Морально безнравственные

Глава 20

Энцо

Рокко решает, что мне нужно ехать в Нью-Джерси как раз в тот момент, когда Аллегру собираются выписывать из больницы. Поскольку он не принимает отказа, я быстро набираю ее номер, чтобы сообщить ей об этом.

— Да, — отвечает она, ее голос странный.

— Меня не будет несколько дней. Но увидимся дома, хорошо?

— Не торопись, — отвечает она, не задавая вопросов. Я хмурюсь, но отмахиваюсь от нее.

Продолжаю заниматься своими делами, стараясь быстрее закончить встречи и раньше вернуться домой. Я уже скучаю по Луке, а ведь прошло всего полдня с тех пор, как я его видел.

С рождением Луки Рокко официально посвятил меня в небезопасную часть семейного бизнеса. Видя, что я буду управлять клубами в Мидтауне, я решил удивить Аллегру нашей собственной квартирой, подальше от моего отца и всех остальных членов семьи.

Я знаю, что облажался, когда убил тех мужчин у нее на глазах, и сомневаюсь, что она простит меня в ближайшее время. Но я все равно сделаю все возможное, чтобы она поняла, что все, что я делаю, я делаю для нее.

Все.

Мысль о том, что с ней могло что-то случиться, парализовала меня страхом, которого я никогда раньше не знал. Я отреагировал единственным известным мне способом - кровопролитием.

Я должен загладить свою вину перед ней.

Как только возвращаюсь домой, я иду в нашу комнату в поисках Аллегры и Луки. В комнате пусто, только в углу стоит колыбель. Я делаю несколько шагов.

Конечно, она не могла.

Но когда я подхожу к маленькой кроватке, я вижу, что Лука крепко спит, совершенно без присмотра.

— Какого черта, — ругаюсь я, поднимая его на руки и прижимая к себе.

Взяв его с собой, я сталкиваюсь с Аной и спрашиваю, где Аллегра.

— Она пьет чай с твоим отцом в оранжерее, — говорит она, и я чувствую, как во мне нарастает ярость.

— А кто следил за Лукой?

Она пожимает плечами.

— Я думала синьора Аллегра.

Я направляюсь в оранжерею, потрясенная тем, что вижу, как Аллегра и мой отец обсуждают друг друга, как будто они давно потерянные друзья.

— Аллегра, — окликаю я, мой голос резко меняется.

— Сынок, вот ты где. Мы только что говорили о моем внуке. — Он подрагивает в своей фальшивой манере.

— Пока он был один в спальне?

— Ну, ничего не случилось, с ним все в порядке, — наконец говорит Аллегра, впервые взглянув на ребенка у меня на руках. Я поворачиваюсь к ней, и меня охватывает такое сильное отвращение, когда я вижу ее черты лица — странно самодовольные и бессердечные — или то, как язык ее тела говорит мне, что она не может заботиться о Луке.

— Нет. Почему бы не позволить Лии присмотреть за ним, если вам нужно побыть наедине? — я продолжаю выяснять, возмущенный тем, что она считает нормальным оставлять новорожденного — да еще и недоношенного — одного и без присмотра.

— О, ты не слышал? — она наклоняет голову в сторону, ее глаза слегка прикрыты, как будто она пытается изобразить беспокойство. — У нее были семейные дела в Италии, и ей пришлось уехать. Я не могла держать ее здесь. Не тогда, когда ее семья нуждалась в ней больше, чем я.

— Почему меня не поставили в известность об этом? — в какую альтернативную реальность я попал?

Она пренебрежительно машет рукой.

— Теперь ты знаешь, — говорит она, и в это время в разговор вмешивается мой отец.

— Да ладно, сынок, ничего страшного. Дай-ка я посмотрю на своего внука.

Он поднимается со своего места и идет рядом со мной, чтобы посмотреть на Луку.

— Он похож на тебя, — комментирует он, а я просто ворчу, злясь на все вокруг.

Аллегра тоже встает, и я предлагаю ей Луку, зная, что он любит чувствовать тепло матери. Она делает странное лицо, но неловко берет его на руки.

Как только он прижимается к ее груди, он просыпается и начинает плакать.

— Кажется, он голоден, — добавляю я, и Аллегра удивляет меня, снова прижимая Луку к моей груди.

— Тогда дай ему что-нибудь поесть.

— Что? Ему нужно грудное молоко, Аллегра. Твое, — я почти закатываю глаза.

Это ее способ наказать меня за мои проступки? Потому что это определенно работает. Но она не должна вмешивать Луку, когда это касается только нас.

— Доктор сказал, что мое молоко недостаточно хорошее и нам нужно перейти на молочную смесь, — говорит она, надуваясь, когда ее брови поднимаются вверх в притворной невинности.

— Правда? — говорю я, сузив глаза между ними двумя.

Поскольку Лука все еще плачет у меня на руках, я возвращаюсь в дом, намереваясь найти молочную смесь, чтобы покормить его.

И как я и думал - ее нет.

Какого черта!

— Шшш, малыш, — пытаюсь успокоить его, пока набираю номер Неро, чтобы он принес мне пожизненный запас смеси.

К счастью, он работает быстро, и вскоре я уже могу кормить Луку.

Как он здесь оказался?

Я держу на руках своего двухнедельного сына, пока он сосет свою детскую бутылочку, и все вокруг меня совершенно незаинтересованны — включая его мать.

Странное поведение продолжается, и Аллегра как будто не может заставить себя посмотреть на Луку. Она всегда находит предлог, чтобы выйти из комнаты, когда видит меня с ним.

Ночью все еще хуже, поскольку она с самого начала заявила, что не будет спать с ним в одной комнате, потому что это нарушит ее режим сна.

Я ошарашено смотрел на нее, уверенный, что с ней что-то серьезно не так.

Тем не менее, я взял Луку в свою комнату и продолжал кормить его каждые два часа, почти не высыпаясь.

В какой-то момент, устав от ее нового отношения, столкнулся с ней, но был встречен тихим насмешливым взглядом. Она сказала, что я все выдумываю.

Интернет оказался более просвещенным, и я начал верить, что, возможно, она страдает от послеродовой депрессии. Учитывая травматическое событие и последующие роды, я не могу ее винить. Поэтому я решил дать ей немного передышки, надеясь, что в какой-то момент она вернется к нам.

Тем не менее, это означает, что я буду заботиться о Луке полный рабочий день.

— Сынок, ты меня слушаешь, — трясет меня отец, и мои глаза резко распахиваются.

Когда в последний раз у меня была полноценная ночь сна?

— Извини, ты можешь повторить?

— Тебе нужно нанять няню. Ты не можешь продолжать в том же духе, Энцо. Мой отец смотрит на меня скептически.

— Нет. Я не доверю Луку никому другому, — резко отвечаю я. Кому угодно, кроме Аллегры, но сейчас я бы и ей не доверил.

— Сынок, это женская работа. У тебя есть более важные дела. Скоро встреча с русскими. Только не говори мне, что ты собираешься взять на встречу своего ребенка? Они все рассмеются тебе в лицо, и прощай сделка.

— Я справлюсь, хорошо?

— Нет, не справишься. Ты наймешь няню и все. Я не хочу, чтобы мой наследник был предметом шуток, потому что он хочет играть роль заботливой няньки.

— Он мой сын, отец, — я стиснул зубы, пытаясь сдержать себя от крика.

— Он может быть твоим сыном и на расстоянии. — Отец качает головой, сдвигая очки на нос, чтобы изучить какие-то документы — знак того, что меня освободили от должности.

После обеда я веду Луку к маме Марго и радуюсь тому, что они так хорошо ладят, ведь она будет неотъемлемой частью его жизни.

— Я хочу, чтобы ты стала его крестной матерью, — прошу я ее, когда она держит Луку на руках, с любовью глядя на него.

Как должна была сделать Аллегра.

Не пойду туда.

— Конечно, буду. Он мой маленький ангел, — она наклоняется, чтобы поцеловать его в нос, а затем снова поворачивается ко мне.

— Как твоя жена. Роды тяжелы для женщин. Надеюсь, ты не давишь на нее, чтобы... — она прервалась, когда я начал смеяться.

— Это последнее, о чем тебе стоит беспокоиться, мама.

Дело не только в ее внезапном изменении отношения, но и в том, что в ней есть что-то физически неприятное. За то время, что ее выписали из больницы, у меня не было ни одной похотливой мысли о ней, хотя ее фигура стала более пышной, более очаровательной от наполненности материнства.

Я смотрю на нее и ничего не чувствую.

Я стыдился себя, думая, что она прошла через такое испытание, чтобы подарить мне Луку, а теперь мне противно от ее тела.

— Будь добр к ней. Она, наверное, сейчас слаба, как физически, так и эмоционально.

Я внимательно слушаю советы мамы, обещаю вести себя хорошо и помнить о душевном состоянии жены.

Но когда я возвращаюсь домой, меня снова поражает разница в поведении Аллегры. Она кричит приказы Ане и другим сотрудникам, ее голос полон раздраженного превосходства.

— Аллегра, — начинаю я, и она наконец поворачивается ко мне, — заткнись.

Я говорю, хватая ее за руку, чтобы отвести наверх.

— Что?

Она имеет наглость хлопать на меня ресницами, как будто я попадусь на эту уловку.

— Я понимаю, что ты через что-то проходишь, но это не значит, что ты можешь оскорблять персонал, — я говорю ей, а она просто пожимает плечами.

— Я собираюсь уложить Луку спать, — не оглядываясь, я направляюсь прямо в свою комнату, купаю его и одеваю в чистую одежду, прежде чем лечь с ним на кровать.

Мне было проще просто спать с ним рядом, чем перемещаться туда-сюда между кроватью и колыбелью.

Только когда у Луки начались колики, я наконец сдался и нанял новую сиделку, потратив несколько часов на изучение резюме и собеседование со всеми потенциальными кандидатами, прежде чем одобрил миссис Маршалл, тридцатилетнюю женщину, которая, похоже, умеет обращаться с детьми.

Появление сиделки пришлось как нельзя кстати к крестинам Луки, и отец дал понять, что это скорее деловая сделка, чем что-либо еще, поскольку на празднике будут присутствовать русские.

За день до крестин я ложусь спать, надеясь, что мне удастся выспаться. Едва я задремал, как почувствовал, что кто-то скользнул под простыни рядом со мной.

Я резко просыпаюсь и вижу, что Аллегра соблазнительно смотрит на меня, ее язык украдкой облизывает губы, а взгляд блуждает по моей обнаженной груди.

— Иди спать, Аллегра, — говорю я ей, не в настроении для чего-либо. Она дуется, приближается ко мне, пока ее рука не оказывается на моей груди и не спускается вниз.

Поймав ее, я отталкиваю ее.

— Я же сказал тебе спать, — почему так происходит, что я смотрю на нее и ничего не чувствую?

— Ты больше не хочешь меня? — она смотрит на меня из-под ресниц, пытаясь придать лицу обиженное выражение.

— Ты все еще восстанавливаешься, — я отвечаю отрывисто, не желая слишком зацикливаться на отсутствии влечения к ней или на том, что она чувствуется для меня совершенно незнакомой. — Иди спать, — повторяю я.

— Я могу сделать так, чтобы тебе было хорошо, — ее рука тянется к моим брюкам, но я ловлю ее запястье в воздухе, крепко сжимая ее руку, пока она не вздрагивает от боли.

— Что ты не поняла, когда я сказал: «Иди спать”? Сейчас же!

Я сбрасываю ее с кровати, и она, похоже, понимает, что я хотел сказать, так как начинает карабкаться, раздувая ноздри.

Черт возьми, как это может быть моя Аллегра?

Это моя последняя мысль, когда усталость настигает меня, и я засыпаю.

На следующий день вечеринка в самом разгаре, родственники, о которых я даже никогда не слышал, приходят целовать меня в щеки и поздравлять с рождением сына. Но больше всего я ненавижу то, что Луку выставляют напоказ, как проклятый предмет.