Люди под Дождем. Избранные беседы за 5 лет

Монгайт: А почему люди возмутились, местные жители? Татьяна Догилева, Даниил Дондурей, в конце концов. Поясните?

Михалков: Я не хочу обсуждать Таню. Я убежден совершенно, что пройдет какое-то время, Таня это все прочтет, увидит, что она наговорила и сделала, и будет ей ужасно больно и горько, потому что это все неправильно, все ложь. Угрожал кто-то ей — просто ложь.

Вы посмотрите, какая штука. Значит, возможность построить новое здание в этом месте для нас — это преступление, из-за которого начинаются демонстрации. Почему? Те, что строят рядом с нами — еще на пять, на четыре этажа выше. Почему они тогда здесь стоят? Почему с другой стороны стоят построенные здания, это же тоже новодел? Это несправедливо. Да. Почему Михалков? Потому же и болванки.

Монгайт: Потому что все вопросы к вам.

Михалков: Не вопросы ко мне, а причина во мне. В данном случае я ничем не могу им помочь, потому что, во-первых, это несправедливо, а во-вторых, это неправда. А в-третьих, в конце концов, мы получили абсолютно законно все документы, и все можно проверить, даже то, в чем нас подозревают, — все экспертизы проделаны. И почему этого нельзя делать? Для меня абсолютно не существует в данном случае вопроса: «А может, вы все-таки откажетесь?» Почему? Я думаю, что здание, которое будет там построено, реально украсит этот переулок. Жалко, я не знал, что вы будете этот вопрос задавать, — я принес бы вам эскизы. Очень красивые эскизы, это такое арт-нуво, совершенное начало века.

Монгайт: В этом году разные ваши действия и поступки обсуждались бесконечно. В какой-то момент вы решили создать свою страничку в Живом Журнале. Почему вы решили это сделать? Кто-нибудь вам посоветовал? Как возникла эта идея?

Михалков: Да потому что от моего имени открыто двадцать сайтов — «Н. Михалков», «Никита Михалков». Я потрясен. Можете себе представить такую штуку? Я говорю совершенно другие вещи, а вы в слезах сидите.

Шакина: Каждая по своей причине — одна кашляла, другая смеялась, мне кажется так.

Монгайт: Вы уходите от ответа. Вы хотели рассказать про ЖЖ, а перевели разговор на мои слезы.

Шакина: Нет-нет, сейчас Никита Сергеевич расскажет нам про ЖЖ.

Михалков: Расскажу, конечно. Двадцать сайтов открыто от моего имени, где пишется: «Мне подарили вертолет, я теперь буду летать над вашими пробками и срать вам на голову».

НУ ХОРОШО, ВЫ МОЖЕТЕ ПРО МЕНЯ ПИСАТЬ ЧТО УГОДНО, НО ЧТО ЖЕ ВЫ ОТ МОЕГО ИМЕНИ-ТО ПИШЕТЕ?

Причем обратите внимание, у меня не печатный текст. Я появляюсь сам. Все претензии ко мне. Вот моя точка зрения. Интересно — смотрите, неинтересно — не смотрите. И должен вам сказать, что это очень увлекательная штука.

Монгайт: Вы отвечаете людям, которые комментируют ваше появление в ЖЖ? «Никиты Бесогона», мы имеем в виду.

Михалков: Кто это? Я отвечаю на все. Я вообще не пишу, я выхожу на экран. Я выхожу нормально в Youtube-версии.

Монгайт: Никита Сергеевич, а вы сами снимаете для своего ЖЖ или Опельянц?

Михалков: Опельянц очень дорого стоит.

Монгайт: А кто вас снимает?

Михалков: Я обхожусь любителями.

Шакина: Любителями вас или видеолюбителями?

Михалков: Любителями. Вы так не говорите, а то опять закашляете.

Монгайт: Вы оказались важным ньюсмейкером и по другому поводу, связанному с молодежной аудиторией. Вы рассказали про ваш опыт с гашишем и Бертолуччи. Сначала мы покажем видеоцитату, а потом вы прокомментируете. Можно?

Михалков: Конечно.

[Видеозапись]

Михалков: Я не пробовал тяжелого. Я пробовал в Америке марихуану, очень смешная была история на «Сибириаде». Приехал Бертолуччи на съемки к Андрону и подарил ему гашиша с человеческий ноготь. Причем тайно. Козявка такая большая коричневая. И, значит, Адабашьян, Андрон и я, не зная, что с этим делать, всю эту козявину засунули в сигарету. Мы сели, устроили такой ритуал, вкурнули. Через минуту, через полторы или три, Андрон, обняв унитаз, кричал маралом в туалете, а у нас с Адабашьяном началась чудовищная смеховая истерика, чудовищная! Поводом для смеха была телеграмма, которую якобы Андрон на следующий день послал Ермашу, министру кинематографа: «Снимать не могу, кончился гашиш».

Монгайт: Никита Сергеевич так радуется собственным цитатам, невозможно это не показать. Вы представляете себе, какое у нас сейчас прекрасное время! Представьте, что 20 лет назад, например, вы выступаете по центральному телевидению, в эфире второго по значению или даже первого государственного канала… И вы внезапно рассказываете про необычный психоделический опыт.

Михалков: Ну и че?

Монгайт: Вы не боитесь? У нас есть Госнаркоконтроль, который может как-то негативно отреагировать, аудитория…

МИХАЛКОВ: Я РАССЧИТЫВАЮ, ЧТО ИМЕЮ ДЕЛО ВСЕ-ТАКИ НЕ С ИДИОТАМИ ПОСТОЯННО. ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ.

Когда ты об этом рассказываешь вот так, то в этом ничего такого нет, чтобы мои друзья написали: «Михалков — наркоман!» Опа, мы сделали это, он признался. Абсолютно живая житейская история. Действительно очень смешная. Безумно. Мы с Адабашьяном с третьего этажа на четвертый поднимались четыре часа. Мы ползли вверх, начинали хохотать от одной этой идиотской телеграммы, якобы посланной Андроном: «Кончился гашиш, не могу снимать». Утром я проснулся — как будто досками били по животу, как будто бы у меня болел пресс. Ну и что? Я же не стал наркоманом после этого, слава тебе господи. А вы как?

Монгайт: Да я-то здесь при чем? Я фактически не начинала. Но после такого позитивного опыта, как у вас, я наверняка попробую.

Шакина: Мы поняли, что за свою репутацию вы не боитесь.

Михалков: В каком смысле?

Шакина: Вы можете говорить все, что угодно.

Михалков: Я говорю же, что я отвечаю. А кто и как это истолкует, это проблема не моя. Я отвечаю за то, что я говорю.

Монгайт: Вот именно сейчас я бы хотела дать вам послушать цитату, связанную с событиями в Японии. Ее тоже очень активно комментировали в российской прессе.

[Видеозапись]

Михалков: «Начало этих событий уже происходит в Японии. Причем, понимаете, происходит, я не могу по-другому сказать, безбожье. Дело даже не в вере (православное христианство, католическое, буддизм или ислам, я сейчас не об этом говорю), а безбожье внутреннее, отсутствие представления о том, что ты не один живешь — оно все связано. И вот это постоянное использование, унижение окружающего мира, включая людей, себя самих, детей, природы, всего остального, приводит к тому, что Господь, кто бы он ни был, говорит: «Ребята, вы чего? Вы чего делаете?» И посылает бедным японцам девятибалльное землетрясение с цунами.

Михалков: Вот это такая подтасовочка. Она заключается в том, что надо слушать, что я говорю дальше. Это может быть и в Москве, и в Нью-Йорке, это может быть где угодно. Вот я что имел в виду, а не японцев. Когда из этого вынимается: «Михалков объявил, что Бог наказал японцев», — это такая гнусная подтасовка.

Шакина: Извините, что я прерву. Елена Ямпольская, прелестная любительница вашего таланта из газеты «Известия», совершенно открыто в своей колонке написала, что японцев именно бог наказал.

Михалков: Вы знаете, только что я на улице видел человека, который писал в углу. Ну и что?

Шакина: Приятно, что вы Елену сравнили с этим человеком.

Монгайт: Короче говоря, все переврали, вырезали из контекста, исказили?

Михалков: Не то что переврали, а просто подтасовали осознанно. Причем я в этот же вечер разговаривал с «Вестями FM» — они мне позвонили, я точно передал мою фразу, как цитату. Повторил ее слово в слово — никто не услышал. На «Эхо Москвы» тупо продолжали повторять — и везде, и в интернете — люди оскорблены, как так можно? Но это вранье. Как с ним бороться? Никак. Просто ждать, пока настанет время, когда это станет неловко кому-то, хотя этого не будет.

Шакина: Мне показалось — просто ждать, когда настанет апокалипсис и всех их поразит чем-нибудь.

Монгайт: Я делаю из нашего разговора вывод, что в принципе современная аудитория к вам необъективна?

Михалков: Нет, ну почему? Есть вещи, которые мне интересны и справедливы. Есть вещи, которые меня заставляют что-то переосмыслить. И этого много. Понимаете, дело не в том, что аудитория объективна, необъективна… Есть правда, и есть ложь. Это очень просто. На что расчет? Что я начну доказывать, ругаться. Есть материал. Вот возьмите, до конца его посмотрите, и вы поймете полностью, что я хотел сказать. Вырвать из контекста с тем, чтобы потом… ну, это знакомый журналистский прием, ничего особенного в этом нет. Но это неправда. Я вообще не мог этого сказать в силу того, что я обожаю Японию. И мне кажется, если бы я не был русским, я был бы японцем, потому что я так люблю их кухню. У них земли мало и вся кухня — из моря, и на каждой глубине есть нечто такое, что потом идет в пищу.

И ОДНА ПЕРЕВОДЧИЦА ЗАМЕЧАТЕЛЬНО МНЕ СКАЗАЛА: «ВЫ ЗНАЕТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ НАС НИКОГДА НЕ ПОЙМЕТЕ? ПОТОМУ ЧТО ВАМ НИКОГДА НЕ ПОНЯТЬ, ЧТО СКОЛЬКО БЫ ТЫ НИ ШЕЛ ПО ЗЕМЛЕ, ТЫ ВСЕГДА УПИРАЕШЬСЯ В ВОДУ». ОСТРОВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ. И ВООБЩЕ, Я ОЧЕНЬ ДРУЖИЛ С КУРОСАВОЙ, И Я ЕГО ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ, И ОН МЕНЯ ЛЮБИЛ.

Монгайт: Сегодня у нас в гостях был Никита Сергеевич Михалков, поклонник Японии, человек, который честно ответил на все наши вопросы. И это был потрясающий эфир. Конечно, поломал все наши грандиозные планы. Как не поддаться его обаянию? И ничего у нас не получилось!

ЕСТЬ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ МНЕ ИНТЕРЕСНЫ И СПРАВЕДЛИВЫ. ЕСТЬ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ МЕНЯ ЗАСТАВЛЯЮТ ЧТО-ТО ПЕРЕОСМЫСЛИТЬ. И ЭТОГО МНОГО. ПОНИМАЕТЕ, ДЕЛО НЕ В ТОМ, ЧТО АУДИТОРИЯ ОБЪЕКТИВНА, НЕОБЪЕКТИВНА… ЕСТЬ ПРАВДА, И ЕСТЬ ЛОЖЬ. ЭТО ОЧЕНЬ ПРОСТО.