Дневник шпиона

МАЛЕНЬКИЙ БОЛЬШЕВИК

16 июля. В ознаменование вкусной посылки мы с Будом решили устроить вечер и пригласить русских. Начальник станции и его помощник Градов явились, держа руки по швам. Но их церемонность прошла, как только они выпили виски. Турецкий начал петь дикие песни и называть Градова "меньшевик". Я не понял, что это значит. Турецкий объяснил: меньшевик — это маленький большевик.

Из-за недостатка английских слов он не мог объяснить точнее. Чтобы выяснить в чем дело, я попытался заговорить с "маленьким большевиком". Для начала разговора объяснил ему, как называются по-английски вещи в комнате. Он написал названия на маленьких записочках и наклеил эти записочки всюду, даже на стаканы и вилки. Разговор от этого пошел живее. Но что такое "маленький большевик" я так и не узнал, хотя эта комбинация слов меня немного беспокоит.

Под утро, когда все мы уже были в сонном состоянии, я заметил, что Турецкий взял со стола нераскрытую банку с копченым языком. Он спрятал ее под куртку и скоро вышел. Меня прямо поражает его жадность к провизии.

Мне очень понравился Градов, и я обещал заниматься с ним по-английски. Он гораздо сообразительнее своего начальника, и я жалею, что не выбрал его себе в учителя.

За ужином я узнал много новых слов, но почти все позабыл.

10 июля. Сегодня произошло смешное приключение. Вот как было дело.

Посредине ночи мне приснился сон, что к нам в Кицу прилетел неприятельский аэроплан. Я проснулся и услышал, что кто-то тихо ходит по чердаку. Недолго думая, я выстрелил в потолок из револьвера. Сейчас же проснулся Буд, и я рассказал ему, в чем дело. В это время с потолка начала капать вода, смешанная с песком. Я ничего не мог понять и уже хотел послать Буда осмотреть чердак. Но тут прибежал бледный Турецкий и сказал, что это он ходил по чердаку. В его руках было ведро, простреленное моей пулей. Он умолял меня больше не стрелять в потолок. Таким образом, все окончилось благополучно. Но мне непонятно, что делает Турецкий по ночам на чердаке и зачем носит туда воду. Это надо выяснить в ближайшее же время.

21 июля. Я решил брать уроки русского языка у Градова. Думаю, что так занятия пойдут успешней. Я подарил Турецкому несколько галет и сказал, что заниматься с ним больше не буду. Он чуть не заплакал.

Первый урок с Градовым прошел хорошо. Выучил сорок слов.

Вечером во время прогулки я видел в бинокль из лесу, как Турецкий с ведром воды поднимался на чердак по лестнице. Это становится подозрительным. Нет ли у него там какой-нибудь сигнализации?

22 июля. Я выяснил, зачем Турецкому понадобилась вода на чердаке.

Сегодня рано утром я вышел на двор и по лестнице влез на чердак. Там на матраце спала молодая девушка с круглым, румяным лицом. Тут же валялась жестянка из-под копченого языка и стояло ведро с водой, приготовленной, очевидно, для умыванья.

Я понял, что это спит дочь Турецкого, та самая, о которой доносили наши разведчики. Должно быть, отец, видя в англичанах завоевателей, решил ее от нас скрыть. Я тихо посмеялся над глупым стариком и спустился на землю.

Днем я позвал Турецкого к себе в комнату, говорил с ним о делах, а потом дал ему плитку шоколада и сказал:

— Передайте это вашей дочери.

При этом показал на потолок. Старик страшно побледнел и закашлялся. Но я захохотал и дал ему еще целую банку апельсинового варенья. Мне приятно, что Турецкий остался в дураках, считая нас, англичан, варварами.

К обеду дочь Турецкого спустилась по лестнице со своего чердака. Дальше сидеть ей там не было никакого смысла. Она очень мила, ей не больше 20 лет. Зовут ее мисс Зоя, и искусана она комарами не меньше нашего. Она очень понравилась мне и Буду. Я жалею, что не имею возможности поговорить с ней. Мой запас слов не рассчитан на общение с женщинами. Вечером мы с Будом решили, что будем бриться каждый день, как в Лондоне.

25 июля. Усиленно занимаюсь с Градовым русским языком. Учу слова сотнями. Потом мы вместе ходим на охоту и много разговариваем для практики. Он говорит по-английски, а я по-русски. Ему хочется выучить английский язык, чтобы навсегда уехать в Америку. Он терпеть не может большевиков.

Я спросил его:

— Почему Турецкий называет вас "маленьким большевиком"?

С большим трудом я понял его ответ. Оказывается, он тоже верит в коммунизм. Но ему кажется, что царство рабочих придет не скоро, лет через сто. Ответ этот совершенно в характере Градова. Он — типичный русский, готов решительно все откладывать до завтрашнего дня. Очевидно, большевики — люди другой складки.

Мисс Зоя поет целыми днями русские песни. Она приводит в порядок дом и при этом громко смеется. Она не знает английских слов, но Буд и сержант Слим ухитряются с ней разговаривать. Не видно, что англичане ей страшны. Буд говорит, что дерется она очень больно.

Вчера и я попытался поговорить с ней. Заранее составил фразу:

— Вы очень боялись англичан, мисс Зоя?

Она ответила:

— Да. Вы лорд?

— Нет.

Она начала что-то быстро говорить, но я не понял. Тогда она засмеялась, махнула рукой и убежала.

Появились маленькие ночи. Но они совершенно незаметны, так как кончаются и начинаются, пока мы спим. Я учу по двести слов в день.

3 августа. Получены сведения, что наши войска заняли Архангельск. И вдоль линии мы продвинулись миль на двести. Конечно, в соприкосновение с немцами мы не придем никогда. Но чем больше земли мы отхватим у России, тем лучше. Зиму, конечно, нам придется провести здесь. Нам прислали теплую одежду и запас рома.

Солдаты рубят елки и подтаскивают их к полотну. Потом грузят бревна на платформы и отправляют в порт. Наши транспорты идут в Англию с лесом. Это позволит нашим газетам не сокращать своего размера.

9 августа. Я заметил, что чаще всего мисс Зоя все-таки гуляет с Градовым. Турецкий сказал мне сегодня, что она обещала "маленькому большевику" выйти за него замуж, но поставила в условие, что это будет зимой. Они сядут на оленей и поедут в Колу, в церковь.

Если бы я знал побольше русских слов! Ручаюсь, что мисс Зоя перестала бы думать о свадьбе.

15 августа. Ночи растягиваются. Я часто вижу во сне мисс Зою, а Лондон — почти никогда. Но я не могу еще объяснить мисс Зое, какие сны я вижу. Я борюсь с русским языком целыми днями, знаю уже больше трех тысяч слов. Но как только я начинаю говорить с ней, она закрывает лицо руками, смеется и убегает.

Она поела весь мой шоколад и выпила все ликеры. Только варенья из апельсинов она не переносит. Я спросил ее как-то, что ей выписать из Лондона. Она попросила башмаки и свитер. Я дал отцу телеграмму, чтобы он вложил в досылку две пары башмаков и два свитера.

3 сентября. Ночи быстро растут. Теперь они уже сравнялись с нашими английскими. Я делаю все возможное, чтобы получше устроить людей на зиму. По совету русских я предложил солдатам отпускать бороду и усы, чтобы предохранить от простуды рот и горло. Сказал, что сам буду подавать пример.

4 сентября. Как рано здесь выпадает снег! Сегодня вдруг он повалил с неба крупными хлопьями, похожими на кусочки бумаги. Как только установится санный путь, мисс Зоя поедет в Колу на санях венчаться.

10 сентября. Мы ходили с Градовым на охоту. Очень легко стрелять сейчас куропаток. Они побелели, а снег стаял. Мы убили шесть штук.

На обратном пути я разговаривал с Градовым. Мы теперь хорошо понимаем друг друга. Он мне сказал, что после Февральской революции он был членом революционного совета на Мурмане. Но когда большевики захватили власть, он перестал интересоваться политикой и занялся охотой. Тогда же он сделал предложение мисс Зое.

Я спросил его, почему же он перестал заниматься политикой, а не сделался большевиком.

— К этому есть много причин, — ответил Градов. — Главная — Ленин ошибся в своих предсказаниях. Он говорил, что Европа поддержит нас. Но революция на Западе во время войны невозможна, а без этой революции большевики пропадут.

Что же, по-своему он прав! Мне кажется, что он честный человек. У него умные глаза, внушающие доверие, хотя поставлены они глубоко и глядят как бы из пещер. Он много читает и хорошо стреляет. Мне кажется, что он бросил революцию по убеждению, а не только потому, что вздумал жениться на мисс Зое.

2 октября. Из Лондона пришла посылка, в ней башмаки и свитеры для мисс Зои. Когда я передал ей эти вещи, она так обрадовалась, что перестала смеяться. Послала мне воздушный поцелуй и убежала. Потом Турецкий приходил благодарить меня. Один Градов, кажется, недоволен. Но я объяснил ему, что мисс нам оказывает много услуг, и небольшой подарок с нашей стороны вполне естественен.

18 октября. Кругом лежит снег. Сегодня мимо Кицы проехало несколько оленьих запряжек. Теперь мисс Зоя не имеет больше оснований откладывать свадьбу. Однако, когда я показал ей на оленей и сказал, что пора уже венчаться, она заявила, что перенесла свадьбу на январь. Почему перенесла, я понять не мог. Она не способна долго разговаривать: машет рукой и убегает.

5 ноября. Начались морозы, и ветер дует с Северного полюса. Этот ветер жжет огнем, но называют его здесь морянкой.

Я установил себе норму — сто слов в день. Заниматься трудно, дни слишком маленькие. Рано приходится зажигать лампу.

16 ноября. Сегодня солнце не показывалось совсем. Говорят, что началась полярная ночь, которая продолжается здесь два месяца. Мы готовы встретить ночь и морозы. У меня и у солдат выросли борода и усы. Коньяку и теплых вещей сколько угодно. Дровами завален весь двор. Зима нам не страшна.

17 ноября. Сегодня сержант Слим мне доложил, что среди солдат идут разговоры нежелательного свойства. Например, упоминается о том, что мы напрасно сидим в этой дикой стране. Что пора нам ехать в Англию. И так далее.

Для меня ясно, что эти разговоры завелись из мрака, который нас окружает. Солдаты соскучились по родине, по привычному жилью, по приключениям, может быть.

По совету сержанта я вызвал рядового Тома Флина и обещал ему отпуск не в срок в виде награды, если он укажет мне, кто среди солдат является зачинщиком разговоров. Он назвал мне пять фамилий. Я вызвал этих солдат одного за другим и допросил их. Они ответили, что действительно говорили такие вещи от скуки. При этом глядели исподлобья, как пойманные преступники. Я пригрозил им строгим наказанием и отпустил их. А Тому Флину приказал замечать решительно все и мне докладывать.

После этого я сдал начальство над полуротой Буду и с ближайшим поездом выехал на Мурман для доклада. Ехать было холодно. Я сидел на бревнах, и ноги у меня совершенно окоченели. Очень был рад, когда наконец вдали показались зеленые огоньки Мурманска, и мы подъезжали к станции.

Полковника Келли я застал за приготовлением коктейля. Увидев меня, он закричал, как мальчишка:

— Ура, Кент! Сейчас получено радио, что в Германии революция.

— Не может быть… Разве там есть большевики?

— Вероятно, завелись. Они появляются везде, где дело плохо. Во всяком случае, у нас есть сообщение, что моряки поднялись в Киле, кайзер бежал, и немцы просят перемирия.

— А как же мы?

— Пока ничего не известно. Думаю, что нас скоро должны снять с фронта. Чего ради воевать с большевиками, когда войне с немцами — конец?