Синие дали

ГЛАВА 5

Лес поначалу немного пугал волчонка. Но чем дальше уходили они от опушки, чем плотнее обступали дорогу начинавшие уже желтеть деревья, тем сильнее билось у него сердце. Тем полнее захватывало его предчувствие какой-то необычной встречи. С кем? С чем? Он не представлял. Но был уже полон желания скорее встретиться и, освободившись от поводка, тотчас же метнулся в чащу. Вокруг него все было незнакомое. И густо сплетшиеся кусты, и непривычно высокие, совсем не такие, как в саду, деревья, и жесткая трава. И в то же время его ни на секунду не покидало ощущение, что все это и многое-многое другое, что попадалось ему на пути, совсем ему не чужое. Монотонный шум леса ассоциировался у него с какими-то неясными образами. Будил в нем воспоминания. Ему казалось, что он должен обязательно что-то или кого-то найти, и обязательно здесь, в лесу. Он забыл о всяком повиновении. Он слышал голоса своих хозяев: и властный, похожий на окрик голос его, и ласковый, добрый голос ее. Слышал, как они о чем-то переговаривались. Совершенно точно знал, где они находятся, куда пошли. Но ему сейчас просто было не до них.

Два раза, чтобы убедиться в том, что он не ошибся и действительно слышит именно их голоса, он выбегал на дорогу. Вернее, перемахивал через нее в один прыжок. Этого момента ему вполне было достаточно, чтобы увидеть его и ее. Они тогда начинали кричать сильнее, а он, успокоившись, мчался дальше, в самую густую и непролазную чащу.

Сумерек и наступившей после них темноты волчонок почти не заметил. Ведь ночью он видел даже лучше, чем днем. Он только почувствовал, что немного устал. Бегать столько ему фактически не приходилось еще никогда. Но сил у него было много, и он продолжал свой неистовый поиск. А рыскать по лесу было так приятно! Его и раньше не держали на привязи. Но настоящую, полную свободу он впервые в жизни ощутил именно сейчас. Он носился, где хотел. Поворачивал, куда ему вздумывалось. И всюду кусты с готовностью расступались перед ним и словно гладили его по крутым бокам. Лапы его мягко ступали по опавшим листьям. И он бежал все дальше и дальше, пока не ослабевали доносившиеся с дороги голоса. Тогда волчонок поворачивал обратно, возвращался почти к самой дороге и опять убегал в сторону. Но маячивший где-то в глубинах памяти образ чего-то родного не давал ему покоя, заставляя что-то искать и искать. Тогда он побежал к ручью, до которого добегал уже дважды, но не перепрыгивал его еще ни разу. Он легко перескочил через узкую полоску воды и очутился в глухом ельнике. Потом справа и слева от него замелькали белостволые березы. Потом под ногами захлюпало болото. По воде он не ходил еще никогда и не знал, как себя вести, когда она брызгами разлетается у него из-под ног. Он остановился. Осмотрелся по сторонам. И вдруг понял, что уже давно не слышит голосов. Он прислушался. Но его действительно никто уже не звал. Это было непонятно. Волчонок выбрался из болота и побежал обратно, стараясь придерживаться своего следа. Но чутье у него, как у всех волков, было слабым, и он то и дело сбивался. Начинал петлять, делать круги, с трудом наконец улавливал оставленный им же самим запах и бежал дальше. До ручья он добрался в полном смятении. Хозяев по-прежнему не было слышно, и, где они теперь находились, волчонок не имел ни малейшего представления. А он хотел их найти. Очень хотел. И поиск его сразу стал таким, каким должен быть на охоте. Инстинкт подсказал ему, что начинать искать надо с того места, на котором последний раз они были.

Волчонок вспомнил о дороге и стремительно бросился вперед. Вот и она: длинная, изрезанная колеями лента голой земли, уходящая в глубину леса. Но где же они, его хозяева? Куда они ушли? Волчонок поднял лобастую голову и внимательно прислушался. Выручить его в лесу могли только уши. И он услыхал много понятных и непонятных ему звуков. Монотонно шумели вокруг деревья. Позади его журчал ручей, через который он только что прыгал. Где-то еще дальше, наверно, за лесом, лаяла собака. А из другого края доносился чуть слышный воющий звук машины. Волчонок не раз видел, как они проезжали мимо двора, и хорошо запомнил их шум. И вдруг с той стороны, где дорога выбегала в поле, где лес начинал редеть и деревья стояли поодиночке, словно поссорившись, долетело приглушенное ветром, но такое знакомое: «Бу-ра-н…» Волчонок вздрогнул. Повернулся в сторону этого звука носом, втянул воздух и прислушался. Но призыв не повторился. Волчонок подождал еще какое-то время. Все было тихо. Но он знал, что не ошибся, что звали его, и, не теряя больше ни секунды, распластываясь в воздухе, как птица, понесся по дороге к полю. Где-то на полпути чутье его начали прихватывать знакомые запахи: горьковатый — табака, который постоянно курил его хозяин, и столь же отчетливо памятный ему запах духов его хозяйки. Уже в поле он услыхал их шаги и увидел их самих. Они шли один за другим: впереди маленькая, закутанная в плащ она, чуть сзади, с палкой в руке, он. Они же не заметили его. И, когда он со всего маху, счастливый оттого, что наконец нашел и догнал их, ткнулся ей в ноги, она вскрикнула от неожиданности и, как подрезанная, упала на обочину. А потом они оба громко смеялись, а он носился вокруг них, непременно стараясь кого-нибудь задеть боком.

Досыта набегавшись, он подбежал к хозяину и, поднявшись на задние лапы, передние положил ему на грудь. Хозяин ласково погладил его по спине и с укоризной проговорил:

— Ну и задал же ты нам волнений. Почему не слушаешься?

— Надень на него ошейник, — сказала она.

Хозяин достал ошейник и надел. Волчонок не сопротивлялся.

— И на поводок возьми!

Хозяин достал ременный поводок, но подумал и сунул его обратно в карман.

— Никуда он теперь не денется, — уверенно сказал он. — Сам ведь пришел. Да еще как рад, что вернулся. А то, что бегал, это надо понять. Вольная в нем кровь, и всегда, очевидно, вольной останется.