Дневник шпиона

КАМПАНИЯ ПОЛКОВНИКА КЕЛЛИ

8 августа. Сегодня, возвращаясь домой со службы, я встретился у подъезда министерства с полковником Келли, моим начальником по Мурманской экспедиции. Я знал, что весной Келли был переведен в Архангельск, и поэтому очень удивился, встретивши его на лондонском асфальте. Мы дружески поздоровались, и я спросил:

— Каким образом, полковник, вы здесь?

— Очевидно, таким же, как и вы, лейтенант. Я бросил фронт индивидуальным порядком. Это не война, а какое-то вымирание. Нам не дают средств для наступления, а от безделья солдаты разлагаются. Были случаи стрельбы в офицеров и тому подобное. Такие порядки мне не по душе. Вот я и пригреб сюда.

Имея в виду, что Келли — офицер и даже старший по чину, я решил для поднятия духа рассказать ему кое-что. Мы пошли с ним вместе, и я сообщил ему, что его отчаяние преждевременно: Черчилль, несмотря на требование палаты, решил усилить северный фронт.

Усы Келли моментально поднялись вверх, и он закричал:

— Вот это интересно… Спасибо, что сказали! Ведь вы знаете, я вышел в отставку и приехал в Лондон специально для того, чтобы разоблачить эту старую ехидну, Черчилля. Теперь у меня есть козырь в руках. Поговорю с членами палаты, и они устроят Уинстону хорошенькую потасовочку.

Я понял, что проговорился. Келли — либерал, но я не думал, что у него такие агрессивные намерения. Чтобы хоть как-нибудь поправиться, я начал убеждать его, что все это лишь слухи, лезть с которыми к членам палаты неудобно.

— Мы это проверим, — не унимался Келли. — У меня есть знакомство в министерстве, и я завтра же выясню, насколько эти слухи верны. Я решил объявить войну министру не на жизнь, а на смерть. Если хотите, можете принять в этом участие. Ведь вы немало хлебнули горя на северном фронте. Я хочу собрать большую компанию из боевых офицеров. Непременно приходите ко мне.

Он дал мне адрес своей лондонской квартиры, и мы расстались. Я попался, конечно, с Келли, но мне кажется, что можно поправить дело.

9 августа. Утром я доложил майору Варбуртону о встрече с Келли и его намерениях. Майор принял новость с полной серьезностью. Он посвистел немного, а потом сказал задумчиво:

— Райфилидса не будет сегодня, зато будет сам Черчилль. Вам придется сделать ему доклад. Уинстон любит все узнавать из первых рук.

В два часа дня я имел честь познакомиться с мистером Черчиллем. До сих пор я его видел только на бесчисленных портретах да один раз на парламентском заседании. Я знал, однако, что это человек, который не умеет теряться, человек, который видит корень вещей. Политик, которому большая часть нации верит без оговорок. Государственный деятель воинственной инициативы, не имеющий предшественников в истории Англии.

У него был маленький кабинет с отдельным выходом. Когда я вошел туда, министр сидел глубоко в кресле, которое было для него немного высоко. Перед ним на столе лежала груда бумаг, и он работал над ними, ворча, как бульдог. В одной руке у него был большой красный карандаш, в другой — сигара такой же величины. Попеременно он сосал то сигару, то карандаш, отплевывался или пускал струйки дыма.

Министр не сразу обратил на меня внимание. Когда, наконец, он поднял глаза, я заметил, что губы у него запачканы красным химическим карандашом, как кровью. Я сказал ему об этом, он поблагодарил и платком тщательно обтер губы. Потом вонзил в рот огромную сигару, откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на меня.

— Лейтенант Кент?

— Так точно.

— Говорите.

Во всех подробностях я передал ему разговор с Келли. Черчилль усмехнулся.

— Скажите, Келли имеет хоть маленькое состояние?

— По всем признакам — да. На Мурмане он купил шкуру белого медведя и заплатил за нее сто фунтов.

— Ну, это не штука… Садитесь, пожалуйста. Скажите, разве на Мурмане водились белые медведи?

— Нет. Но промышленники привозили туда шкуры.

— Благодарю вас. Вы мне больше не нужны. Попросите майора Варбуртона. Знаете ли вы адрес Келли?

— Да.

— Сообщите его майору.

На этом кончилось свидание с министром. Но я имел еще длинный разговор с Варбуртоном. Он мне сообщил, что Черчилль находит полезным произвести у Келли обыск. Надо выяснить, чем он располагает.

— Мы могли бы, конечно, использовать для этого Скотленд-Ярд, — сказал майор, — но министр находит, что это громоздко и вызовет шум. Нет ли у вас скромного человека, который мог бы под видом вора проникнуть в квартиру к Келли и немного пошарить там?

Я хотел ответить отрицательно, но тут внезапно вспомнил о ночном бродяге Стефене Гропе, который как-то ночью произвел на меня такое хорошее впечатление. Я сказал майору, что в понедельник утром я ему представлю лицо, подходящее для этого дела.

Сейчас же я написал записку Грону и отправил ее со спешной почтой. Завтра вечером мы с ним встретимся в Ричмонд-парке, и я предложу ему работу…

В 11 часов вечера неожиданно мне позвонила мисс Мальмер и спросила, почему я исчез. Я объяснил ей, что мой отпуск кончился, и у меня много работы.

— Вы должны быть у меня завтра, — сказала она строго.

Дед находит, что верх неприличия разговаривать с дамой ночью по телефону без пиджака.

10 августа. Сегодня воскресенье и прекрасная погода. Я много гулял утром. С удовольствием я констатирую, что смерть отца и все связанные с ней неприятности понемногу мной забываются. У меня появляется уже потребность в развлечениях. Лондон увлекает. Я боюсь, что боевое настроение, которое я вывез с фронта, скоро меня покинет.

В шесть часов я пил чай у мисс Мальмер. Она раздосадована, что целую неделю я к ней не заходил. В восемь часов вечера, когда все ушли от нее, мы просмотрели новую фильму. Мабель сама пустила мотор и попробовала подыгрывать на рояли. Но потом это ей надоело, она подсела ко мне, и мы сидели рядом, как в настоящем кино. Она немного облокотилась на меня и молча следила за картиной. Я не смел отстраниться, и у меня появилось желание потрогать ее руками. Но я сдержался.

В девять часов я простился с мисс Мальмер и на такси отправился в Ричмонд-парк. Там около пруда меня поджидал Гроп, такой же голодный и тихий, каким я встретил его когда-то на набережной.

Я объяснил ему, что нашлась работа государственной важности. Передал ему немного денег, просил привести себя в порядок и завтра к десяти часам утра быть в министерстве. Он сказал, что придет и притащит с собой рекомендации с прежних служб.

— Если вы мне поможете стать на ноги, сэр, — сказал он на прощанье, — я буду вашим слугой до гроба.

11 августа. Гроп произвел наилучшее впечатление на майора Варбуртона. Ему дано задание побывать у Келли. Он без страха взялся выполнить это, причем ручается за успех.

12 августа. Гроп ничего не нашел у Келли. Он принес только его старую любовную переписку, фотографии Мурмана и двенадцать фунтов денег. Все это нам совершенно не нужно. Но карьеру себе Гроп сделал. Райфилиппс согласился зачислить его агентом для поручений при нашей комиссии.

13 августа. Сегодня вечером в курительной комнате клуба армии и флота я встретил Келли. Он очень подозрительно посмотрел на меня, как бы раздумывая, следует ли ему начинать разговор. Наконец, подошел и сказал:

— Слушайте, Кент, вы никому ничего не говорили о моих намерениях? Дело в том, что вчера ночью меня посетил какой-то очень странный грабитель. Как полагается, он утащил деньги, но, судя по всему, искал он не денег. Перерыл все мои книги и даже заглядывал в энциклопедический словарь на слово "север".

Разумеется, я стал шутливо отрицать возможность связи грабителя со мной, но полковник не поддавался:

— Я знаю, что Черчилль является уважаемым лицом в Интеллидженс Сервис, и все ее агенты к его услугам. Но это меня не смущает. Я выучусь бриться, пусть даже на своей собственной бороде.

— Но ведь вы собирались, полковник, пригласить и других офицеров в ваш заговор? Может быть, среди них и был грабитель?

— В том-то и дело, что я только собирался привлечь других. Мне нужны офицеры, проделавшие северную кампанию. А кроме вас я никого не встречал. Ну сознавайтесь, Кент, может быть, вы неосторожно говорили с кем-нибудь? Мне надо знать, с кем именно вы говорили.

Если бы я сказал ему, что разговаривал с самим Черчиллем! Вот наверное он удивился бы! Но, конечно, ничего подобного я ему не сказал. Наоборот, я ответил ему, насколько мог, безмятежно:

— Чего вы пристали ко мне, полковник? Ведь не подозреваете же вы, что я работаю в Скотленд-Ярде?

— Бог вас знает, — ответил Келли неопределенно. — Здесь после войны сам черт ногу сломит. Во всяком случае, я трусить не собираюсь, и вы обо мне скоро услышите.

Мы простились очень сухо, и на этот раз он не звал меня к себе.

20 августа. Келли в газетах поднял бешеную травлю против Черчилля. Он во всем согласен с рабочими, которые требуют немедленного отозвания войск из России. Энергии у Келли достаточно. Он выступает на собраниях в качестве участника похода, кричит, что войска разлагаются на севере, так как не знают, зачем они там сидят. В нескольких журналах он поместил снимки солдат, больных цингой.

Строго говоря, я даже рад этому, так как Черчилль не может заподозрить меня в ложном доносе. Но нам в комиссии приходится нелегко. Мы каждый день со страхом разворачиваем газеты, опасаясь, нет ли какого разоблачения о нашей работе. Но, должно быть, все сотрудники Комиссии на высоте. До сих пор ни одно вредное сведение не проникло в печать. Наоборот, было заявление военного ведомства, что подготовка к эвакуации ведется усиленным темпом. Несмотря на это, мы сидим, как на битом стекле.

26 августа. Работы много. Мы снаряжаем армию Юденича на Петербург. Пересылаются танки и аэропланы. Наш представитель, генерал Марч, телеграфирует, что, если все его требования по снабжению будут выполнены, победа обеспечена. Взятие Петербурга сильно поднимет наши шансы.

2 сентября. Я проводил мисс Мальмер и ее отца на вокзал. Они отправились в большое путешествие на Средиземное море, намерены посетить Корсику и Африку. Мне было очень грустно расставаться с мисс Мальмер. На вокзале я вручил ей букет и имел удовольствие видеть, как глаза ее затуманились и она спрятала нос в цветы. Конечно, я понимаю, что ей скучно путешествовать с полковником, хотя он очень предупредителен к ней. Я рассчитываю, что это путешествие убедит Мабель в неправильности ее взглядов на любовь.

Как настоящая англичанка, она простилась со мной холодно. Последние слова ее были:

— Вы должны к моему приезду решить окончательно, — вступите вы в рабочую партию или нет. Так и знайте…

14 сентября. Возбуждение общества против нашей северной экспедиции настолько велико, что правительство дало секретный приказ об эвакуации Архангельска и Мурмана. Келли добился своего.

Зато мы спешно подготовляем поход на Петербург. В октябре город будет взят.

28 сентября. Вчера английские войска покинули Архангельск. Кольцо, стягивающее Россию, разомкнулось в одном месте. Но Черчилль не унывает. Он уверен, что взятие Петербурга поправит дело. Пока будут шуметь об эвакуации Архангельска, мы сумеем овладеть более важным пунктом.