Морально безнравственные

— Я удивлен, что ты проглотил наживку на этот раз, — наклонил голову, прикуривая сигарету.

— Мне было жаль тебя, парень. Где ты побывал? В десяти моих казино за последний год? И ты всегда считаешь карты... цок, цок. Я думал, ты усвоишь урок после перестрелки или избиения, но вот ты здесь - снова.

Его тон наполнен весельем, поэтому я знаю, что, хотя мы технически враги, он может восхищаться моим упорством.

— Знаешь, — продолжает он, откинувшись в тень, — сначала я думал, что речь идет о твоей сестре. Но это не так, не так ли?

— Нет. Это не так, — отвечаю я, хотя мне потребовалось все силы, чтобы выбросить эту лакомую информацию из головы. Еще труднее было отбросить жажду мести, чтобы поторговаться с ним. Но я понял, что для Аллегры нет ничего, на что бы я не пошел.

Даже объединиться с человеком, из-за которого погибла моя сестра.

Он единственный, у кого есть интересы и ресурсы, чтобы помочь мне достичь того, чего я хочу - полного уничтожения империи Агости.

— Конечно, — улыбается он, — тогда бы ты не сидел так спокойно напротив меня. Но я понял это еще до того, как пригласил тебя сюда. Видишь ли, ты меня очаровываешь, мистер Агости.

— Правда?

— В тебе есть что-то, что не соответствует шаблону. Должен сказать, меня редко удивляют люди. Но тебе удалось сделать именно это, - он поднимается со своего места и встает спиной ко мне, глядя в ночь через окно. — Стоит ли твоя жена всего этого? — спрашивает он, и я на мгновение ошеломлен. Но потом я понимаю, с кем говорю — с одним из самых неуловимых наркобаронов Америки. Конечно, у него везде есть уши.

— Она. Она — мое сердце, — отвечаю я, не стесняясь того, что Аллегра значит для меня.

— Я завидую тебе. Может быть, если бы мое сердце было живым, меня бы тоже здесь не было... — прерывает он. Сделав глубокий вдох, он поворачивается ко мне, выходя из тени, чтобы я впервые увидела его.

Он красивый мужчина, даже в свои пятьдесят, с крепким телосложением и проницательными глазами, которые, кажется, видят все насквозь.

— Давайте поговорим о делах, не так ли? — его открытое приглашение — это все, что мне было нужно, чтобы положить свое предложение на стол.

— Я сразу перейду к делу. Я отдам тебе Нью-Йорк, если ты поможешь мне уничтожить Рокко и Маркези. Я хочу, чтобы они этого не заметили - чтобы они получили удар по больному месту.

Выяснив обстоятельства смерти Ромины, я смог собрать воедино причины ее смерти. И список подозреваемых значительно сузился.

Но есть только один человек, достаточно могущественный, чтобы решиться на подобное, и достаточно отчаянный, чтобы попытаться это сделать — Артуро Хименес.

Он правильно предположил, что смерть Ромины вобьет клин между Агости и Ластрами, и пять семей окажутся в замешательстве, вцепившись друг другу в глотки и не замечая более мелкого вторжения, медленно проникающего на их территорию.

Хименес давно хотел перенести свой бизнес в Нью-Йорк, и я просто осуществлю его мечту.

— Это довольно щедрое предложение, — он приподнимает бровь, сомнение ясно читается в его взгляде.

— Мне плевать на семью, лишь бы отомстить, — добавляю я.

— Хм, — он прищуривается. — Созданные люди, с которыми я сталкивался в свое время, скорее умрут мучительной смертью, чем предадут семью. Почему я должен доверять тебе? Это вполне может быть ловушкой.

Они предлагают свои услуги в обмен на использование некоторых из наших мест в качестве арен для боев - таким образом, подпольные ринги приходят в Нью-Йорк и создают основу для перехода Хименеса. Когда отец меньше всего этого ожидает, на него обрушится предательство со всех сторон, и все его предприятия перейдут в собственность Хименеса. Он будет беспомощно наблюдать, как дело всей его жизни падет. Я могу только представить его выражение лица, когда он поймет, что это его любимый сын привел все в движение и так долго играл с ним.

— Заставьте Мартина Эшби вложить деньги. Он жадный дурак, и если предложение будет привлекательным, он первым ринется в дело. Кроме того, он у меня в списке недоброжелателей, — усмехается Хименес и продолжает рассказывать мне о своем бурном прошлом с Мартином, а также о причинах, по которым он хочет его смерти - только не сейчас.

— Его время придет, безусловно. Но, как и вы, я не тороплюсь с местью.

Самой интересной информацией является личность Теодора Гастингса, главного комиссара полиции Нью-Йорка, и черты лица Хименеса сразу же меняются, когда он говорит о нем, его выражение наполняется гордостью.

— Он мой наследник, но он слишком закостенел в своей праведности. Мне нужно дать ему небольшой толчок, чтобы он смог занять свое законное место, когда придет время.

— Значит, вы хотите, чтобы я шантажировал его, — я прикурил сигарету, пытаясь понять, какова конечная цель Хименеса.

— Да, на него много чего есть. Например, его прежняя личность Адриана Барнетта, или настоящая личность его жены, — Хименес пододвигает ко мне папку.

— Его жена? — я поднимаю бровь и открываю папку, чтобы просмотреть ее содержимое. В нем есть подробная информация о Бьянке Эшби, также известной как Артемида. — Это слишком дорого, — смеюсь я над иронией. — И он не знает, что живет с наемной убийцей?

Хименес качает головой, на его губах играет улыбка.

— Я не думаю, что мой сын заподозрит, если ты бросишь ему это в лицо. Вот как он очарован ею. Но из-за этого ему нужен стимул, чтобы перейти на темную сторону.

— Понятно, — отвечаю я.

Галлагеры будут влезать в бизнес Агости, пока не смогут увести его из-под носа Рокко. Тогда Хименес влезет в дело и захватит империю, а отец увидит, что дело всей его жизни разрушено. Он либо умрет от сердечного приступа, либо это сделаю я.

— Теперь о Маркези, — начинаю я, и мы планируем еще на пару лет вперед.

Забавно, что теперь у меня есть все время в мире.



— Папа, кто это? — я смотрю вниз на своего четырехлетнего ребенка, который в замешательстве поднимает брови.

— Это папина подруга, и она очень больна. — Я объясняю, чувствуя укол грусти от того, что он не узнает собственную мать.

Когда он подрос, я перестал брать его с собой в гости к Аллегре, боясь, что он может рассказать кому-нибудь о женщине, которая выглядит так же, как его мать.

Хотя Лука считает Киару своей матерью, я стараюсь, чтобы их общение было очень коротким. Но не настолько, чтобы Аллегра стала для него чужой, когда проснется, но и достаточно непродолжительное, чтобы избежать плохого отношения Киары. Еще лучше, что Киара, похоже, не проявляет никакого интереса к материнству. За последние несколько лет она стала центром светской жизни Нью-Йорка. Чаще всего ее даже нет дома, предпочитая проводить время на вечеринках или трахаясь неизвестно с кем.

Наблюдая за ее поведением так долго, я понял, что она страдает от нескольких зависимостей — алкогольной, сексуальной и кокаиновой. Добавьте к этому плохой характер, и вы получите выигрышную комбинацию. Истории, которые я слышал о ней, вызывали у меня головную боль, в основном потому, что, когда Аллегра проснется, это будет ее репутация, которую ей придется перечеркнуть.

Но я не могу ничего с этим поделать и продолжать действовать.

И даже это меня беспокоит. Что подумает моя маленькая тигрица, когда проснется и увидит многочисленные статьи в таблоидах со мной и разными женщинами? Я боюсь того дня, когда мне придется увидеть печаль на ее лице, когда я буду пытаться доказать ей, что у меня никогда не было никого другого.

Взяв Луку на руки, я сажусь рядом с Аллегрой. За прошедшие годы ее здоровье немного улучшилось, и теперь она может дышать самостоятельно. Тем не менее, нет никакой гарантии, когда она очнется.

— Почему она больна?

— С ней произошел несчастный случай, и теперь она спит, — Лука кивает мне, его взгляд задерживается на фигуре Аллегры. В его взгляде нет абсолютно никаких признаков узнавания. Не тогда, когда Аллегра выглядит такой хрупкой и бледной — совсем не похожей на гламурную Киару, с которой Лука знаком.

Как бы мне хотелось сказать ему, что она - его настоящая мать, что она любит его больше всего на свете. Но это только запутает его маленький ум.

Как и любой непоседливый малыш, Лука становится все более беспокойным, поэтому я отправляю его к маме Марго, которая ждет снаружи. Он выпрыгивает из моих рук и бежит к ней. Она кивает мне, что я могу не торопиться, и возвращаю свое внимание Аллегре.

Странно, как проходит время. Мы все ближе и ближе к пятилетнему рубежу, а моя маленькая тигрица все еще спит.

Я беру ее руку в свою и подношу к губам.

— Маленькая тигрица, — начинаю я, и вид ее, такой беспомощной, такой уязвимой, не перестает меня волновать, — я не знаю, слышишь ли ты меня. И слышала ли ты хоть что-нибудь из того, что я говорил в последние несколько лет. Но я как никогда близок к тому, чтобы выполнить свое обещание, данное тебе. И когда я закончу, преступная семья Агости прекратит свое существование. — Я тяжело сглатываю, в горле образуется комок. — Когда ты проснешься, я обещаю, что оставлю все позади. Просто... вернись ко мне. Я могу ждать тебя вечно, но чем быстрее ты придешь в себя, тем лучше, — пытаюсь я легкомысленно пошутить.

Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее губам в коротком поцелуе.

— Я люблю тебя, — шепчу я ей в щеку, прежде чем встать, чтобы уйти.

— Папа, можно я пойду к маме Марго? У нее есть печенье! — Лука хватает меня, когда я выхожу из комнаты. Я подхватываю его на руки и поднимаю бровь на маму

— Да ладно тебе, Энцо. Одно печенье не повредит. Я принесу его завтра, договорились?

— Хорошо, ты можешь пойти к маме.

Я уступаю, зная, что у меня есть еще кое-какие дела, о которых нужно позаботиться.

Оставив их у мамы, я отправляюсь в клуб Рокко, на встречу.

В комнате темно и полно сигаретного дыма. На одном диване Рокко беседует с Мэтью Галлахером. Брюки на щиколотках, они определенно смешивают бизнес с удовольствием. Две девушки стоят перед ними на коленях и отсасывают им, их фальшивые стоны эхом разносятся по комнате.

В другом углу Мартин Эшби наваливается на Киару, одновременно отдавая какие-то команды по телефону. Я тут же отвожу взгляд. Хотя мне все равно, с кем трахается Киара, она все равно однояйцевый близнец Аллегры, и я не хочу, чтобы мою жену имел сзади любой другой мужчина.

Роман Киары и Мартина начался вскоре после того, как мы пригласили его присоединиться к нашему деловому предприятию, и с тех пор он не прекращается. Возможно, он даже граничит с моногамией, что для Киары впервые.

Я перехожу в другой угол комнаты, где Квинн сидит в одиночестве и наблюдает за остальными, прикрыв глаза капюшоном.

— Не присоединишься? — я сажусь рядом с ним, беру со стола бутылку виски и наливаю себе стакан. Прикурив сигару, я делаю большой глоток, надеясь, что притупление чувств поможет моим глазам справиться с разыгравшейся передо мной сценой.

— Нет, — он опустошает свой стакан, ставит его на стол и протягивает руку ко мне.

— Женат, — говорит он, его ирландский акцент стал еще гуще от алкоголя.

— Это нас не останавливает, — пожимаю я плечами, потягивая свой напиток и изображая свое лучшее обаяние.