Два окна на Арбат

ШУТОЧКИ

С утра первого апреля Анне Васильевне Крапивиной что-то нездоровилось, и она позвонила дочери на работу, чтобы попросить навестить ее.

— Позовите, пожалуйста, к телефону Наташу.

— Наташу? — переспросила девушка на другом конце провода. — А она, знаете, попала под трамвай. Нечаянно, конечно…

— Как под трамвай? — Анна Васильевна схватилась за сердце.

А через некоторое время сама Наташа, целая и невредимая, входила в комнату матери, лежавшей с тяжелым сердечным приступом.

Оказалось, что по телефону с Анной Васильевной говорила Наташина сослуживица Зина. И вот я приглашаю ее в редакцию. Миловидная девушка, работает в конструкторском бюро копировальщицей. Учится в вечернем техникуме. По началу нашей беседы никаких отклонений в ее поведении я не замечаю.

— Как же вы, — спрашиваю, — могли сказать Анне Васильевне такую нелепость?

— А что тут особенного? — пожимает плечами Зина. — Было же первое апреля, вот я и пошутила.

К сожалению, подобные «шутники» не так уж редки. Причем они готовы «шутить» не только первого апреля, но и во все остальные 364 календарных дня.

В городе Лучезарске, например, живет некто Кушнарев, лоботряс и бездельник. Болтаясь на улицах родного города, он от нечего делать срывает со щитов Горсправки различные объявления, которые вывешивают лучезарские граждане. А потом, вернувшись домой после закрытия ресторана, в два часа ночи, начинает звонить по телефонам, которые значатся в объявлениях. Он поднимает с постели человека и как ни в чем не бывало заводит с ним беседу:

— Это вы повесили объявление насчет продажи сенбернара?

— Да, я…

— У него медали есть?

— Есть.

— И дорого просишь?

— Видите ли, — медленно приходит в себя сонный человек, — сейчас не время, дома все спят. Позвоните завтра…

— Нет, завтра мне звонить неохота.

— Почему?

— Раздумал я, браток, твой сенбернар покупать. У меня теща есть.

— Так чего же вы мне среди ночи голову морочите?

— Чтобы ты на меня не рассчитывал. Понял? Нет? Гы-гы-гы!.. Давай иди, ложись. Спокойной ночи, малыши!

И Кушнареву уже весело. Он, понимаете, развлекся. У него хорошее настроение. Теперь можно позвонить по другому телефончику. Тут какой-то чудак берется излечивать от заикания. Сейчас он, Кушнарев, этому специалисту пулю отольет.

— Посмотрим… гы-гы-гы… кто из нас заикаться начнет! Гы-гы-гы!..

Немало неприятностей доставляет и несколько иная разновидность «шутников». Это те, кто, подобно девице Зине и лучезарскому оболтусу Кушнареву, всегда готовы развлечься и пошутить. С той разницей, что делают они это без отрыва от своей основной работы и, разумеется, в служебное время.

Калининскому инженеру Виктору Ефимовичу Маденову в конце января предстояло выехать в командировку в Ленинград. Пешком (поскольку городской транспорт еще не работал) добрался он до вокзала и взял билет на поезд № 127. По расписанию в Калинин он должен прибыть без десяти шесть.

Время подошло, а поезда нет. Полчаса, час… И даже справочное бюро не может сказать, скоро ли будет.

Опоздал поезд больше чем на три часа. Заходит т. Маденов с другими пассажирами в свой седьмой вагон, естественно, спрашивают у проводника: почему опоздали?

— В футбол играли, — отвечает тот.

— Как в футбол?

— Бригада на бригаду. Мы, может, и успели бы к отправлению, да ничья у нас вышла.

— Как ничья?

— Два: два.

— Ну и что?

— Дали дополнительное время. Мы еще по старой системе играем, без пенальти. Вот и опоздали.

Если иметь в виду, что за окном вагона в это время трещал двадцатиградусный мороз, то «объяснение» проводника выглядело очень забавно.

Во всяком случае, рассказывая пассажирам о причинах опоздания поезда, проводник находился в отличном расположении духа.

— Мы же выиграли! — улыбался он. — Три: два.

О пассажирах этого сказать было нельзя.

Виктору Ефимовичу везло в эту командировку на веселых проводников. На обратном пути в поезде № 9 он зашел в первый вагон и сразу же услышал веселое объявление проводника-«шутника»:

— Граждане! Предупреждаю сразу: наш вагон не отапливается. Воды тоже не будет до конечного пункта. Кого такие условия не устраивают, можете покинуть вагон.

— Я не стал возмущаться, — рассказывает Маденов, — и задавать праздные вопросы. Я все понял: этот вагон был предназначен для тренировок моржей. Бригада готовилась к зональным соревнованиям по подледному плаванию.

Надо сказать, что вообще человек в дороге — существо в известной степени беззащитное. Ни дома, ни семьи рядом, ни родного коллектива. Даже ЖЭК и свое отделение милиции остались далеко.

Пенсионер Сергей Яковлевич Арнаутов собрался недавно съездить к родственникам в гости. Сел он в поезд Ростов — Новороссийск. С женой и свояченицей, такими же, как он, пенсионерами. Багаж уложили, пальто сняли, расположились удобно. Вот-вот поезд должен отойти.

Но в это время в купе, где расположились наши путешественники, вошли два работника милиции — И. Я. Анцибаров и П. Л. Кривошеенко. Посмотрели они на Сергея Яковлевича, документы проверили, а потом предложили:

— Пройдемте, гражданин!

— Это как? — не понял Арнаутов.

— С вещами, — пояснили блюстители порядка.

Так и ссадили человека с поезда, увели в комнату дежурного по отделу милиции. Предложили снять пальто, вывернуть карманы. А потом приказали снять ордена и медали и сопроводили в комнату, отгороженную от прочего мира решеткой. Продержали там всю ночь.

А наутро говорят Арнаутову:

— Вы знаете, папаша, мы обознались. За другого вас приняли.

Корреспондент «Вечернего Ростова» В. Быков, описавший этот случай, позвонил начальнику дорожного отдела милиции Н. Т. Стукову, а тот говорит:

— Работа у нас такая… Все бывает. Но мы Арнаутову помогли взять билет, посадили на поезд. И, по-моему, извинились…

В самом деле, а что такого, собственно, случилось? Ссадили инвалида с поезда на глазах у пожилых женщин — жены и свояченицы. Ну, оскорбили. Бывает! Потом-то отпустили. Кажется, даже извинились.

А вот перед Любовью Павловной Соловейчук никто не думает даже извиниться, хотя «подшутили» над ней с не меньшим размахом, с творческой выдумкой. Любовь Павловна с дочкой живет в поселке Теплоозерск, Хабаровского края. А ее бывший муж С. А. Писарев — в том же Хабаровском крае, только в поселке Кукан, за сотни километров.

До Нового года Любовь Павловна исправно получала с Писарева алименты на содержание дочери. Но вот в январе она получает копию официальной бумаги (оригинал направлен в суд) из центра по начислению и выплате пенсий и пособий Хабаровского краевого отдела социального обеспечения. В ней говорилось:

«Краевой центр по начислению и выплате пенсий и пособий возвращает исполнительный лист за № 2-16 от 14. 1. 63 года на Писарева Семена Александровича в связи со смертью».

Подписали бумагу начальник центра и главный бухгалтер.

Что делать, погоревала Любовь Павловна, всплакнула. Забыла она все обиды, все прошлые распри и сказала дочке:

— Собирайся, поедем отца хоронить.

Отпросилась Любовь Павловна с работы, купила венок, сели они с дочерью в самолет (другой дороги нет) и полетели в далекий поселок Кукан.

— Идем по поселку с венком, — рассказывает Л. П. Соловейчук, — а люди недоумевают: «Смотрите на них, живого приехали хоронить».

Да! Жив-здоров Семен Александрович Писарев. На охоту ходит, удовольствия свои справляет.

И что удивительно — оказывается, это уже второй «розыгрыш». Некоторое время тому назад Любовь Павловне вдруг сообщили из крайсобеса, что ее бывший муж «выехал из поселка Кукан в неизвестном направлении».

Выяснилось — «пошутили».

— Я думала, ошиблись, с кем не случается, — говорит Соловейчук.

После поездки на «похороны» Любовь Павловна обратилась в крайсобес:

— Оплатите хотя бы дорогу и вынужденный прогул. Не по своей же я охоте летала туда.

На ее обращение никто даже не ответил.

— Подумаешь! Что, собственно, произошло? Человек-то жив. Ну, пошутили немножко, а она уже и в пузырь полезла…

Думаю, что было бы нелепо предполагать, что фельетонист выступает против шуток и розыгрышей, против всего того, что может развеселить окружающих, создать хорошее настроение. Мы всячески приветствуем и веселую шутку, и добрый, дружеский розыгрыш, и невинное «подначивание»!

Но то, о чем рассказано выше, — это же совсем из другой оперы. Мы категорически против таких «шуточек». Причем не только в течение всего года, а даже и первого апреля.

1971