Эйя

Глава 28

Данталиан вел их куда-то наверх, петляя по крутой, винтовой лестнице. Она чувствовала такую дикую усталость и упадок сил, что еле волочила за собой подкашивающиеся на ходу ноги. Айвен не сомневалась, если бы он мягко не придерживал ее за талию, она непременно бы рухнула и кубарем покатилась вниз до самых крепостных стен замка. Все, чего ей сейчас хотелось – это упасть на какую-нибудь, желательно не очень твердую, горизонтальную поверхность, и забыться глубоким сном. А еще безумно хотелось пить и что-нибудь пожевать, ведь она не ела ничего почти двое суток.

С первых минут ее появления в родовом замке правящей семьи королевства Дуаг, стало ясно, что ей здесь не рады. Видимо, Нэй ошибался, когда сказал о том, что она обретет здесь свой новый дом. Королева встретила ее не просто в штыки. Айвен почти физически ощутила ее неприязнь и отторжение, хотя они увиделись впервые в жизни. Какой же сильной и живучей оказалась обида дуаг на аннерийцев, что даже потомки еще помнили и хранили ее в своих сердцах! Айвен никогда не умела обижаться. Брошенные в порыве злости слова только огорчали ее, да и то, ненадолго. Обиды отнимают много сил и всегда бессмысленны. Они как ядовитая желчь, разъедают тебя изнутри, оставляя после кровоточащую рану, и солоноватый привкус горечи в душе.

Мужчина, отец ведущего ее сейчас юноши, очнулся на рассвете. Песней ветра Айвен привела в равновесие сердечный центр и настойчиво призывала его сознание распахнуть свои створы и впустить внутрь свежий воздух для запертой в теле души и ослабевшего разума. В ней не было смысла, только набор звуков. Айвен не понимала их значение, но Иериель говорила, что так сама Мист ласково жалеет своих неразумных, заигравшихся созданий, по неосторожности поранившихся об острые углы перипетий на поворотах судеб. Так звучит ее всепрощающая и безграничная любовь.

«Если ты перепробовала все средства, а недуг не отступает – спой песню ветра и если жизнь и судьба этого существа еще не отмечена красным крестом смерти, то природа сама заставит болезнь уйти». – Так утверждала кормилица. – «Она устремится наружу, так как не способна жить в гармонии души, сознания и тела».

Старания Айвен не прошли даром, а Иериель, как всегда оказалась права.

Но оказывается, в той комнате, страдал не только король Вейн Руасу. Страдал и его сын. Только гораздо дольше и мучительнее. В нем не было гармонии изначально – он был неполноценным с рождения. Когда его отец открыл ей причину, то она просто обомлела. Айвен искренне возмущалась, как Мист смогла допустить такую несправедливость. Каково ему жить с этим? Чувствует ли от этого боль? Еще до откровений короля она заметила в нем какой-то дисбаланс. Это случилось, когда она в первый раз закончила петь и в необъяснимом порыве зачем–то повернулась к нему. Данте так на нее смотрел! Его карие глаза словно молили ее о чем-то, призывая не останавливаться и продолжать свою песню. В тот момент что-то внутри нее ликующе шевельнулось и болезненно вырываясь, само потянулось к нему навстречу, неслышно шепча ее губами слова о прощении. Но почему?

Айвен пообещала себе, что позже обязательно разберется с этими новыми, невесть откуда возникшими чувствами к высокому, статному юноше. А пока больше всего хотелось спать.

Наконец, Данте остановился и распахнул перед ней куполообразную, деревянную дверь, приглашая ее в просторную, круглую и хорошо освещенную комнату в голубых тонах.

– Покои в этой башне не такие вместительные, как остальные, и не предназначены для размещения гостей. Но как по мне, здесь очень уютно и светло. Кроме того, из окна открывается чудесный вид на окрестности, – нерешительно сказал юноша.

Айвен огляделась. То, что Данте назвал не вместительными покоями, представляло из себя просто огромное, по ее меркам пространство, чуть ли не в три раза превышающее размеры всего ее дома там, на опушке Синего леса. В комнате была дверь в еще одну – поменьше, предназначенную для омовений. Гранитные стены спальни были завещаны старинными, вышитыми золотом гобеленами с изображенными на них какими-то цветами и животными. Здесь был большой камин, и сундук для хранения одежды, а еще возвышалась широкая, резная кровать с балдахином и несколько столиков от нее по бокам изголовья. Были еще пара стульчиков и прелестный, дамский столик. Приглядевшись, девушка отметила, что вся немногочисленная утварь здесь была выполнена из какой-то белой древесины. Художник по дереву искусно поработал с ней, щедро расписав замысловатыми узорами. Возле окна имелась неглубокая ниша, заваленная десятком голубых и желтых, бархатных подушечек. А с его обратной стороны, через прозрачные стекла, виднелся полукруглый балкончик.

– Я спущусь на кухню и раздобуду что-нибудь из еды, а также принесу ваши вещи. Вам есть, во что переодеться? Я постараюсь найти для вас подходящую по размеру одежду, но с этим может возникнуть проблема. Наши женщины… не такие…миниатюрные, как вы, – промолвил заметно смущенно Данте.

– Не стоит утруждать себя беспокойством обо мне, ваше…, ваше…, – силясь подобрать приемлемое обращение к наследному принцу, запинаясь бормотала Айвен.

– Просто Данте.

– А…?

– Меня зовут Данте.

– У меня есть все необходимое, Данте. Я только немного отдохну и, если вы…, я сразу же уйду из вашего дома.

– Нет! – Резко бросил он.

Айвен отшатнулась и вопросительно посмотрела на Данталиана. А он сам не понял, почему издал этот протестующий возглас.

«Звезды! Рядом с ней я совершенно теряюсь», – досадно подумал юноша, а вслух произнес очень мягко:

– Я хотел сказать, что… отец ясно дал понять – вы его… и наша гостья. Вас никто не гонит! Вы можете оставаться здесь столько, сколько захотите. Вам никто не причинит вреда. Неизвестно, сколько бы бед обрушилось на Дуаг, если бы вы не разбудили его величество… Мои покои находятся недалеко. Прямо по коридору, за углом. Если что-то понадобиться, то я рядом.

Данте понимал, что ему пора уходить, но ноги не слушались, а разум гальванически искал причины, чтобы продлить минуты и побыть еще немного с этой девушкой. Он видел, что она совсем измучена и еле стоит на ногах от усталости, но ничего не мог с собой поделать. Все-таки он жуткий эгоист.

– Когда вы отоспитесь, я могу показать вам замок…

«Что за бред я несу! Уходи уже», – попенял себя юноша мысленно.

– Хорошо, Данте.

– Я скоро вернусь, чтобы принести вам еду…

– Хорошо, Данте, – чуть улыбнувшись, ответила девушка.

– Тогда я пойду? Мне еще нужно оповестить родных о том, что отец пришел в себя.

– Хорошо, Данте, – улыбаясь во весь рот ответила та.

«Какая же она красивая, а ты, Данте…, ты просто идиот», – пришел к выводу принц.

Он было что-то хотел сказать ей еще, но не решился и, смущенно опустив глаза, оставил ее одну.

В комнате было тепло, несмотря на то, что очаг давно не разжигали. Ноги девушки мягко утопали в шелковистом, длинном ворсе бледно-голубого ковра. Все великолепное убранство того, что успела вскользь рассмотреть в замке Айвен, показалось ей настолько необычным и удивительным, что в существование этого верилось с трудом. «Неужели люди могут жить в такой роскоши?» – Вопрошала она. – «Просто уму непостижимо!»

Из окна ей открылся поистине захватывающий вид на огромные, скалистые горы, доходящие до самих облаков. Она с замиранием сердца открыла ставни и вышла на маленький балкон. Где-то там, далеко внизу виднелись черепичные крыши многочисленных домов большого поселения, окружавшего королевский замок с двух сторон. Айвен глубоко вдохнула чистый, холодный воздух и необычайное чувство полета охватило все ее существо.

– О, Иериель, если бы ты могла сейчас видеть то, что вижу я! – С грустью воскликнула девушка.

Смахнув непрошеные слезы, она зашла обратно в башню и оставив ставни открытыми, забралась на кровать, накрылась своим меховым плащом и едва ее голова коснулась подушки – провалилась в глубокий сон.

Она не услышала, как спустя всего пятнадцать минут в дверь легонько постучал Данталиан и не дождавшись ответа, вошел внутрь, неся в руках ее вещи и поднос с едой. Увидев, что девушка спит, он заботливо закрыл окно и молча вышел, тихо притворив за собой дверь.

Данте так торопился, что перепрыгивал через несколько ступенек, стремясь по лестнице в женское крыло замка. Королева-мать послушалась аннерийку и распустила всех, поэтому на его пути не встретилась ни одна служанка. Замок был абсолютно пуст и только промозглый сквозняк гулял по его анфиладам.

Он буквально ворвался в личные комнаты матери, застав ее и Фрейю за вышиванием. Галариан безмолвно сидел с женщинами, в смиренном ожидании новостей от брата.

– Сегодня на рассвете…, – юноша запнулся, переводя дух.

– Что!? – В один голос воскликнули все трое.

– Сегодня на рассвете отец пришел в себя и сейчас зовет тебя к себе, мама. – Кое-как отдышавшись от быстрого бега, возвестил первый принц.