Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Вот что я почувствовала, когда меня обняла Патти. Я почувствовала ту силу, которую дарит только возможность быть собой перед лицом зрителя, и я знаю, что она имела в виду, говоря, что этого всем достаточно. Ей, мне – думаю, в тот день именно это испытали мы с Мэрил. Знаете, это не просто #MeToo, это гораздо больше. Для этого надо ощутить спокойствие и доверие в компании другого человека.

Да, я могу начать с трех нот, потому что больше не знаю. Да, я могу стоять на этой сцене и рассказать нашу историю, потому что не боюсь заявить, что она – о нас. Это история не о том, что происходит здесь и сейчас, не история о них. Это наша история. Это история о нас, история о женщинах, и мы готовы петь, восславляя новую историю, и именно это я собираюсь сделать, рассказав вам обо всем.

Все это случилось со мной, с моей сестрой, с моей матерью, с ее матерью и со многими матерями до этого. Мне не стыдно, я не запятнана, я чиста сердцем и душой, во мне нет горечи, нет печали, мне не надо отмываться, я не злюсь, я здесь не для того, чтобы наказать вас.

Ваши ошибки – только ваши. Ваше дело – совершать их, осознавать, исправлять ситуацию, что-то понимать, горевать, раскаиваться и оставлять их прошлом.

А вот что принадлежит мне. У меня есть дом. Моя история, моя истина, которая не будет таковой для каждого, кто оказывался за эти годы рядом со мной. Истина меняется каждый день – это закон времени. Быть недобрым теперь считается признаком нездоровья.

Я научилась прощать непростительное. Надеюсь, прочитав о моем пути, вы тоже этому научитесь.

Я научилась иначе смотреть на мир. Я научилась этому благодаря смерти, благодаря жизни, благодаря тому, что была собой – той, кого часто называли «последняя живая кинозвезда». Я говорю об этом, потому что я родом из той эпохи, когда не было цифры, из эпохи аналогового кино. А значит, все, что вы видели на экране, не было компьютерной проекцией, это была 17-миллиметровая или 35-миллиметровая, а иногда какая-то другая пленка, но в ней было то, чего никогда не будет у цифры. Я раскрою вам свой секрет – что, на мой взгляд, сделало меня звездой.

Я знала, что кинотеатр – особенное место. Для меня так и было: там творились чудеса и рождалась магия, туда люди шли, чтобы сбежать от мира, влюбиться, почувствовать себя лучше, чему-то научиться, вырасти, найти героев и злодеев, подержаться за руки с тем, кого было слишком страшно коснуться в другом месте. Там можно было положить голову на плечо другому человеку и просто почувствовать себя в безопасности.

Мое поколение женщин привыкло молчать, держаться скромно и осторожно. У нас так легко было все отобрать, нам так часто угрожали.

Почему это происходило именно в кино? Почему это помогло мне стать звездой? Потому что я кое-что знала и играла ради этого. Есть такая штука – перфорация. Видите ли, аналоговые фильмы представляли собой полоски пленки с отверстиями по краям, и через эти отверстия проникал свет. Он словно просачивался сквозь них, и не каждое мгновение на экране была картинка; порой на микросекунду зрители видели только свет. Это был не просто скучный, безостановочный перестук кадров, когда постоянно видишь весь зал кинотеатра и всех, кто в нем сидит, – все изъяны, грязь, пустые контейнеры из-под еды, реальный мир. Можно было побыть в темноте в одиночестве, а потом окунуться в этот свет. Крошечные вспышки белого света окружали вас – только вас, гипнотизировали, погружали в пространство, где вы могли отдохнуть, позволяли ощутить себя свободным и поверить внутреннему голосу, поверить в любовь. Именно этот голос позволяет вам потянуться и коснуться чьей-то руки, коснуться сердца другого человека и разделить это мгновение – не дергаться и не расхаживать по комнате, не ставить фильм на паузу, когда вам слишком тяжело его смотреть, а потом идти за едой, в туалет и возвращаться к экрану. Нет, дорогие мои, надо было выдержать все до конца, держаться за себя и за человека рядом и с нетерпением ждать, что же произойдет дальше. Неспешные фильмы были особенно увлекательными, поскольку друг у друга были только вы сами и восторг от этого действа, от вибрации света и любви.

Я играла ради этого. Ради восторга, ради энергии этих вибраций. Я их обожала. Ребенком я только ради этого и жила. Видела, как они прорываются через черно-белую пленку. Это было воплощением божества. Это до сих пор для меня воплощение божества, просто теперь я знаю почему.

Мы можем потянуться к этому свету, можем заглянуть в этот свет. Мы можем нести этот свет, быть этим светом и знать, что мы не оцифрованы, нас нельзя заменить, потому что в нас есть нечто особенное, то, что гораздо важнее. Неважно, как вы это назовете, лишь бы ваше сердце пело от этого. Обязательно относитесь к этой части себя с любовью, ведь этот внутренний свет возвысит вас, очистит и спасет. Это и есть красота – красота жизни, прожитой дважды.