перчаток сложены на мощной груди крест-накрест. Создавалось впечатление, что он просто спит. Хрисанф так бы и подумал, если бы не знал наверняка, – руахи никогда не спят.

– Нэйланд, послушай… – начал он, но Жнец перебил его.

– Уходи.

– Останови дождь… Если так продолжится, то люди не смогут вырастить урожай и прокормить свои семьи. Земля забита глиной и песком.

Жнец ничего не ответил.

– Айвен бы…

– Замолчи! – Нэйланд распахнул глаза и с горящей яростью синевой посмотрел на Хрисанфа. – Не смей произносить ее имя! Убирайся туда, откуда пришел и передай остальным, чтобы не смели соваться сюда! Я не желаю вас больше знать! Делитесь своим притворным сочувствием между собой!

Хрисанф едва заметно скривился. Одного сочувствия здесь действительно будет недостаточно. Вспышка гнева полыхнула синим, а значит, вопреки уверениям Бамако, душа Нэя осталась неполноценной. Это настораживало.

– Впусти меня брат, позволь облегчить твои муки.

–Я неясно выразился?!

– Предельно ясно. – Хрисанф согласно поднял ладони кверху. – Не горячись.

Поймав момент, когда брат отвернулся, Хрисанф легонько дотронулся до его плеча, чтобы заглянуть за стенки сознания и рассмотреть поближе то, что осталось от его души. Мощным, силовым потоком Жнец оттолкнул его в сторону да так, что Хрисанф завалился прямиком на неглубокую нишу в стене, где, завернутое в какой-то серый плащ лежало бездыханное тело Айвен. Нужно было срочно уносить ноги, так как разъяренный Нэй, в мгновение ока превратившись в сгусток смертоносной энергии уже намеревался обрушить на него первую волну своего праведного гнева. Хрисанф сгруппировался в ожидании удара, но при этом случайно дотронулся до руки девушки.

– Стой! – Крикнул Вдыхающий жизнь, и взгляды руахов встретились. – Смотри!

Он снова осторожно дотронулся до ее запястья и в месте их соприкосновения, прямо под холодной, бледной кожей, появились мелкие, светящиеся бусинки. Он провел ладонью до локтя, и хорошо различимая синяя полоска внутри подалась ему навстречу. Нэйланд грубо откинул его руку и сделал то же самое, но ожидаемого эффекта не последовало. Получив молчаливое согласие брата, Хрисанф сбросил телесную оболочку и полностью погрузил свои эфемерные руки в девушку.

– Я… я не уверен, Нэй…Это не знакомая энергия, но созвучна с моей…Она слабая, почти иссякла… Неси ее домой!!! Быстрее!

Нэйланд подхватил Айвен и оказался в самом центре храма Судеб. Дрожащими от волнения руками он положил девушку в источник, питающий силами хранителей планеты. Искрящаяся всеми цветами радуги густая субстанция медленно обволокла ее и скрыла под своей толщей с головой.

– Почему Матерь приняла ее в себя, а не отправила эту энергию в общий поток? Что происходит, Хрисанф? – Непонимающе спросил Жнец.

Вдыхающий жизнь озабоченно нахмурил лоб.

– Эйи больше нет, но ты все равно связан. Я не сталкивался с таким ранее. Айвен была первой, в ком жила Эйя на этой планете. Я не знаю, что происходит с такими душами после смерти, но скоро мы это увидим, Мор – Тант.

Семь дней и ночей тело Айвен находилось в чреве планеты. Источник бурлил. Мист творила. Эйя действительно умерла, но то, что осталось после нее – вышняя энергия, чистейшая эмульсия необусловленной любви все еще текла по венам девушки. Матерь сливалась с этой энергией – плела новые нити, вплеталась в старые и снова плела, рождая совершенство – новый венец своего творения. Когда кропотливая работа была закончена – чудо обрело сознание и разум. Оставалось только зажечь и вложить в нее душу. Матерь не торопилась, чего-то выжидая.

– Она хочет, чтобы мы опустили в источник руки, – прочитал в ее нерешительности ответ Хрисанф Рувим.

Бамако и Антигон, все это время также лицезрящие это невероятное явление вопросительно переглянулись между собой.

– Зачем это нужно? – Спросил Бамако.

– Подозреваю для того, чтобы ее душа взяла искру от кого-то из нас, – ответил Хрисанф. – От того, кто будет ближе всего ей по духу.

Руахи одновременно опустили свои ладони в сверкающую разноцветными бриллиантами жидкость. Вдыхающий жизнь не ошибся. Едва уловимые потоки живительной энергии плавно перетекали между пальцами, нежно касаясь сущности каждого, как будто пробуя ее на вкус. Бамако и Антигон были отметены почти сразу. Матерь выбирала из «жизни» и «смерти». Она долго не могла определиться, металась от одного к другому, но все же сделала свой окончательный выбор, который поразил всех без исключения. Нэйланд Мор – Тант, Собиратель душ и жестокий палач стал тем, кто поделился своим «негасимым огнем» с новым «божеством».

– У нас что, прибавленье в лице еще одного Жнеца? – Риторически спросил пустоту пещеры Бамако. – Одного было более, чем достаточно…

– Тише ты, Инлос. Сейчас Матерь даст ей имя, и мы узрим ее триединую сущность, – оборвал ворчание брата Антигон Гай.

Искрящиеся воды в источнике расступились и из нее выплыла размывчатая, темно-синяя сфера, по рваным краям которой начали выбиваться ослепительно яркие лучи света. Сфера постепенно приобрела женские очертания. Все четверо, как подкошенные рухнули перед ней на колени, хором прошептав имя:

– Элия Авала.

Чистое воплощение женского начала, рассеивающий ночную мглу утренний свет, сострадание и милосердие, заступница и целительница, дарящая любовь и прощение всем живым существам. Вот, кого создала в седьмой день Матерь.

– Мир Праха приветствует тебя, сестра! – Торжественно произнес Хрисанф Рувим, когда пятый руах приобрел окончательную форму в виде прекрасной девушки, как одно лицо похожей на Айвен.

– Благо дарю вам, братья…, – чарующим, упоительным голосом поприветствовал их Элия.

Она протянула полупрозрачные руки, молчаливо приглашая каждого в свои объятия. Она по очереди обняла Хрисанфа, Антигона и Бамако. Обласканным не остался даже Карас, только Нэйланд так и не решился приблизиться к ней.

Айвен теперь Элия. Она узнала его. Вспомнила. Он прочел это в ее взгляде. Равная ему. Теперь он может прикасаться к ней без опаски умертвить ее. Разве не этого он всегда страстно желал? И вот так Матерь сжалилась над ним? Подарила ему сестру вместо возлюбленной пары? Жнец разочарованно поджал губы и высокомерно кивнул Элии в знак приветствия, а затем покинул дом, оставив после себя колючее, осязаемое облачко из горечи и обиды.

– Я всегда знал, что он недалекий пентюх, – сердито покачал головой Бамако. – Пусть помучается. Теперь в своих страданиях виноват только он сам.