Трагический январь. Президент Токаев и извлечение уроков

Козырев в молодые годы достиг абсолютной вершины в своей профессии. Что он намерен делать, когда перестанет быть министром? Я спрашивал его об этом.

— Это большая проблема. Когда в политику приходит строитель, инженер или математик, он всегда может вернуться к своему делу. Мое дело — дипломатия, но вернуться к ней я не смогу. Так что для профессионального дипломата стать министром иностранных дел — это не вершина карьеры, а катастрофа.

Когда интервью закончилось, Андрей Козырев словно расслабился и на мгновение перестал быть министром. Помню, что он показался мне симпатичнее и человечнее. Я с сочувствием увидел, что никакой он не небожитель, защищенный от бед и страхов высоким постом, кремлевской охраной и иронической невозмутимостью.

Я рассказал министру, что, готовя очередную телепередачу, просматривал старую видеохронику. Когда он только вошел в правительство, начинающий министр выглядел добродушным и оптимистичным, хотя видно было, что он с характером, посему в статье в «Известиях» я назвал его «плюшевым медвежонком с железным сердцем». Прошло не так много лет, но медвежонка министр больше не напоминает.

— Укатали сивку крутые горки, — грустно сказал министр. — Кто же мог знать, что все так повернется?

Скорее всего, он имел в виду не только свою судьбу.

17 декабря 1995 года на выборах в Государственную думу Козырев победил в Мурманске и завоевал депутатский мандат. По закону депутат не может быть министром. Он должен был отказаться от мандата, если бы сохранил свой пост. Козырев ждал до крайнего срока: не намекнет ли президент, что ему следует остаться в правительстве? Не дождавшись, написал заявление об уходе в Государственную думу.

А вот что имело значение для Токаева.

После выборов 1993 года, на которых успех достался Либерально-демократической партии Владимира Вольфовича Жириновского, выросшего в Казахстане, в Министерстве иностранных дел России начали вырабатывать новую, более жесткую линию в отношении бывших советских республик, в которых осталось многочисленное русское население.

Своим заместителем и куратором Департамента по делам государств СНГ Козырев в апреле 1992 года назначил Сергея Викторовича Лаврова. Он и занимался положением русских, оставшихся за пределами России. Но меньше чем через два года Лавров с удовольствием расстался с креслом замминистра и в январе 1994 года уехал в хорошо знакомый ему Нью-Йорк постоянным представителем в ООН.

Русский вопрос стал важнейшей проблемой московской дипломатии. И эта проблема поставила администрацию Ельцина в безвыходное положение. Оппозиция атаковала президента именно на этом направлении: из-за вас страдают русские, оказавшиеся вне России. Но некорректно было обвинять Москву в пренебрежении русским вопросом. Столкнулись с проблемой, которая, как показывает история, не имеет идеального решения.

Чистая дипломатия, переговоры, резолюции ООН, апелляции к международным организациям и к двум верховным комиссарам по правам человека (европейскому от СБСЕ и всемирному от ООН) радикально изменить ситуацию не в силах. Потому что по-настоящему успокоить русских за пределами России, вернуть им утраченный душевный комфорт можно было, только восстановив СССР. Самые умелые действия российских дипломатов, даже если им удавалось, например, добиться каких-то уступок от правительств Балтийских республик, все равно не меняли атмосферу в Прибалтике, где русских считают инородным элементом и в лучшем случае соглашаются их терпеть…

Новым министром иностранных дел России стал академик Евгений Максимович Примаков. Для широкой публики и для всего мира назначение Примакова было неожиданным. До МИД Евгений Максимович руководил внешней разведкой.

Токаев:

«Появление Евгения Примакова в дипломатическом сообществе СНГ было встречено с любопытством. Всех интересовало, как поведет себя маститый политик, какие перемены внесет в работу Совета министров иностранных дел. Он действительно отличался от предшественника Андрея Козырева своей натуральной тяжеловесностью, неспешностью и серьезным отношением к вопросам, стоявшим в повестке дня совещаний.

Если Андрей Козырев мог уйти, сославшись на срочные дела, и появиться где-то к концу встречи министров, то Евгений Максимович такого себе не позволял, работал упорно и скрупулезно. За обеденным столом Примаков вел себя раскованно, много шутил и рассказывал анекдоты, которые знал в огромном количестве. Не чурался двух-трех рюмок водки».

В 1996 году новый министр прилетел в Казахстан.

Токаев: «Нурсултан Назарбаев провел беседу с российским министром наступательно, я бы сказал, высказывался на грани фола. Все претензии, накопившиеся в его душе за это время, он буквально выплеснул на огорошенного Примакова, который, тем не менее, не терял самообладания и терпеливо слушал президента».

Назарбаев в заключение сказал российскому министру:

— Вы-то, надеюсь, понимаете, что возврата в прошлое нет. Казахстан — суверенное государство, его безопасность гарантирована ядерными державами, в том числе Россией, его границы незыблемы. Не понимаю, почему вы потворствуете всякого рода авантюристам и безответственным политикам, которые обвиняют нас чуть ли не в дискриминации русских. В Москве должны понять, что трудности переходного периода тяжелым грузом ложатся на плечи всего населения, независимо от национальности.

Примаков ответил, что Казахстан — самый близкий друг и сосед России, никакого поворота в политике не будет.

Назарбаев примирительно сказал министру:

— Мы давно знаем друг друга, я сказал наболевшее Примакову, другому не стал бы говорить.

Покидая президентскую резиденцию, Евгений Максимович заявил ожидавшим его журналистам:

— Русского вопроса в Казахстане не существует. Здесь межнациональное согласие.

В сентябре 1998 года, в разгар тяжелейшего экономического и политического кризиса, Евгений Максимович стал главой правительства России. В стране — единодушный вздох облегчения. Примаков еще должен быть утвержден Думой, нужно еще сформировать правительство, предложить программу действий, но главное было уже позади — угроза роспуска Думы, импичмента президенту, безвластия, политических схваток с неизвестным результатом на фоне экономической катастрофы.

Его называли самым популярным политиком 1998 года. Социологи уже прикидывали, есть ли у него шансы на победу в президентских выборах, вычисляли, кто именно за него проголосует. Но едва кризис миновал, страна успокоилась, стало ясно, что Примаков неприятен Ельцину. Назначение Примакова премьер-министром президент и его окружение воспринимали как проигрыш: Ельцин дал слабину и позволил сделать главой правительства не того человека, которого хотел.

Касым-Жомарт Токаев:

«Мне довелось наблюдать за интересным обменом колкостями между двумя руководителями России — Ельциным и Примаковым. В Кремле был дан торжественный прием в честь Назарбаева, после чего российский президент предложил продолжить трапезу в узком составе. С нашей стороны были приглашены я и посол Казахстана в России Таир Мансуров, с российской — Евгений Примаков, руководитель администрации Николай Бордюжа и министр иностранных дел Игорь Иванов.

Сказать, что Ельцин чувствовал себя неважно, значит ничего не сказать. Время от времени он отлучался, а затем возвращался к столу, чтобы поднять очередной тост. В какой-то момент он даже пожаловался: бокалы такие большие, а коньяку наливают так мало.

Где-то к концу застолья слово взял Примаков и, ко всеобщему удивлению, глядя прямо на Ельцина, сказал буквально следующее:

— Борис Николаевич, желаю вам дожить (так и сказал: «дожить») до окончания конституционного срока и передать власть преемнику.

За столом воцарилась напряженная тишина. Ельцин опустил глаза, погрузился в раздумье, затем, собравшись с духом и преодолев недомогание, медленно произнес:

— Власть передам достойному преемнику.

На слове «достойному» он сделал акцентированный упор, из чего стало ясно, что под это определение Евгений Максимович никак не подходит. Нам было известно о напряженных взаимоотношениях между Ельциным и Примаковым, но трудно было ожидать, что они выплеснутся в такую перепалку в присутствии посторонних людей.

Впрочем, Евгений Примаков оставил за собой последнее слово:

— Недостойных преемников не пропустим».

В мае 1999 года Ельцин попросил Примакова подать в отставку.

Евгению Максимовичу было предложено занять любой зарубежный пост, например, взять на себя курирование всех ближневосточных проблем в ранге специального представителя президента. Он отверг предложение. Накануне Дня России, которое отмечается 12 июня, у Примакова поинтересовались, как он отнесется к награждению его высшим орденом страны. Ответил, что не примет. Его пригласили к Ельцину. Отказался.

Токаев:

«Наша последняя встреча за ужином состоялась в апреле 2007 года в Алматы. Несмотря на уже преклонный возраст, Примаков вел себя так, как будто не было за плечами бурного и тяжелого периода работы в разведке, дипломатии и, наконец, в качестве премьера. Охотно ел и выпивал, много шутил и рассказывал о своей работе в правительстве. Он так и не простил Ельцина и его ближайшее окружение за несправедливое, по его мнению, отношение к себе.

Примаков припомнил, что президент Таджикистана Рахмонов в своей последней книге, говоря об урегулировании конфликта в стране, всю заслугу приписал себе и ни словом не упомянул Россию.

— Я лично столько времени и сил потратил, чтобы помирить таджиков, вывести формулу постконфликтного устройства, а он ничего об этом не сказал! — искренне сокрушался Примаков.

Я утешал его в том духе, что книги пишутся не для современных читателей, а для истории, где нет места подобным “деталям” и подробностям.

На самом деле соглашение о мире в Таджикистане было подписано представителями правительства и оппозиции в Москве в присутствии государств-гарантов, в число которых входили Россия и Казахстан. На церемонии подписания в Кремле присутствовали Примаков и я в качестве министра иностранных дел.

Это по-настоящему важное событие произошло летом 1998 года сразу после произведенного Индией испытания ядерного оружия. Во время двусторонней встречи в Министерстве иностранных дел Примаков не скрывал своей досады по этому поводу. Он считал, что индийцы сильно подвели Россию, не поставив в известность о готовящейся акции. Он даже позвонил своему коллеге и наговорил ему много неприятного в отношении несоблюдения партнерских обязательств. Теперь, по словам Примакова, в мире считают, что именно Россия подталкивала Индию вступить на путь ядерной милитаризации. Короче говоря, настроение у него было неважным.

Перед расставанием подарил Примакову книгу “Под стягом независимости”, сказав, что испытываю неловкость при вручении этого фолианта академику.

Российский министр быстро нашелся:

— Академики таких толстых книг не пишут.

Грузинское прошлое не отпускало Примакова, в чем можно было убедиться во время алматинского застолья. Он с удовольствием цитировал вирши грузинского поэта Сосо. За этим псевдонимом, как известно, скрывался юный Сталин.