На том стоим

— Я представлял вас совершенно иначе, — сказал он.

Гермиона подавила желание спросить: «Как именно?»

Странное дело, она тоже рисовала в уме этого статного мужчину совершенно по-другому. Сириус, выйдя из Азкабана, мало рассказывал о родных, а портрет миссис Блэк оставил малоприятное впечатление о старших Блэках. Но мужчина, сидящий рядом, смотрел открыто и прямо, без какой-либо враждебности, только чуть щурился от усердия.

— Да. Ничего общего с описанием. И неудивительно, учитывая, что оно дано моим домовым эльфом.

— Кикимером?

— Да. Мне захотелось познакомиться с девушкой, к которой неравнодушен мой младший сын. Кстати, где он?

— Я не видела его с самого утра, — ответила Гермиона, гадая, какой нынче час. Зерно тревоги медленно пускало свои корни. Регулус ушёл второпях, ужасно взволнованный, и до сих пор не вернулся.

— Вы любите его? — спросил мистер Блэк.

— Да, — ответила Гермиона, почувствовав, как полыхают щёки.

— Хорошо, — сказал Орион. — Тогда уезжайте вместе с ним. Тёмный Лорд, Волдеморт, Том Реддл, можно называть его как угодно, не успокоится, пока не отплатит нашей семье сполна, а мы доставили ему немало неприятностей, особенно Регулус, — мистер Блэк нервно пристукнул тростью по полу. — Мои сыновья упрямые, своевольные мальчишки. Они молоды и считают, что им всё по плечу, даже одолеть Сами-Знаете-Кого. Когда они родились, на небе так ярко блистали звёзды… так ярко, что мы с женой ни на секунду не сомневались, их жизнь будет под стать этому сиянию. Самое малое, что я могу пожелать теперь: спрятать младшего сына и продлить жизнь старшему... Сириус. С ним всегда было труднее. Стоит головокружительной идее посетить его, и пиши-пропало, — с отсутствующим видом Орион ненадолго замолчал, нахмурился, от чего морщины на лице стали отчётливее. — Удивительно, я не припоминаю, чтобы он ломал себе руку, болел, простужался, хотя с его непоседливостью и образом жизни…

Гермиона подошла к мистеру Блэку и взяла его руки в свои, вынуждая того взглянуть в глаза.

— Я никогда не встречала человека подобного Сириусу, который бы так любил жизнь. Он справится, поверьте! Мне кажется, он уже идёт на поправку.

— Так и есть, и, боюсь, он возненавидит нас, если узнает, на что мы пошли ради того, чтобы дать ему лишний год жизни.

Грейнджер затаила дыхание.

— Одно проклятье взамен другого. Вы слышали о действии крови единорога, мисс?

Гермиона утвердительно качнула головой, ощутив, как мистер Блэк участливо сжал пальцы, как ребёнок, которому страшно.

— Она обладает поистине невероятными свойствами, но мало кто решается добыть её или воспользоваться ею. Кровь единорога способна продлить даже самую хрупкую жизнь, но отнимает возможность создать новую. В этом и состоит проклятье. Это не выход, но пока мы не найдём более действенное средство…

— Я… я не понимаю.

— Сириус не продолжит наш род, — сказал Орион Блэк. — Никогда. У него не будет наследников, не будет сыновей.

До Гермионы не сразу дошло, что именно говорит отец Регулуса.

— Как вы это сделали? — прошептала Грейнджер. — Как заставили Сириуса выпить лекарство?

— Никто не знает детей лучше, чем их родители. Стакан молока с мёдом по утрам — давняя слабость моих мальчиков. Не осуждайте старика, Гермиона. Я люблю своих сыновей, люблю гораздо больше, чем несуществующие ветви на семейном гобелене. Однако Блэки не должны исчезнуть, как Слизерины или Гонты…

— И ради этого просите Регулуса уехать, — закончила за него Гермиона.

— Я не прошу его, — осторожно возразил Орион, — ведь говорю сейчас с вами, потому как прекрасно понимаю, один он никуда не уедет, и теперь вижу — почему.

— Рано или поздно Волдеморт захватит власть в Британии, — прошептала Грейнджер. — Неужели вы рассчитываете, что он остановится на этом?

— Ни одна душа не верит в это по-настоящему.

— Но тогда…

Гермиона высвободила руки и выпрямилась. Смысл прояснился, и она испытала острое возмущение.

— Близкие мне люди живут здесь, и я не собираюсь бросать их, бежать на другой континент и дожидаться неизбежного!

— Не отвечайте сейчас, подумайте. Почему бы вам не уехать?

— Здесь и думать нечего, — Гермиона отошла на середину комнаты и опустила глаза на браслет на руке. Чем дольше она его носила, тем сильнее менялся внешний вид украшения. Браслет больше не скользил по руке, волшебным образом приняв нужный размер, узоры на металле стали изящнее. Безликая вещь медленно, но верно обретала форму, подстраиваясь под новую хозяйку.

«Наверное, браслет Регулуса тоже поменялся, — отстранённо подумала Гермиона, — если вообще остался на его руке… может, уже отправился обратно в пыльный ящик. Сегодня мой браслет тусклый, как будто сделан не из золота вовсе, а из олова. Что бы ответил на предложение своего отца сам Регулус, будь сейчас здесь?»

— Нет, — произнесла Грейнджер и повторила громче: — Нет.

Некоторое время Орион молчал.

— Мне жаль это слышать.

— Вы знали, что я так отвечу.

— Да, — проговорил мистер Блэк с печальной улыбкой, — пожалуй, так.

С помощью трости он поднялся на ноги.

— Не стоит меня провожать, домовой эльф вполне с этим справится, — сказал Орион, остановив Грейнджер жестом. — Вы лучше, чем я мог рассчитывать, собираясь сюда. Будь любезен, Слинки, принеси мой цилиндр.

Гермиона проследила за тем, как мистер Блэк неторопливо надевает поданные эльфом перчатки, поправляет воротник, обводит холл глазами.

Было время, когда она представляла, пусть и смутно, эту встречу, размышляла над тем, что могла бы сказать вздорная Вальбурга или её муж, чей фамильный перстень спустя столько лет Сириус без зазрения совести выбросит в мусорное ведро. Она ожидала столкнуться с чопорным высокомерным снобом, вызывающим неприязнь, это могло бы объяснить очень многое.

— Вы не спросили о статусе моей крови, — сказала Гермиона, испытывая странное желание увидеть, как изменится выражение благородного лица, скривится прямой нос, сожмутся в кулаки руки, и она со спокойной душой решит, что этот человек ей не нравится.

— Мисс Грейнджер, — спокойно ответил Орион Блэк, — повторюсь, Кикимер многое рассказал о вас, волнуй меня услышанное, этот визит бы не состоялся. Что же касается моей дражайшей жены... доходи до неё столько же сведений, сколько до меня, она давно бы слегла с сердцем, — он прикоснулся пальцами к полям шляпы. — У вас замечательная фамилия. Если вы когда-нибудь познакомитесь с моей супругой, произносите её почаще. В остальном вы годитесь.

— Гожусь? — с усмешкой переспросила Гермиона.

Орион взмахнул палочкой, отворяя дверь наружу. В вестибюль тут же хлынула прохлада сырого дня.

— О да. Боюсь, вы с Регулусом даже слишком хороши, чтобы ещё и быть вместе.

* * *

Снег в Лондоне таял быстро. Ещё вчера деревья были покрыты снежными шапками, а сегодня на голых сучьях сверкали холодные капли.

Наконец-то в воздухе ощущалась свежесть, а не привычный лондонский смог. То тут, то там раздавались хлопки раскрывающихся зонтов. Парк стремительно пустел. Водоём медленно наполнялся ледяной водой, а фигурка ангела, дующего в рожок, казалась грязно-серой от влаги.

Возле бортика стояла одинокая женская фигура, и Регулус направился к ней. Он узнал кузину сразу и предложил взять себя под руку. Нарцисса сделала это с неприятным для него промедлением.

— Не заметила, как ты появился.

— Я научился становиться невидимым.

— На этот раз ты без зонта, — сказала Нарцисса с неправдоподобным спокойствием.

Дождь усиливался, но капли, повинуясь волшебству, обходили Блэков стороной, меняли направление и отскакивали от одежды словно стеклянные бусины.

— Извини, боюсь, я не захватил с собой половник для трансфигурации.

Нарцисса хмыкнула.

— Я боялся, что ты не придёшь.

— Ты больше не таишься, — негромко произнесла Нарцисса. — Как видишь, я получила письмо. Зачем тебе это? Собрался просить прощения лично? Мне вполне хватило пары строк о твоих сожалениях по поводу случившегося со мной и Люциусом, — продолжила она тоном, исключающим дальнейшие извинения. — Ты хотя бы мог представить, каково будет нам после того, как правда о подделке выйдет наружу?

— Нет.

Нарцисса всегда была ему близка точно родная сестра. Регулус хотел попрощаться, но вдвойне сложнее это сделать с тем, с кем не рассчитываешь увидеться снова. То, что он стоял в этом парке, вдыхал сырой воздух, уже было неправильно, противоестественно. Мёртвое должно оставаться мёртвым, и магия не в силах это изменить. Даже в сказках такие повороты сюжета не приветствуются.

Блэк протяжно выдохнул.

Дождь перестал моросить. Воздух стал неподвижным. Стало трудно дышать.

Мысленно Регулус возвращался к тем минутам в саду, в библиотеке, в Визжащей хижине, когда он испытывал страшную неловкость рядом с Гермионой, тщательно маскируемую за наигранной самоуверенностью и желанием заставить почувствовать то же смущение её. Как это страшно, волнительно и одновременно приятно — ощущать себя влюблённым безоглядно. И она отвечала ему взаимностью. Так наивно было полагать, что у них будет время на что-то большее.

Внезапно Нарцисса убрала руку и встала к кузену вполоборота.

— Было глупо приходить сюда.

Регулусу нечего было ответить. Он знал, подмена дневника являлась верным решением, поэтому ощущение вины смешивалось с желанием возразить сестре, сказать, что выбора не было, крестраж гораздо существеннее благонадёжности Малфоев в глазах Тёмного Лорда, победа над которым важнее представлений о светлом будущем, любви, семье, личных убеждениях — всего. Даже собственной жизни.

Или нет?

Он никому ничем не обязан. Долги оплачены. К чему это нездоровое благородство?

Они с Гермионой уедут. Далеко-далеко.

Нотт мёртв, а Сириус сохранит молчание…

«Какие ужасные мысли! — испугался Регулус. — Но почему? Почему моё счастье и жизни других людей вещи несоизмеримые, почему я должен жертвовать всем? Несправедливо!»

Он сделал шаг назад, и в этот момент Нарцисса обернулась.

— Этот медальон твой, — сказала она, протягивая руку, на которой лежало украшение.

Регулус скривил губы в подобии улыбки, хотя самому было не до смеха.

— Признаться, я не думал увидеть его снова, — проговорил Блэк, подняв медальон за цепочку. «И надеялся, что так оно и будет». — Он разбит.

Замечание прозвучало неуместно, казалось бы, что в этом такого — разломанная безделушка — ничто. Её место за сотню миль отсюда, но она немыслимым образом возвратилась в руки своего владельца, напоминая о себе, о решении, которое Регулус принял однажды и был вынужден подтвердить.

Но в прошлый раз оно далось легче, много легче! У него не было ничего, или хотя бы он так думал: ни брата, ни настоящих друзей, ни цели. Не было Гермионы.

В какой-то миг Регулус подумал, что стоит поднять ладонь к глазам, и он разглядит дневной свет сквозь неё. Что если он на самом деле сейчас там — у моря, Кикимер поит его из наполненного ядом кубка, и… Может быть, происходящее только предсмертный сон? Всё ненастоящее? Нет никакой Гермионы Грейнджер. Она — выдумка, порождённая зельем в пещере. Плод его воображения, последняя фантазия, необходимая ему как воздух.