Два окна на Арбат

ТРЕШКИН НЕ ОЖИДАЛ

Один мой немного чудаковатый приятель, когда смотрит по телевизору футбол или хоккей, звук снимает. То есть выключает его начисто.

— Не могу, — объясняет он эту свою причуду, — слушать комментаторов. Они мне мешают мыслить самому, наблюдать за ходом спортивной борьбы.

Я думаю, чудаковатый приятель мой неправ. По ходу игры некоторые комментаторы сообщают, как правило, целый ряд весьма любопытных сведений. Почти безошибочно они назовут номер игрока, его имя и фамилию, должностное положение в команде. Скажут, когда у того или другого спортсмена ожидается день рождения, каков его рост и чистый вес (без бутс), любит ли он ходить в кино или, наоборот, предпочитает в свободную минуту почитать что-нибудь высокохудожественное, какой год на каком курсе техникума он учится и т. д.

Да и за игрой наблюдать вместе со специалистом, я считаю, это постоянное обогащение.

Однажды я смотрел футбольный матч. Играла моя любимая команда. Играла на выезде, на чужом поле. Конечно, я за нее очень сильно переживал, тем более что и турнирное положение у нее было не на высоте, как справедливо заметил комментатор.

На двенадцатой минуте игры наступил напряженный момент у ворот противника. Комментатор, глотая слова, комментирует:

— Мяч у Теленковича. Он делает обманные движения и теряет его. Тут же ошибается противник. Мяч снова у Теленковича. Он пасует Трешкину. Трешкин в выгодной ситуации! Надо бить по воротам!.. Но… Трешкин этой передачи не ожидал. Мяч уходит за боковую линию…

— Позвольте! — кричу я. — То есть как это он не ожидал? Если молодой человек (возраст двадцать один год, рост один метр семьдесят шесть сантиметров, любит читать про разведчиков) надел бутсы и вышел на поле, чего же он ожидал? Может быть, он полагал, что Теленкович пришлет ему по жаркой погоде кружку пива, а тот ни с того ни с сего вдруг посылает ему мяч?!

Но кричу я без толку. Потому что с комментатором у меня связь односторонняя: я его и слышу и вижу, а он меня — ни то, ни другое. А самого Трешкина я только вижу.

А вот совсем недавно уже на другом матче и совсем другой комментатор в самом начале игры дал пояснение:

— Товарищи телезрители, сегодня вам будет несколько затруднительно различать соперников. Дело в том, что одна команда играет в синих футболках, а другая — в красных. На ваших экранах они выглядят, к сожалению, одинаково. Но вы не огорчайтесь, различить все-таки можно. У одних игроков на бутсах две полоски широкие, одна узкая, а у других наоборот — одна узкая, две широких… Простите, я что-то, кажется, спутал…

— Позвольте! — опять без толку кричу я, адресуясь теперь уже к устроителям матча. — Вы что же, не ожидали, что передачу будут смотреть не меньше пятидесяти миллионов зрителей и далеко еще не у всех цветные телевизоры?! Трудно игрокам надеть другие футболки? Специально для черно-белого изображения…

Но теперь я уж и вовсе зря надрываюсь: связи с устроителями матча у меня нет никакой.

Фельетон начат с примеров, взятых из некоторых спортивных передач, вовсе не потому, что они плохи. Совсем наоборот. И мы, болельщики, искренне благодарны нашему чародею двадцатого века — телевидению — и его верным труженикам и нашим спортсменам за то огромное наслаждение, которое они нам доставляют.

Речь идет о досадных мелочах, которые, как говорят, увы, еще имеют место.

И не только (и не столько) в спортивных передачах. В разгаре долгожданное лето. Между прочим, летом бывает жарко. А в жару, знаете, хочется пить. Но вот, случается, идешь по городу и с удивлением читаешь некоторые вывески и объявления на отдельных торговых точках: «Вóды» — «Воды нет», «Пиво» — «Пива нету», «Мороженое» — «Не подвезли товар».

Позвольте! — хочется опять кричать. Если в павильоне под неоновым заголовком «Вóды» нет воды, то что же там, собственно, есть? Канифоль для смычков? Рубероид? Или вообще — открытки с волнующими видами пустыни Сахары?

И разве работники торгов не ожидали, что вслед за веселым маем сразу же наступит жаркий июнь, а за ним знойный июль? Ведь так уже, наверное, было на их памяти!

Текущее лето вызывает у граждан естественную жажду, столь же естественно жара настойчиво гонит их за город, на дачу, в лес, на речку. И такое на памяти железнодорожных служащих тоже, по-моему, случается не впервые.

Ну, то, что две электрички отменяются по техническим причинам, три — по неизвестным, вместо Репетуевки идут в Киндяковку, это уже стало какой-то своеобразной традицией.

Но чтобы к летнему сезону выпустить тоненькие брошюрки «Расписание поездов», разве для этого нужен дополнительный подвижной состав и пять новых железнодорожных мостов? А попробуйте на иных вокзалах купить такую брошюрку, хотя лето в разгаре.

Мало того — тарифовед касс предварительной продажи билетов О. Н. Коренкова сообщает о том, что руководители пассажирской службы не учли потребностей даже своих коллег. На сто билетных кассиров досталось всего четыре экземпляра летнего расписания поездов.

Между тем новое расписание вводится каждое лето.

Жильцам 4-го Сыромятнического проезда ни днем ни ночью нет покоя. И не только им, но и людям, живущим на Волочаевской улице, и даже больным, которые находятся на излечении в больнице № 43.

А нарушают тишину мощные бульдозеры, которые круглые сутки гудят на соседнем бетонном заводе. Куда только люди не обращались по этому поводу! И везде им сочувствовали: да, вы правы, шумит завод, будь он неладен.

Исполком райсовета официально уведомил директора завода: «В исполком поступают жалобы от жителей на шум от завода. Санэпидстанцией произведено обследование и установлено, что шум в квартирах превышает саннормы. Основной шум исходит от работы бульдозеров, работающих на заводе круглосуточно.

Исполком райсовета предлагает упорядочить работу бульдозеров и других машин».

Этот официальный документ отпраздновал своеобразный двухлетний юбилей. За это время много шума и грохота улетело с завода, сменился и директор завода, которому была адресована директивная грамота. А шум все идет.

Я говорю с новым директором, но и он ничего определенного сказать не может.

— Бульдозеры принимают песок. Остановить их — значит остановить завод.

— Какой же выход?

— Вот переведут завод на новое место, тогда и шум прекратится.

— Когда же это будет?

— Лет через пять.

Но позвольте! Ведь когда проектировали бетонный завод в жилом микрорайоне, когда здесь же, поблизости, возводили новые дома, разве предполагали, что из-за заводского забора постоянно будет звучать тихая лирическая музыка и по утрам петь соловьи?

Нет, бетонный завод — это все-таки бетонный завод.

Конечно, перебазировать на новое место целый завод — дело не простое. Я понимаю, что и обеспечить всех дачников подвижным составом, и строго выдерживать график движения электропоездов — сложно. Очень сложно.

Но ведь бывает нередко, что подобные препоны мы создаем сами. В начале июня, как известно, совершается массовый выезд детей в пионерские лагеря, а родителей — на дачу. Так вот именно на начало июня в большом густонаселенном доме затеяли покраску лифтов. И бедные жильцы, обливаясь потом, таскали чемоданы и корзинки с седьмого и десятого этажей.

Ну почему не на неделю раньше? Или на три дня позже? Не ожидали, что именно в эти дни лифт будет особенно нужен? Но ведь так было и в прошлом году. И в позапрошлом. И в позапоза…

Плохо это, знаете, когда Трешкин почему-то не ожидал.

1972