Стихотворения в пяти томах

(Указывая на Гиацинта).

Ему и мне; присутствовать всегда
При наших играх, ласках и забавах,
И сказками наш отдых услаждать.
Ты будешь нам ко сну готовить ложе,
До утра бдеть над нашим изголовьем
И опахалом, веющим прохладой,
Нам навевать блаженные мечты.
Что ж ты молчишь?

КОМОС:

    Я слушаю, царица.

БАЛЬКИС:

Ты, может быть, не поняла меня?

КОМОС:

Все поняла, и я на все готова.

БАЛЬКИС:

И ты зовешься женщиной! И ты
Не бросилась и в бешенстве ревнивом
В мое лицо ногтями не впилась?!
Но неужели там, у вас, в Элладе,
Все женщины так тупы и мертвы?
Иль недоступны низменным созданьям
Ни ненависть, ни ревность, ни любовь?
Но, может быть, ты умысел коварный
Таишь с кинжалом, скрытым на груди?
Хитришь со мной, чтоб лучше провести
И отплатить за униженье смертью?
Скорей, сейчас же обыскать ее!

КОМОС:

Нет ничего. Гречанка безоружна.

БАЛЬКИС:

Нет ничего? Тем хуже для нее.
О, жалкое и слабое созданье,
Бессильна я пред низостью твоей!
Тебя страшат лишь мелкие страданья
Ничтожной плоти. Рабская душа
Все вынести безропотно готова,
Чтоб только плоть ничтожную сберечь.
Будь я тобой, – я и в цепях сумела б
Соперницу словами истерзать,
На пытке ей в лицо бы хохотала,
Я б ей кричала: жги и мучай тело,
Хранящее следы любимых ласк,
Ты не сожжешь о них воспоминанья.
Оно живет и будет жить во мне,
Пока последний, слабый луч сознанья
Не отлетит с дыханием моим.
Будь я тобой! О, жалкое созданье,
Скажи, чем ты могла его пленить,
Что он, узнав восторг моих лобзаний,
Остановил свой выбор на тебе?
Ты, может быть, чудесно обладаешь
Каким-нибудь незримым обольщеньем?
Откройся мне, в чем сила чар твоих?

КОМОС:

Вот эти чары, вот они, царица!

БАЛЬКИС:

Как… это твой волшебный талисман?

КОМОС:

Нет, это – золото.

БАЛЬКИС:

    Не понимаю.
Прошу тебя, толковей объяснись.

КОМОС:

Понять легко, – он беден, я богата.

БАЛЬКИС:

А, вот в чем дело! Бедное дитя!
Так он тебя обманывал и клялся
В своей любви не прелести твоей,
А этим веским, жалким побрякушкам?

ГИАЦИНТ:

Царица, я…

БАЛЬКИС:

    Что скажешь, Гиацинт?

ГИАЦИНТ:

В твоей я власти…

БАЛЬКИС:

    Знаю. Что же дальше?

ГИАЦИНТ:

Тебя одну люблю я!

БАЛЬКИС:

    Верю, да.
Теперь, конечно, любишь ты царицу.
А если б я была на месте Комос,
Рабыней пленной, связанной, избитой,
Тогда, мой друг, любил бы ты меня?
Ты жалок мне. – О мудрецы мои,
Какой совет дадите вы царице:
Убить ли мне или простить его?

1-Й МУДРЕЦ:

Ты мудрая, от нас ли ждешь ответа?
Мы все – твои покорные рабы.
Твой ум велик, твои веленья святы,
Что ты решишь, – тому и быть должно.

БАЛЬКИС:

Так я убью его?

2-Й МУДРЕЦ:

    Убей, царица.
Он лжец и трус, он должен умереть.

БАЛЬКИС:

Иль отпустить их вместе?

3-Й МУДРЕЦ:

    Милосердье
Есть лучшая великих добродетель.

БАЛЬКИС:

О, верный мой и преданный народ!
Всегда, во всем согласен он со мною,
Хотя бы все мои желанья были
Причудливей скользящих облаков.

(Обращаясь к пленным)

Да будет так. Свободны вы отныне,
Безвольные и жалкие рабы.
Дарю вам жизнь, когда зовется жизнью
Бесцветное, тупое прозябанье
Без ярких чувств, стремлений и страстей.

ГИАЦИНТ:

Ты нам даешь свободу, о царица!

БАЛЬКИС:

Не я, а вы вернули мне ее.
Я шла вперед к блаженству светлой цели,
На зов любви, на радостный призыв, –
Но юношу с кудрями золотыми
Лукавый дух мне бросил на пути.
С тех пор, под властью чар неодолимых,
Страдала я, томилась и любила,
Моя душа была в плену постыдном,
В цепях тяжелых низменных страстей.
Но миг настал, – глаза мои открылись;
Свободна я, – сокрушены оковы,
Прозрела вновь бессмертная душа
И радостно, как лебедь пробужденный,
В моей груди трепещет и поет,
И расправляет блещущие крылья.

ИФРИТ:

(Неожиданно появляясь, кладет руку ей на плечо).

Готовься в путь. Возлюбленный зовет,
Он ждет тебя. Смотри!

(Льется яркий свет. Видение Саломона, окруженного гениями)

БАЛЬКИС:

    О сколько света!
Направь туда, о лебедь, свой полет, –
К сиянью дня… Что вижу? – ты ли это,
Возлюбленный!..

(Падает без чувств).

1897 г.

Вандэлин