Трагический январь. Президент Токаев и извлечение уроков

Он легко вписался в «команду мальчиков» Егора Тимуровича Гайдара, который с началом экономических реформ возглавил правительство. Отец экономических реформ Егор Гайдар и творец новой внешней политики Андрей Козырев стали для мира олицетворением происходящих в стране перемен.

Постепенно бо`льшая часть реформаторов во главе с Гайдаром была вынуждена покинуть правительство. И только Козырев оставался и пользовался доверием президента.

— Мы все были в мыле в первые месяцы, — рассказывал мне Козырев. — Я помню, что в те дни был какой-то сумасшедший дом. Все бегали с бумагами и пытались решить неотложные вопросы. Я прибегал к Ельцину и говорил: то-то и то-то происходит, срочно нужно ваше решение. А у меня была своя головоломка — как выстроить отношения с бывшими советскими республиками. Никто о них ничего не знал. Не было ни одного специалиста, которого можно было пригласить и спросить: что такое современный Узбекистан? А тут уже в Таджикистане начиналась гражданская война…

Еще я был занят тем, как нам сохранить место в Совете Безопасности ООН. Я твердо знал, что это необходимо. Это особые привилегии, особая ответственность. Но как доказать, что именно Россия имеет право на это кресло, а не все пятнадцать республик? Была теория, что надо это поделить между всеми республиками. А это не делится. Не могут пятнадцать человек сидеть в одном кресле. Принятие этой теории привело бы к потере места в Совете Безопасности.

Андрей Козырев отстаивал принцип равноправных отношений с четырнадцатью государствами, которые только что входили в состав Советского Союза. Повторял: стоит только заговорить на языке силы, проявить высокомерие, и четырнадцать соседей мигом превратятся в четырнадцать врагов.

Тема эта была крайне болезненной и оживленно обсуждалась в обществе. Я работал в те годы в «Известиях», которые были тогда газетой номер один в стране; как заместитель главного редактора, ведал международным разделом.

И счел своим профессиональным долгом выступить со статьей на эту тему:

«В среднеазиатской части бывшего Советского Союза сформировались самостоятельные государства, и у них есть собственная внешняя политика.

Для того, чтобы страна разумно участвовала в мировой и региональной политике, надо, чтобы она верила: ее мнение имеет вес. Если заявить этой стране, что она всего лишь входит в сферу влияния более могущественного соседа, то о каком учете ее мнения может идти речь?

Некоторая надменность, с которой привыкли смотреть на эти государства, мешает увидеть, какой интерес проявляют к ним в мире. Индия, Пакистан, Иран, Турция стремятся поладить с центральноазиатскими новичками. Индия и Китай ищут в них союзника в противодействии исламскому фундаментализму. Иран и Пакистан, напротив, желают политико-теологической близости.

Бывшим советским республикам Средней Азии не хватает уверенности в себе. Скажем, в Казахстане побаиваются, сообщает алма-атинский корреспондент “Известий”, не возникнут ли у Китая территориальные претензии к соседу? Особенно серьезно это обсуждалось, когда наступило временное охлаждение между Алма-Атой и Москвой, — не воспользуется ли этим обстоятельством Пекин?

Новые центральноазиатские государства ощущают свою уязвимость и бессилие, когда их ставят на место и откровенно объясняют, что их судьба зависит от решений, принимаемых далеко за пределами их границ. А им важно обрести чувство самостоятельности, собственной значимости, способности на что-то влиять.

Нелепо верить в то, что у России и у центральноазиатских государств абсолютно одинаковые интересы, поэтому Москва лучше знает, что им нужно. У этих стран есть и собственные интересы, которые могут расходиться с российскими.

В Центральной Азии, сообщает ташкентский корреспондент “Известий”, обсуждается такая идея: открыть автомобильную и железнодорожную трассу Пекин — Стамбул, соединив нуждающиеся в модернизации коммуникаций Казахстан, Киргизию, Узбекистан и Туркмению. Сейчас в торговле с Китаем им приходится пользоваться длинным и дорогим транзитным путем через российское Забайкалье. Центральноазиатские государства мечтают получить выход к китайским портам.

Не остается ничего иного, кроме как учитывать интересы соседей, которые нуждаются в широком внешнеэкономическом сотрудничестве. Слишком откровенные попытки давления порождают скрытую ненависть, а выместить их всегда можно на собственных русских.

Уважительное отношение к новым государствам вовсе не означает, что Москва должна закрывать глаза на нарушения прав человека. Нельзя молчать, когда ущемляются интересы русских. Но не трудно понять, как воспринимается в Центральной Азии аргумент против выдавливания русских: когда они уедут, вы останетесь без интеллигенции и квалифицированных рабочих. А новые государства как раз и хотят обзавестись собственной интеллигенцией и специалистами! Надо осуждать то, как русских убирают со всех сколько-нибудь заметных постов.

Не прекращаются споры: по какому пути пойдут эти государства? По китайскому? иранскому? турецкому?

Лидеры этих стран любят говорить о своем, особом пути. Но им еще предстоит пережить крупные социальные перемены. Как показывает кровавый опыт Таджикистана, возможен любой поворот событий. Чем теснее будет сотрудничество с соседями, с мировым сообществом, тем больше надежд, что они повторят путь не иранской революции, а турецкой модернизации».

Достичь договоренностей тогда было крайне сложно.

Токаев, когда вел переговоры, был терпелив, искал и находил компромиссы. Человек неординарный, с сильным и тонким умом, с магнетизмом, он использовал эти качества для приобретения друзей и нейтрализации противников.

Трудность состояла в том, что часто не хватало времени на размышления. Немудрено было запутаться в быстро менявшемся мире, сообразить, что к чему. Время мчалось, как скорый поезд. Надо было успеть сказать свою реплику, прежде чем занавес опустится. При этом министр был крайне осторожен.

Касым-Жомарт Токаев:

«В марте 1994 года решалась судьба космодрома Байконур.

Переговоры были очень сложными и напряженными. Ни одна из сторон не проявляла удовлетворения по поводу предварительных договоренностей по статусу космодрома. В России некоторые политики считали, что данный стратегический объект следовало бы юридически и практически отторгнуть от Казахстана. И в нашей стране были сомнения, стоит ли уступать космодром россиянам, нужно, мол, “стоять до конца”.

Договорились в принципе, что космодром Байконур остается собственностью Казахстана, но Россия будет использовать его на условиях аренды. Это было правильное, стратегическое по своему значению решение двух президентов. Через десять лет обе страны подпишут соглашение об использовании космодрома для запуска казахстанского спутника связи. А тогда камнем преткновения стала стоимость аренды космодрома. Россияне вообще не хотели платить за его использование.

В какой-то момент довольно напряженных переговоров в узком составе Борис Николаевич, чтобы разрядить обстановку, распорядился принести выпивку. Сотрудник службы безопасности внес поднос, на котором было четыре рюмки водки и легкая закуска. На удивленный вопрос Нурсултана Абишевича: “Почему четыре рюмки!?”, хозяин кабинета простодушно ответил: “Две рюмки мало, а четыре — в самый раз”. После этого оригинального диалога президенты подняли тост за братскую дружбу и не без удовольствия опустошили поднос.

Затем наш президент сказал:

— Россия — большое государство, почему вы не хотите платить за Байконур?

Борис Николаевич, покачав головой, ответил:

— Много требуете, двести миллионов долларов — это слишком много для нашего бюджета. Мои товарищи меня не поймут, они просят забрать космодром бесплатно в обмен на признание принадлежности Казахстану.

Затем он решительно махнул рукой: мол, дальнейшая дискуссия не имеет смысла. Но Назарбаев настаивал на оплате за аренду космодрома.

Наконец Борис Ельцин решил уступить:

— Пятьдесят миллионов долларов и ни доллара больше.

После секундного раздумья Нурсунтан Абишевич сказал:

— Борис Николаевич, давайте определим арендную плату на уровне ста миллионов долларов, плюс пятнадцать миллионов — за дружбу.

Предложение не понравилось тогдашнему министру Андрею Козыреву, он попытался что-то подсказать своему президенту, но Ельцину такой жест пришелся явно не по душе. Он решительно хлопнул по столу, выпалил: “Согласен!” и грозно посмотрел на своего министра иностранных дел: мол, знай свое место.

Уже после отставки Ельцина его личный телеоператор поведал, что Назарбаев, дескать, использовал восточную хитрость, чтобы добиваться желаемых результатов во время переговоров с российским президентом. Как участник практически всех встреч, могу с уверенностью сказать, что такие утверждения не соответствуют действительности. Скорее это были переговоры друзей, единомышленников и, конечно же, коллег.

Мне запомнились переговоры в Москве 6 июля 1998 года. Подписали два крайне важных документа: Декларацию о вечной дружбе и союзничестве, обращенном в XXI век, а также Договор о разграничении дна северной части Каспийского моря в целях недропользования. Сразу же после подписания документов состоялся прием. Хозяин застолья не ограничивал себя в горячительных напитках, его примеру охотно следовали и другие россияне. Мы тоже не стали изображать из себя “невинных девиц”. Так что вечер удался, обстановка была теплой и непринужденной…

После президентских выборов в 1996 году Борис Николаевич перенес очень сложную операцию на сердце. И даже в этой тяжелой ситуации он оказался своего рода реформатором. Вопреки устоявшимся традициям он выступил с обращением к народу и без всяких околичностей открыто сообщил о диагнозе врачей и их настоятельном требовании сделать операцию. А после ее удачного завершения, едва очнувшись от наркоза, подписал указ о возвращении себе всей полноты власти в государстве.

Первым иностранным руководителем, посетившим Ельцина после операции, был президент Казахстана. Было странно лицезреть осунувшегося и грустного Ельцина. Тем не менее он не скрывал благодарности Нурсултану Абишевичу за внимание и поддержку, что нашло отражение в решении удостоить российского президента высшей для иностранцев награды — ордена “Алтын Кыран”.

Ельцин не оказался в долгу. В октябре 1998 года он во время визита в нашу страну вручил Назарбаеву высший российский орден Святого Андрея Первозванного. Казахстанский президент стал первым иностранным лидером, удостоенным такой высокой награды.

Тот приезд в Алматы Бориса Ельцина запомнился его очень плохим самочувствием. Он прибыл из Ташкента, где во время торжественной церемонии встречи едва не упал. Его спасла заботливая рука президента Ислама Каримова. Этот эпизод вошел в хроники всех зарубежных средств массовой информации».

Российский министр иностранных дел Андрей Козырев быстро превратился в главную мишень для оппозиции, которая постоянно требовала его отставки. Ему предъявили серьезное обвинение: Россия утратила статус великой мировой державы, растеряла союзников, лишилась способности влиять на положение дел в мире… Наступил момент, когда президент Ельцин задумался над тем, что ему следует пожертвовать министром иностранных дел, которого критикуют абсолютно все.