Синие дали

ОБ ОДНОЙ ОХОТЕ

Лукин взял у Хлебова ружье и с вечера пошел на глухариный ток. На рассвете, когда мы возились с мережами, он прибежал назад и, еще издали увидя нас, закричал:

— Пули! Пули давайте!

— Какие ему пули? — не понял Хлебов. Я в недоумении пожал плечами.

— Давайте пули! — упрямо продолжал кричать старик.

Мы поспешили ему навстречу. Тяжело переводя дыхание, Лукин рассказал:

— У меня медведь из-под носа глухаря утащил.

Мы рассмеялись. Но старик обиделся.

— Чего смеетесь? Погода плохая, ночью дождь шел, глухарь на земле токовал. Сам по песку бегает, а коппала[1] с дерева его караулит. Я еле подкрался к ним. Прицелился. Вдруг из можжевельника кто-то косматый глухаря — хап! — и назад в кусты. Я напугался, думал, леший выскочил. А пригляделся — медведь! Тьфу, пропасть, глаза стали старые, не видят ничего. Давайте пули! Спешить надо, сейчас медвежатину жарить будем. Но!

— А медведь большой? — в один голос спросили мы.

— Годовалый, старше не будет, — ответил старик. Мы засуетились. У нас и оружие было подходящее, и пуль имелось в достатке, но охота на медведя была уже запрещена, и мы думали о другом.

— На этот раз объектив будет открытым? — спросил я.

— Конечно, — ответил Хлебов.

Мы зарядили на всякий случай жаканами ружья и пошли на ток. Впереди с топором в руках шагал Лукин.

— Успеем? — беспокоился Хлебов.

— Никуда не уйдет! — уверенно ответил старик. — Ему с острова деваться некуда.

Мы ускорили шаг.

Вот и ток. Идем осторожней, поглядывая по сторонам. Я первым наткнулся на отпечатки когтистых лап и показал их старику.

— Его, — шепотом подтвердил Лукин.

— А это чьи? — неожиданно спросил Хлебов.

Лукин подошел к нему и, удивленно моргая глазами, проговорил:

— А это не его! Это другого!

— Что же, их тут два? — в свою очередь спросил я.

— Может быть, даже и больше, — спокойно ответил Хлебов, что-то внимательно разглядывая на земле.

Он сделал короткую паузу и продолжал:

— Ну да, так и есть. Вот и еще два маленьких следа. Значит тут медведица, два медвежонка и возле них пестун[2]. Всего четыре зверя.

Мы переглянулись.

Старик почесал за ухом и многозначительно произнес свое неизменное: «Но!» Связываться с четырьмя медведями ему, очевидно, не хотелось, и он вопросительно посмотрел на нас.

— Ничего, справимся! — подбодрил его Хлебов и пошел по следу.

Не теряя из виду друг друга, мы двинулись дальше и прошли вперед еще шагов сто. На песчаной гриве, где отпечатки лап косматого семейства были видны особенно ясно, наш отряд остановился. До озера оставалось совсем немного: узкая полоска луга и густая, заросшая мелким ельником грива. Медведи были там.

— Ты заходи справа, ты — слева, — указывал нам Хлебов.

Стараясь не задевать за ветки, чтобы не спугнуть зверя, мы прошли через чащи и, не увидев медведей, очутились на берегу озера. Четыре медвежьих следа цепочкой тянулись с берега на лед. Очевидно, медведица не захотела подвергать риску свое потомство и увела медвежат за озеро. Преследовать их мы не могли. Идти по льду было страшно, а лодки у нас не было. На ней еще с вечера уехали рыбаки.

Так неудачно окончилась наша попытка фотоохоты.

Этот случай я рассказал для того, чтобы охотники знали, насколько богаты карельские леса крупным зверем. Есть тут волки, есть рыси, есть олени и лоси. Особенно же много медведей. Карельский медведь силен и вынослив, но хищностью он не отличается и редко нападает на домашний скот. Охота на него разрешена с начала летне-осеннего сезона до середины марта. Тем, кто любит медвежью охоту, при поездке в Карелию вполне может представиться случай помериться силой с мохнатым лесным хозяином.