Баннерет

Твою то мать. Вот и вся моя дипломатия. Договаривался, поступился гордостью, пошёл навстречу. Похоже, в этот раз Айлин была права. Надо было сразу слать его в жопу и брать бразды правления в свои руки. Впрочем, свою главную задачу он всё-таки выполнил. Собрал нам ополчение. А дальше… Дальше мы обойдемся своими силами.

— Будь другом, подержи… — я снял правой с руки латную рукавицу и протянул Бернарду. Тот удивлённо приподнял бровь, однако просьбу выполнил без вопросов. Впрочем в следующий миг ему предстояло удивиться ещё сильнее.

Я развернулся. Посмотрел в маслянистые, бегающие глаза Одрина. Выждал пару мгновений мысленно примериваясь. Всё должно было получиться с первого раза. Второй попытки, чтобы произвести на ополченцев нужное впечатление у меня просто не будет.

Выждал. Сделал короткий шаг вперёд. Пригнулся. Выдохнул. И нанёс резкий удар снизу. Кулак попал прямо в челюсть. Раздался противных хруст крошащихся зубов. Одрин выпучил глаза, моргнул ими раз, другой, покачнулся и завалился прямо в пыль плаца.

— Ты и ты, — я ткнул пальцем в двух ближайших ополченцев, — Унесите эту падаль и выбросьте в канаву. Ну, живо…

Мужики опасливо покосились на меня. Чтобы подкрепить их уверенность, что лучше не спорить, я улыбнулся им, своей «очаровательной» улыбкой. Не став возмущаться и спорить, они подошли к барахтающемуся в грязи и глухо стонущему Одрину, взяли его за руки и ноги, и поволокли куда-то в сторону деревни.

— Десятники ко мне! — рявкнул я, повернувшись к толпе кметов, — Шевелитесь, живо!

На этот раз дополнительно мотивировать их не пришлось. От толпы отделились четверо человек, одетых в стёганки, короткие безрукавные кольчуги и шлемы, и подошли к нам. Чтож, хоть для командиров у них нашлась одёжка поприличнее.

— Бернард… — я покосился на сержанта, но тот лишь отрицательно покачал головой. Мол, давай, думай сам. Ты у нас командир, или где. Ну что ж… Ладно, значит, сообразим по ходу дела.

— Разделимся на три группы, — я присел на корточки, достал из-за пояса кинжал и принялся чертить им на пыли примерный план битвы, — Наступать будем с севера, вдоль реки. С той стороны у них частокол без парапета, так что много лучников против нас они выставить не смогут. Кроме того, именно с той стороны лес подступает ближе всего к стенам, так что преимущество будет на нашей стороне. Разведка говорила про волчьи ямы, но во время вчерашней вылазки мы так ни на одну и не наткнулись, так что думаю их можно не опасаться, — я помолчал немного, собираясь с мыслями, затем продолжил, аккуратно выводя кинжалом на песке прямоугольники наших войск, — Наступать будем широким фронтом. Наша главная задача — взять их на испуг и продемонстрировать, что нас много. Создать эффект существенного численного превосходства, от которого у них затрясутся поджилки. Так что строить отряды будем в две шеренги максимум. Ты и ты, — я ткнул в двух десятников, — Как звать?

— Ронвальд, вашмилость, — наклонил голову первый.

— Гарвел, — буркнул второй.

— Берёте свои десятки и отправляетесь на правый фланг. Вперёд нас постарайтесь не соваться, но и не отставайте. Ваша главная задача — сделать так, чтоб кметы не разбежались, когда засвистят первые стрелы. Ясно?

Десятники молча кивнули. Я повернулся к двум оставшимся. Но рот открыть не успел.

— Матеуш, — сказал низенький усатый мужик в шапели.

— Патрик, — добавил его долговязый товарищ в шишаке.

— Вы встанете с левого фланга. Задача та же — не отставать от нас и не давать крестьянам разбегаться. И ещё одно — пока мы не выступили, отправьте дюжину человек в деревню. Пусть принесут все лестницы, какие есть. Чтоб были в два человеческих роста не меньше. Частокол придётся штурмовать, так что они нам ой как пригодятся. Вам всё ясно?

В ответ десятники дружно закивали, а затем принялись выкрикивать имена тех, кому сейчас предстояло отправиться в деревню. Впрочем, работа с планом атаки была ещё не закончена.

— Я возьму пяток ребят и зайду этим засранцам с тыла, — Бернард тоже присел на корточки и ткнул пальцем в импровизированную карту, — С южной стороны. Возьму тех, что поопытнее. Скорее всего все они отвлекутся на ваше наступление, так что нам не составит труда перебраться через южную стену и навести шороха в рядах противника.

— Добро, — кивнул я, — Ну что? За работу?

— Погоди, — хмыкнул Бернард, поднимаясь обратно на ноги, — Ты кое о чём забыл.

— И о чём-же, — я тоже встал и недоумённо посмотрел на сержанта.

— Парней надо бы подбодрить, — хмыкнул он, — Для многих из них это первый бой. Сам небось ещё помнишь, как у тебя перед первым сражением поджилки тряслись.

Я попытался вспомнить свои ощущения перед первым боем. По правде сказать, поджилки у меня тогда вовсе не тряслись. Я просто не успел сообразить, что происходит, а когда пошла рубка думать на эту тему и тем более пугаться уже было попросту некуда. Скрутило меня потом. После боя. Когда появилась возможность рассмотреть, что именно мы сделали с бандитами, и подумать о том, что они могли сделать с нами. Но Бернард прав. Речь всё-таки придётся толкнуть. И сочинить при этом что-нибудь поумнее, чем «идём сражаться за всё хорошее, против всей фигни». Как-никак не в мире инфантильных розовых единорогов, блюющих радугой, живём.

Я повернулся к своим бойцам. Молча прошёлся вдоль строя, заглядывая каждому из бойцов в глаза. У большинства там были непонимание. Страх. И ожидание. И лишь у нескольких, которые путешествовали с нами от самого Деммерворта. Хреново. С таким настроем мы много не навоюем. Чтож… Будем исправлять ситуацию.

— Парни, — я вышел чуть вперёд, чтобы меня могли видеть все, и повернулся к строю, окинул всех испытующим взглядом и продолжил, — Для многих из вас это будет первый бой. Сразу могу сказать — из него вернутся не все. Не все — живыми. И далеко не все целыми и невредимыми. Так что если у кого-то из вас вдруг возникло желание сложить оружие — сделайте это сейчас. Верните своё жалование обратно в казну отряда, сдайте клинки и броню в арсенал, и можете быть свободны. Ну как, желающие есть?

Никто не пошевелился. Все внимательно смотрели на меня и ждали, что я скажу.

— Что ж, отлично. Для всех оставшихся могу повторить — у меня только одно правило. Сражаются все. Если кто-то сдрейфит. Решит сбежать. Решит бросить своих боевых товарищей, то его ждёт смерть. Такого человека я лично выловлю, повешу, а тело оставлю на обгладывание трупоедом. Потому, как бы ни было страшно — не облажайтесь.

По строю прокатился недовольный гомон. Похоже, я начал не совсем с того, что следует. Ладно, будем исправляться. Похоже, придётся и про мораль накинуть.

— Да, — я повысил голос, — Нас ждёт жестокая сеча. Но без неё нам не добыть славы. А без славы не видать нам ни монеты, ни эля, ни любви женщин! — гомон зазвучал чуть одобрительнее. Я двигался в верном направлении, — Так идём же и прольём кровь тех говнюков, которые возомнили себя хозяевами этой земли. Тех, кто думает, будто он в праве распоряжаться жизнью и смертью. Тех, кто скармливает баб и детей кошмарным тварям, приходящим в ночи. Прольём их кровь и возьмём богатую добычу. Вы со мной, парни?

Ответом мне был дружный рёв. Поднятые вверх мечи и копья. Я повернулся к Бернарду. Он одобрительно кивнул и снял с пояса боевой рог. Спустя несколько мгновений над лагерем раскатился тяжелый, заунывный вой. Мы шли в бой.