Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Первой для меня стала Мардж. Мы с Мардж впервые встретились в кругах голливудской элиты – я ее тогда совсем не знала. Сьюзи и Харольд Беккер[228] закатили нам вечеринку в честь фильма «Казино» – все надеялись, что он возьмет «Оскар». Все было шикарно, воздух бурлил от восторга. В дальнем конце зала образовался этакий кружок крутышей, и Мардж как раз была там. У нее было хорошее чувство юмора, и, как я слышала, она была главным сценаристом «Сайнфелд»[229]. Мы все подкалывали друг друга, и я спросила, мол, «эй, а голова-то почему лысая?» «Рак», – тут же ответила она. На мгновение воцарилась тишина. Мы, не отводя глаз, смотрели друг на друга. Остальные будто растворились вокруг, а мы начали хохотать как ненормальные.

Я сказала: «Ого, вот это было очень интересно. Теперь я хочу написать сценарий для фильма, где я буду играть Смерть, которая хочет уволиться, потому что никому не нравится, а ты, должно быть, постоянно думаешь о смерти… может, вместе напишем?» И все, с того момента мы были неразлучны.

Кто-то, возможно, решит, что мы написали отличный сценарий, но этого так и не произошло. Она по-прежнему умирала, и я стала ухаживать за ней. Еще одной нашей подругой была Кэтлин Арчер, соседка Мардж. Она как-то заметила, что Мардж перестала гулять с собакой, и спросила, в чем дело. Так на какое-то время мы стали командой и лучшими друзьями. Это было хорошее и ценное время.

Нам досталось несколько чудесных деньков. Худшие из них были еще и самыми веселыми. Не знаю, как нам с Кэтлин это удавалось. Очень помогла моя мама. Она в свое время потеряла близкую подругу, Элси. Элси тоже умерла от рака в ту пору, когда слово на букву «р» не произносили вслух, и больше таких подруг у мамы не было. Она понимала, каково это.

Нам досталось несколько чудесных деньков. Худшие из них были еще и самыми веселыми.

В день объявления номинантов на «Оскар» мама испекла пироги с лимонным безе, потому что Мардж попросила. Мардж уже не могла есть, но ей хотелось взглянуть на них, понюхать. Мы принесли пироги, и я забралась к Мардж на кровать, мы включили телевизор. Внезапно на экране заговорили об «Оскарах», и я поняла, что должна быть там. Меня номинировали.

– Черт возьми, Мардж, мне надо бежать! – завизжала я.

– Ты, ты, ты, всегда ты, – ответила она со смешком. Я меж тем выскочила на улицу, держа туфли в руке. Мама бежала за мной.

В те дни, что оставались до вручения премии, мы с Верой Вонг[230] работали над парой платьев. Мы экспериментировали с тканями – где-то удачно, где-то нет. В конечном счете остановились на двух. Одно у нас не получилось, потому что ткань съехала на бок – нас это позабавило и смотрелось необычно, но мы сотворили запасное платье. Вера закончила работу над нашим «победителем» и отправила мне его с FedEx[231]. Оно прибыло за день до «Оскара», но, когда водитель доставал его из грузовика, коробка почему-то выпала, а машина сдала назад и проехала прямо по ней. Коробка открылась, и огромный черный след от шины остался на всей передней части моего розового наряда для «Оскара».

Я взяла его, вошла в дом, села и заплакала. Потом позвонила Эллен Мирожник[232], которая создала костюмы для «Основного инстинкта» и для всех остальных фильмов Майкла. Эллен приехала, взглянула на платье, на меня и оценила ситуацию. Я должна была вручать два «Оскара» вместе с Куинси Джонсом. И сама была номинирована. Мы уставились друг на друга.

– Ладно, – сказала Эллен. – Доставай из шкафа все свои любимые вещи.

– Для вечернего туалета?

– Нет, то, что любишь больше всего.

Я вытащила кучу черной одежды – очередное влияние Джонни Кэша – и разложила на полу спальни, а Эллен начала объединять ее в костюмы. Мы выбрали готовую длинную юбку от Valentino[233], ставшую печально известной водолазку от Gap[234] и длинное черное платье-смокинг из шелковистого бархата от Giorgio Armani[235], которое я надела сверху как плащ. В качестве бутоньерки срезали гардению из моего сада. А сопровождал меня мой папа, благодаря чему казалось, что все нормально.

Такой поворот событий, судя по всему, освободил не только меня, но и моего внутреннего художника – я знала, что я там не из-за платья и не из-за шоу, а из-за своей работы. Я чувствовала себя более приземленной в водолазке от Gap, чем в одном из тех платьев, которые и носить-то трудно. Тот случай научил меня, что удобство – самый важный шаг на пути к стилю.

Замечательным во всей этой ситуации было то, что я проделала все это со своими друзьями. Сначала с Верой Вонг, с которой начала работать еще в начале своей карьеры и в переходный период ее творчества (впоследствии она перешла исключительно на свадебную моду). Затем мы с Эллен вместе создали новую моду для «Оскара», повеселились и превратили панику в приключение.

Все это произошло в то время, когда две мои подруги умирали от рака, когда все наши друзья собирались вместе по любому поводу. Даже дни «Оскара» в тот момент наполнились каким-то более глубоким смыслом, чувствовалось, как женщины вместе двигаются вперед, превращая большие и малые поступки в акты милосердия.

Через несколько месяцев после церемонии я разговаривала с Кэтлин по телефону, и тут нас прервал оператор. «У меня срочный звонок для Кэтлин или Шэрон». Мы поняли, что момент настал. Кэтлин сказала: «Позволь, я отвечу». Я позволила. Мне надо было куда-то ехать, уже не помню куда, но, когда я возвращалась и уже завернула на свою улицу, я взглянула в зеркало заднего вида и увидела на заднем сиденье своей машины с откидным верхом Мардж. А через секунду она исчезла.

Я частенько заводила дружбу с людьми, а потом узнавала, что они тоже из Пенсильвании. В Сан-Франциско у меня появилась очень хорошая подруга по имени Кэролайн. В нашу первую встречу я сначала услышала ее, а уже потом увидела – у нее был акцент, очень характерный для тех мест, где я выросла. «Вы уже ели? – спрашивала она кого-то. Звук «й» во всех словах у нее дребезжал, а гласные были очень короткими. – Знаете, я ж тут оленя убила, привязала к крыше машины, хотите глянуть? У меня в багажнике и шипучка есть!» Я смеялась до слез. Это был практически тайный язык, тайное рукопожатие из моего детства. Я пошла на голос, и мы мгновенно стали закадычными друзьями.

Я старалась максимально быть рядом, максимально помогать. Наши жизни настолько переплелись, что мы практически жили друг у друга.

Как и я, она была женщиной средних лет родом из Пенсильвании. Она – смышленая, смешная, коротко стриженная, подтянутая лесбиянка, живущая в Сан-Франциско, – была финансовым аудитором крупных корпораций. Если что-то не сходилось в бухгалтерии, они приглашали Кэролайн, а она докапывалась до самого основания, чего бы это ни стоило. Она была волшебницей в мире финансов и получала процент от обнаруженной суммы. Она была очень забавной, доброй и харизматичной. В день нашей встречи она разбиралась в финансах врача, спасшего ее от рака груди.

Я же приехала к этому врачу из-за проблем с опухолью. То, как жизнь свела нас вместе, – классический пример дара свыше. Кэролайн решила, что должна пойти со мной, – считала, что выступит защитником моих интересов. Как выяснилось, мои опухоли, несмотря на всю их сложность, были доброкачественными. А вот я в итоге стала поддержкой для Кэролайн и была с ней до самого конца, поскольку через пару лет Кэролайн заехала ко мне и сказала, что рак вернулся. Сначала она решила, что у нее лямблиоз, инфекция, которую можно занести в кишечник, выпив грязной воды. Но нет, она снова подхватила рак, на сей раз это был рак желудка.

Роану в то время не было еще и года. Я держала его на руках. Я решила сразу поверить, что мы со всем справимся. Зачем тратить время на драму? Роан в ответ только обнял меня за шею.

Я старалась максимально быть рядом, максимально помогать. Наши жизни настолько переплелись, что мы практически жили друг у друга. У нее дома была моя одежда, у меня – ее. Это было чудесно. Ближе к концу мы с Кэролайн отправились на Гавайи и поселились в одном из лучших отелей, в личном домике у поля для гольфа. Сколько же денег мы тогда потратили! Мы начинали играть в гольф во второй половине дня, когда дул прохладный бриз, а заканчивали с заходом солнца. Вокруг прыгали киты, это было потрясающе. Когда наступало время упоительных тропических закатов, мы возвращались в клаб-хаус[236]. Кэролайн брала что-нибудь выпить, я – сигарету с травкой и чай… К тому моменту у нее совершенно не осталось волос. Когда они начали выпадать, я стала сбривать их. Сначала дорожками (ей очень нравилось), а потом полностью. Именно тогда она стала оставлять у меня «Маринол», запасные очки и пижамы. Так мы обе поняли, что дела идут скверно. Мы обе осознали, что это начало конца нашего путешествия.

Она сказала моей маме: «Если бы ваша дочь просто меня отпустила, я бы уже умерла. Но нет, она все колупает меня». Мы рассмеялись – так вроде как полагалось. Моя мама знала кое-что о трудных временах и о том, как с ними справиться.

Кэролайн умерла дома со своей партнершей, которая была рядом с ней много лет, мы с моим бывшим мужем были на проводе и пытались сделать все, что в наших силах, чтобы разговорить ее. Даже тогда она шла навстречу людям. Таким она была человеком.

Все эти годы мою службу безопасности возглавляла женщина по имени Кристин – она прошла со мной через все. Мы познакомились, когда она забирала меня на одно мероприятие – в тот вечер она была за рулем лимузина. Она оказалась настоящим профессионалом, а кроме того – добрым человеком и красивой женщиной с копной красивых ярко-рыжих волос. Она была прекрасным водителем: быстрым, надежным и бескомпромиссным. Я спросила, училась ли она работать в службе безопасности, и она сказала, что да. Упомянула, что раньше была шерифом небольшого городка в Северной Калифорнии, потом работала водителем в Brinks[237], а потом перевозила преступников из одной тюрьмы в другую. Я решила, что она невероятно крута. Спросила, сохранилась ли у нее лицензия на ношение оружие. Она сказала, что сохранилась.

Несколько месяцев подряд я нанимала ее снова и снова. Она неизменно поражала меня своей смекалкой. Однажды вечером я отправилась на «Оскар», переоделась на заднем сиденье и поехала на вечеринку к Элтону Джону. И вот я вышла с вечеринки в своем новеньком телесного цвета мини-платье, расшитом бусинами, в новых туфлях на высоченных каблуках. Разумеется, Кристин припарковала машину прямо у входа. Я в тот вечер здорово набралась, как бывало всегда на таких мероприятиях, и была совершенно не готова к тому, что фанаты снесут заградительные стойки и понесутся ко мне. Я начала сворачивать к машине и почти добралась, но на мне были эти высоченные каблуки, и меня качнуло. Стало понятно, что сейчас я со всей силы ударюсь берцовой костью, а потом соскользну прямо под машину – остановиться было практический невозможно. Кристин двумя руками схватила меня сзади за платье, подняла и головой вперед забросила на сиденье. Она захлопнула дверь, запрыгнула на свое место и рванула оттуда что есть мочи – я и моргнуть не успела.

Она регулярно проделывала подобные штуки. Мы как-то были на игре «Лейкерс» – как раз в то время, когда популярность набирали пушки с лазерными прицелами, и кто-то навел его мне на затылок. Кристин встала позади меня лицом к трибунам, и прицел пришелся ей на грудь. Дав знак главе службы безопасности этажа, чтобы он вывел меня оттуда, она промаршировала вверх по трибунам, расшвыривая людей направо и налево, сама при этом оставаясь под прицелом. Она собиралась найти ублюдка, который мне угрожал.