Два окна на Арбат

ДАВАЙТЕ СОБЛЮДАТЬ

По самым приблизительным подсчетам в общественных местах крупного города (как-то улицы, диетические столовые, трамваи, парки культуры) на каждых трех кубических метрах размещается что-то около 3,4 памятника современной письменности.

Это указатели, таблички, объявления, наставления, разрешения и запрещения, установленные на все случаи нашей быстробегущей жизни.

Здесь не имеются в виду тяжелые мемориальные плиты: «Трест Арктикуголь», листочки в косую линейку: «Ищу место няни», а также афоризмы, рубленные печатно и неоново: «Книга — лучший подарок», «Духи — лучший подарок», «Автомобиль — лучший подарок», «Часы — лучший подарок».

Речь идет о самых конкретных рекомендациях, необходимых нам позарез на каждом шагу: «Стойте», «Идите», «Держитесь правой стороны», «Держитесь левой стороны», «Стойте справа, проходите слева», «Хода нет», «Вход за углом».

Бывает, отдельные граждане даже высказывают вслух свое по этому поводу неудовольствие. Дескать, зачем же его так много, наглядно-указующего материала? Дескать, мы сами, что ли, не разберемся, что к чему? И так далее.

Каюсь, время от времени я и сам солидаризируюсь с этими ворчащими гражданами. Например, когда на газоне рядом с тремя полузакрытыми анютиными глазками во всю рожу щерятся фанерные лопухи: «Не рвать», «Не топтать», «Не валяться», «Не кувыркаться», «На тракторе не заезжать».

И все-таки. И тем не менее.

По зрелом размышлении приходишь к выводу: ан нет, не зря. Право, не зря висит на своих местах большинство наглядных указаний. В самом деле, понаблюдайте: девять граждан, как миленькие, если стоят, то стоят справа, а если проходят, так уж только слева. А вот десятый — тот упрямо держится левой стороны там, где надо держаться правой, и, расталкивая налево и направо всех встречных, ломится напролом под категорическое: «Входа нет».

Этот десятый, он — все наоборот. Он курит в вагоне для некурящих. Приносит с собой и распивает как раз там, где, по мудрому замыслу администрации, семейные граждане с малолетними чадами своими должны кушать манные биточки и запивать их сливовым компотом.

Гражданин Все Наоборот, кандидат в мастера в серьезной весовой категории, занявший на последнем городском соревновании одно из призовых мест, в городском транспорте с не меньшим упорством занимает место, предназначенное вовсе для пассажиров с детьми, для пенсионеров и инвалидов.

Выгадывая свою сугубо личную минуту, этот резвый пешеход сломя голову мчит через улицу на красный свет, не обращая никакого внимания на пробегающие машины. Нам прискорбно, что он так мало заботится о сохранности своей собственной головы. Но нам во сто крат прискорбнее, что жертвами его мелкого эгоизма могут стать водители пробегающих в этот момент машин и их пассажиры, а также другие пешеходы, стоящие на тротуаре в спокойном ожидании зеленого света.

Согласитесь — нельзя же из-за этого десятого около каждой таблички, около каждого указателя приставлять няньку с милицейским жезлом и с мегафоном, чтобы эта нянька всякий раз останавливала очередного Все Наоборот грозным окриком:

— Стой! Я тебе прочитаю объявление!

Поголовная грамотность населения делает такую меру унизительной для достоинства всякого умеющего читать.

Но если в человеке проснулось достоинство, стало быть, самое время остановиться ему самому, не ожидая, когда это сделает милицейский свисток. Остановиться для того, чтобы подумать. А подумать вот над чем. В ту прорву объявлений, указателей и транспарантов вложена уйма человеческого труда, времени и государственных денег.

Зачем? Наверное, все-таки не зря. И прежде, чем повесить какую-то табличку с каким-то текстом, неглупые, занятые люди производили кое-какие расчеты. Они кое-что прикидывали. Они хотели этой табличкой сделать как лучше. Для кого лучше? Для тебя. Они хотели, чтобы было удобнее. Кому? Опять же тебе, товарищ пешеход. Товарищ пассажир. Товарищ клиент.

Причем удобнее и лучше не для одного из десяти, а для всех десяти. Для всех миллионов, которые ходят по нашим улицам и ездят в метро.

— Хорошо, — слышу я голос одного из читателей, — хорошо излагаете, товарищ фельетонист. Но картина, которую вы нарисовали, неполна.

Согласен. И потому дополняю.

Конечно, от того, будут ли соблюдать все необходимые правила пассажиры, покупатели, зависит очень многое. И в поддержании в городе постоянного порядка, и в поддержании у его граждан постоянно хорошего настроения. Многое, но не все.

Соблюдение правил, как и любовь, должны быть взаимными. В противном случае могут начаться обиды и неудовольствия. Какая уж тут любовь!

Предположим, пассажиры, стоящие на автобусной остановке, на все сто процентов охвачены самой высокой сознательностью в смысле соблюдения. Десять из десяти готовы немедленно, не ожидая ничьих предупреждений, приобрести билет и предъявить его контролеру по первому требованию. А другие проездные документы — в развернутом виде. У них и в мыслях нет, чтобы загораживать стекла кабины водителя или выйти из автобуса через заднюю дверь.

А водитель? На щите, который установлен на автобусной остановке, сказано: «Интервал 5 мин.» Это значит — через каждые пять минут должна быть подана машина. Проходит семь минут, проходит десять, а ее все нет…

Или, скажем, вы, торопясь на работу, решили по пути заскочить на минутку в магазин, который, судя по золоченой надписи, выполненной на модной стеклянной двери, открывается ровно в 8 час. утра. Наступает обещанный час, а стеклянные двери по-прежнему защелкнуты изнутри металлической подковкой. Собравшиеся на улице самые ранние покупатели начинают нервничать, проверяют друг у друга время, а привратница в несвежем халате спокойно обсуждает последние торговые новости с подружкой — сквозь стеклянные двери их дружеское рандеву прекрасно просматривается.

Зато за час до закрытия магазина та же привратница будет отчаянно стегать вас, покупателей, по ногам мокрой шваброй, чтобы вы скорее проваливали из этого торгового заведения, потому что ей уже пора его закрывать и идти домой.

Пройдите по городу среди напряженного рабочего бела дня, и вы обнаружите, что весьма многие ларьки, киоски, павильоны и прочие торговые точки наглухо закрыты, несмотря на вывешенный на видном месте распорядок работы, обязывающий их в это время функционировать самым энергичным образом. На некоторых из них рядом с печатной табличкой порой стыдливо болтается блокнотный листок с расплывчатой карандашной вязью: «Ушла на базу».

Вы можете простоять у этого листка, если у вас есть время, до второго пришествия, чтобы с полным основанием дописать: «На свою базу не вернулась».

Аэрофлот — организация у нас точная и строгая. Он оповещает своего пассажира о том, что тому прибыть в аэропорт надлежит не меньше чем за час. И о том, что опоздание пассажира бьет по карману самого же пассажира.

Что ж, правильно. Но вот вы прибыли в аэропорт не за час, а за три. Вовремя оформили багаж, вы не везете с собой легковоспламеняющихся жидкостей, и у вас нет больше одного ребенка на билет.

Подходит время, указанное в билете и на справочном табло, а вас почему-то не приглашают на посадку. Может, нет погоды, может, у вашего самолета нет настроения вас везти. Вы этого не знаете. И вам никто не торопится это объяснить. А между прочим, вам вовсе не безразлично, полетите вы сейчас, через час или только через двое суток.

Нет, товарищи, конечно, правила надо соблюдать. Для того они, собственно, и сочиняются. Для того пишутся крупным шрифтом и вывешиваются на самом видном месте.

Но соблюдать надо всем нашим гражданам и гражданкам. Десяти из десяти. Ста из ста. Семи миллионам из семи миллионов.

Соблюдения правил, как и любовь, особенно хороши, когда имеется взаимность.

1972