Дневник шпиона

КТО ТАКОЙ БЫЛ КАПИТАН!

Долгорукий не успел еще кончить своего доклада, а я не довел своих мыслей до конца, как за дверью раздались тяжелые шаги, будто там двигалась статуя командора. Дверь распахнулась, и человек, которого все звали капитаном, вошел в комнату. Лучше было бы для меня, если бы он не пришел совсем. Я сейчас же узнал его. Это был металлист Стаут, тот самый, который бывал у Келли и у которого Гроп снял ботинку вместе с ногой.

Я сидел в тени, и сейчас же, как он вошел, пересел еще глубже в тень. Решил молчать, потому что по голосу легче всего узнать человека. Долгорукий прервал свой доклад. Капитан посмотрел бегло на нас и спросил:

— Товарищи из России?

— Они самые.

Уселся и стал слушать. Несомненно, это был Стаут. Он пришел с палкой, и на левой ноге его чувствовался протез.

Долгорукий кончил доклад и принялся отвечать на вопросы. Наше собрание затянулось, а мне хотелось бы, чтобы оно кончилось как можно скорей. Я делал знаки Долгорукому, но он не замечал их. Наконец Фриг предложил принять резолюцию, как это делается в России. На этом собрание закончилось.

До самого конца собрания я внимательно смотрел на палку Стаута. Мне все время казалось, что вот-вот он поднимет ее и ударит меня по голове. Но ничего такого не случилось. Долгорукий не подозревал, какие муки я переживаю, и все ораторствовал и ораторствовал, уже после принятия резолюции. Наконец, он заметил мой знак, и мы вышли из комнаты, сделав общий поклон.

Я взял Долгорукого за руку, и мы спустились с лестницы. В кабаке, уже за пивом, князь посмотрел на меня веселыми глазами и спросил:

— Ну, вы довольны?

— Нет.

— Шутите?

— Нисколько. Нам надо выметаться. Этот хромой капитан, который пришел последним, знает меня. И хромает-то он отчасти по моей вине. Боюсь, что он сумеет раскусить, что мы за птицы.

Долгорукий приуныл. Так удачно начатая кампания срывалась. Надо было что-нибудь придумать. Потолковав немного на этот счет, мы решили немедленно вызвать телеграммой Гропа. Назначили ему свидание в кабачке у вокзала в десять часов вечера на другой день. В это время как раз приходил поезд из Лондона.

В понедельник 9 мая утром мы с Долгоруким добросовестно работали в поле. Танки ломали бревна, как солому. Мы не успевали подкладывать.

Как только работа кончилась, мы ушли за город. Конечно, нам не хотелось попадаться на глаза кому-нибудь из коммунистов. А всех хромых мы обходили кругом, чуть ли не за милю. Вечерам, в десять часов, мы оказались в кабачке у вокзала. Гроп уже ждал нас там за столиком.

Мы не стали тратить времени на лишние разговоры. Вкратце я сообщил ему о положении дела. Гроп сделал лицо компетентного человека и спросил:

— Адрес Стаута вам известен?

— Не совсем. Известно только, что он живет на Джон-стрит.

— Этого достаточно. Придется устранить его по египетскому способу.

Я осведомился, в чем этот способ заключается. Гроп разъяснил:

— Это прекрасный способ, сэр, если нужно посадить человека на срок до двух недель. Проводится он так: завтра утром я опущу в Лондоне срочное письмо на имя мистера Стаута. В письме будет сказано что-нибудь о взрыве на заводе или о снятии точного чертежа танка. Письмо придет сюда послезавтра утром. Наши здешние ребята подкараулят почтальона, и, когда Стаут начнет читать письмо, они вломятся в его комнату. Он будет утверждать, конечно, что не знает своего корреспондента, но мы ему не поверим и отправим его в Лондон. Недели через две мы его выпустим, извинившись. За это время его уволят здесь, а, может быть, и вы успеете кончить свою миссию. Как?

— Превосходно, — ответили мы с Долгоруким в один голос.

— До свиданья, джентльмены. Мне надо побывать еще здесь в одном местечке, чтобы выяснить адрес этого неугомонного Стаута. Значит, послезавтра утром мы его устраним. До этого постарайтесь не попадаться ему на глаза.

Он ушел, вполне уверенный в себе, но, как всегда, незаметный. А мы вернулись домой. Сейчас же в нашу комнату постучал Фриг.

— Вас тут все время ждал Стаут, — сказал он. — Ему хочется поговорить с вами о России. Ведь он вчера не слыхал начала доклада. Обещал зайти завтра в восемь. Вы уже не уходите, пожалуйста.

Когда Фриг ушел, я спросил Долгорукого:

— Что же нам теперь делать? Ведь если свидание не состоится, нас могут заподозрить в чем-нибудь. Как быть?

— Очень просто, — ответил князь. — Я приму завтра Стаута один. Ведь меня-то он не знает. А про вас я скажу, что вы пошли в театр. Как он уйдет от нас, я поставлю лампу на окно.

10 мая. Все вышло, как мы хотели. Долгорукий отлично поболтал со Стаутом, а я вернулся домой, когда его уже не было.

11 мая. После окончания работы Фриг ждал нас у ворот. Сделал таинственный знак, отвел в сторону и сказал:

— Вы осторожнее, ребята. Стаута арестовали сегодня. И никак мы не можем понять, почему именно его. Ведь он самый спокойный у нас был. Первый арест в группе, и такой странный. А главное, сюда должен был на днях приехать один товарищ из Уэльса. Боюсь я теперь, как бы не накрыли и его.

Товарищ из Уэльса? Не был ли это таинственный Броун? Мы насторожились.

— А когда должен приехать товарищ? — спросил Долгорукий между прочим.

— Завтра. И я не знаю, как быть. Мы хотели устроить собрание группы в его присутствии.

— Можно будет устроить собрание, — сказал Долгорукий. — Ясно, что Стаут арестован случайно.

— Вряд ли. Его увезли в Лондон.

И Фриг ушел, насвистывая.

13 мая, суббота. Писано в поезде "Шеффильд — Лондон".

Мы проиграли кампанию. Товарищ из Уэльса проехал мимо Шеффильда. Он не высаживался здесь. Фриг его встретил на вокзале и рассказал ему о провале Стаута. Таинственный Броун решил, что будет лучше, если он проследует дальше. Он передал привет товарищам и уехал в Лондон.

Все это Фриг рассказал нам в пятницу утром до выхода на работу. Долгорукий спросил его:

— Товарищ уехал в Россию?

— Нет, пока во Францию. А потом в Америку.

— Значит, он американец?

— Нет, он русский. У него только паспорт мексиканский на имя Георга Броуна. Настоящая его фамилия — Бородин.

Фриг ушел. А мы принялись бушевать от отчаяния. Нам даже не хотелось разговаривать о происшествии. Все было понятно. Потом Долгорукий сказал мне:

— Нам больше здесь нечего делать. Когда мы уедем в Лондон?

— Завтра, — ответил я. — Но прежде мы должны получить волчий билет. Он нам может пригодиться.

В тот же день, когда танк, окруженный комиссией из инженеров, выехал в поле, проволочные заграждения не были готовы. Инженер поднял крик:

— Почему не сделаны своевременно заграждения? Комиссия ждет, пока вы растянете вашу паутину! Сказано, чтобы к одиннадцати было все готово.

— У меня свело коленку, — оправдывался Долгорукий. — Она прострелена…

— Если вы инвалид, — сказал инженер жестко, — вам нечего работать на заводе. Рисуйте в Лондоне картины на тротуарах.

Тут Долгорукий обложил инженера прекрасным ругательством, переведенным с русского языка. Я поддержал его. Через час нас вызвали в контору и уведомили, что мы оба уволены за грубость. Мы выругались еще в конторе. Выдававший нам расчет клерк сказал:

— Вряд ли вы, ребята, получите теперь работу на острове. Поезжайте лучше поскорей в Австралию.

Мы обругали и клерка, взяли наши несчастные шиллинги и пошли домой. Вечером рыжий Фриг, узнавши всю историю, переменился в лице и сказал энергично:

— Завтра же подниму за вас агитацию на заводе, товарищи. Просто безобразие, что творится в Англии. Калечат людей, а потом гоняют, как собак…

Мы попросили его не волноваться, так как уже решили ехать в Лондон. Немного погодя коммунисты и Матстоны проводили нас на вокзал.

Поезд ушел. Бесславно кончилась наша операция в Шеффильде! Судя по всему, товарищ из Уэльса был крупной дичью.