Люди под Дождем. Избранные беседы за 5 лет

Песков: Понимаете, есть установка по умолчанию: сморозил глупость, ошибся и сказал не то — на выход. Иногда лучше молчать.

Таратута: Дмитрий Сергеевич, хорошо, вы узнали и услышали эти слова со всеми. Сейчас вам кажется, что президент и премьер договорились о том, что эти слова прозвучат?

Песков: Понимаете, я же не политолог.

Малыхина: При этом вы сказали, что не ожидали так рано.

Песков: Да. Мне казалось, что это должно произойти все-таки ближе к выборам.

Малыхина: Почему?

Песков: Я имею в виду, наверное, раскрытие президентской интриги. А что касается того, когда они договорились, — я не склонен здесь как-то пытаться что-то копать и анализировать, потому что, собственно, Путин, когда выступал, уже сказал: «Мы достаточно давно, года три-четыре назад, договорились».

Геворкян: За все эти годы разговор двух людей не вышел наружу?

Песков: Да.

Геворкян: Вы знаете, я вспоминаю фильм — вы наверняка его видели, называется «Западное крыло». Там одна из героинь — пресс-секретарь президента, и в том случае, когда журналисты задают ей вопрос и она не знает на него ответ, — это катастрофа. У нас нет этой проблемы. Но вы бы там стояли и отвечали на вопросы каждый день, а иногда два раза в день. И поэтому нам так сложно поверить, что даже вы, кому потом предстоит выйти к прессе и все-таки ответить на вопросы наших коллег…

Песков: Понимаете, это тот случай, который не нуждается в особом комментировании. Для нас это очевидно — заниматься мозговым штурмом, чтобы это ни значило.

Геворкян: Ну как? Дима, мы с вами встретились в одном кафе. Помните, вы сидели со своими ребятами из института, а мы с Аней Качкаевой. Вы же ходите в обычные рестораны, кафе, как и мы все. Я провела здесь неделю, и вам хочу сказать, что за всеми столами вокруг…

Песков: Идет обсуждение.

Геворкян: «Он возвращается», «Зачем он возвращается?» Атмосфера его возвращения абсолютно не та, которая была в 2000-м, абсолютно не та, которая была в 2004-м. Есть фактор усталости: 12 лет, как он на публике, — много. Вы это чувствуете, вы об этом думаете? Или вы сидите за своей белой и красной стеной и просто не понимаете, что витает в воздухе?

Песков: Нет белой стены. Там абсолютно прозрачная чугунная ограда.

Геворкян: Есть здание, есть должность, есть кресло.

Макеева: Чугунная — ключевое слово.

Песков: Действительно, в Москве можно достаточно часто сейчас услышать слова: «Зачем он возвращается?» Действительно, многие говорят о брежневизации Путина — при этом говорят люди, которые вообще ничего не знают про Брежнева.

Монгайт: А в чем принципиальное отличие, в возрасте?

Песков: Знаете, Брежнев — это не знак минус для истории нашей страны, это огромный плюс. Он заложил фундамент экономики, сельского хозяйства и так далее.

Геворкян: Дима, а экономика, которая «поехала»?

Песков: Поэтому мы запомнили застой. Он не ушел вовремя.

Геворкян: Возвращаясь к московскому социуму….

Песков: Московский социум действительно склонен к таким суждениям. Эти настроения кардинально отличаются от настроений немосковского социума. Мы очень много ездим по России, и там совсем другие проблемы, нежели у тех, кто живет в пределах Садового кольца и может себе позволить тратить в день 2–3 часа, чтобы писать в блогах.

Геворкян: В блогах-то пишут 40 миллионов, на секундочку. А они со всей страны.

Песков: Это те люди, которые на самом деле живут гораздо более прикладными проблемами. Это мелкие бизнесмены, которые пытаются встать на ноги, но их душат местные власти. Это региональные, районные служащие, которым не хватает зарплаты, которые интересуются, когда ее проиндексируют. Это мамы, которые не могут детей отдать в детские садики. Те самые проблемы, которыми во время своего премьерства Путин занимался как в автоматическом, так и в ручном режиме в силу той международной экономической конъюнктуры, с которой ему пришлось столкнуться.

Макеева: И еще придется.

Песков: Вы не забывайте, что мы с вами могли, например, попасть в положение какой-нибудь из прибалтийских стран.

Макеева: Войти в Евросоюз, например. Сейчас неплохо в балтийских странах.

Песков: Если вы спросите у латвийских пенсионеров, которым сократили пенсии, что они выбирают — хорошие пенсии или Европейский союз, — я не ручаюсь точно, какой будет ответ. Так вот тот самый председатель правительства, который, несмотря на первый кризис, с которым столкнулась рыночная Россия, когда никто не знал, что делать…

Геворкян: Еще в 1998 году был кризис.

Песков: Это была нерыночная Россия, это было непонятно что, согласитесь.

Малыхина: Вполне себе уже функционировала экономика, коммерческие предприятия существовали.

Песков: Да, так была банковская паника? Не было. Был дефолт? Не было. А перешли ли наши стратегические предприятия во владение иностранного капитала? Не перешли. А потеряли ли мы с вами суверенитет, хоть частично? Не потеряли. И вот хочется обо всем этом рассказать тому самому социуму, который, что самое интересное, сидит в дорогих ресторанах, ест вкусную итальянскую еду по 1200 рублей за тарелку…

Макеева: Это вы со знанием дела сейчас.

Песков: …и страдает о родине.

Геворкян: Вы тоже сидите в таком же ресторане и едите такие же макароны за те же деньги. Нет?

Песков: Иногда бывает. Не так часто, как хотелось бы, но бывает.

Таратута: Да. Вы готовы в этой ситуации пожертвовать мнением активных людей?

Песков: Нет, конечно.

Малыхина: Которые сами создают рабочие места, которые также выплачивают зарплаты.

Песков: Безусловно, не учитывать их мнение нельзя, это было бы абсурдно. И здесь как раз нужно разъяснять. Смотрите, ведь Путин выступил, и все, скажем так, были оглушены основными новостями во время съезда. Мало кто попытался проанализировать выступление Путина с той точки зрения, что это часть его предвыборной платформы. Я уверен, что нам еще предстоит выслушать несколько выступлений, где будут изложены основные элементы его программы. И как раз эти основные элементы должны будут показать, что, ребята, не надо путать его с поздним Брежневым, не надо думать, что это плохо. В конце концов, тандем показал свою эффективность для нашей страны.

Малыхина: Вы говорите, нужно проводить разъяснения. Но получается, что самая активная, прогрессивная часть нашего общества, которая, как вы сказали, сконцентрирована в городе-герое Москве, ничегошеньки не понимает, и ей это разъяснять нужно?

Монгайт: Для нас выступят позже, нам надо подождать.

Малыхина: Хотелось бы спросить, что же мы не слышим или не видим.

Песков: Видите, вы интерпретируете то, что я сказал. Я же этого не говорил. А вы достаточно смело интерпретировали. Надо разъяснять, конечно.

Макеева: Такое впечатление произвели ваши слова. Вы нам изложили пункты региональной избирательной кампании весьма убедительно. Я поняла, как это в регионах будет работать: есть люди с несерьезными, надуманными проблемами, а есть — с серьезными, которые решал премьер Путин. И сейчас будет решать в качестве президента.

Песков: Я не сказал, что несерьезные и надуманные, у всех проблемы серьезные. Но существует разный уровень проблем. Сидя в Москве, ты рассуждаешь: «Мне дышать тяжело, затхло тут, поеду на берега Темзы. Я не могу смотреть телевизор, я не могу читать газеты, это какой-то ужас, они задушили все». Да? Есть такие люди.

Монгайт: А вам обидно? Писали, писали.

Песков: А есть люди, которые сидят и говорят конкретно: «Слушайте, мне бы налог на 3 пункта снизить, и я со своим коровником, все у меня получится».

Макеева: И соцстрах не снижают.

Песков: Вот я что имею в виду, это разный уровень проблем. И востребованность разная. Но в итоге мы все сходимся вокруг одной большой цели. Что мы хотим? Мы хотим, чтобы у нас была страна развитая, но стремительно идущая вперед. Мы хотим, чтобы она была современная, свободная, красивая и какая еще? Скажите вы.

Монгайт: Нам уже достаточно.

Песков: Все это будет. Но для этого надо работать, это нельзя получить за пять лет.

Малыхина: А есть что-то, что вам не нравится, но поменять вы не можете? Вот с вашей позиции — ну не нравится, и все тут. Вы тоже за 1200 рублей макароны кушаете.

Таратута: Можете ли вы смотреть телевизор, например?

ПЕСКОВ: ДА, КОНЕЧНО. НОРМАЛЬНО. У НАС, КСТАТИ, ОЧЕНЬ ХОРОШЕЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ.

ГЕВОРКЯН: ДА, Я ЭТО СЛЫШАЛА УЖЕ ОТ МЕДВЕДЕВА. ЦВЕТНОЕ.

Песков: У нас действительно очень хорошее телевидение, во многом более прогрессивное, чем в европейских странах.

Монгайт: Нам было бы грешно спорить, с другой стороны, правда? У нас отличное телевидение.

Песков: Это да. Спасибо вам и на этом. Продолжим.

Макеева: Дмитрий Сергеевич, вы с Владимиром Путиным уже больше десяти лет. Вы, надо полагать, хорошо его знаете?

Песков: Пресс-секретарем я являюсь больше трех лет.

Макеева: Значит, вы с ним можете работать и срабатываетесь. Хочу спросить: в том случае, если действительно он решится и будет президентом — каким президентом он будет? Может быть, за последние четыре года премьер смягчился, как-то изменился? Например, я при позднем Путине-президенте потеряла работу. Меня интересует, продолжится ли процесс огосударствления СМИ? Он будет жестким? Или все поменялось, и страна поменялась, и, может быть, Путин как-то иначе теперь будет подходить к вопросу?

Песков: Он такой же.

Геворкян: Он не меняется вообще?

Песков: Он, естественно, развивается как человек, развивается как политик, как государственный деятель. В чем-то он становится более терпимым, в чем-то более нетерпимым.

Геворкян: В чем?

Песков: Наверное, работая в правительстве — а там своя специфика, то есть ты занимаешься реальным сектором, — конечно, он стал гораздо более нетерпим к проявлениям недисциплинированности.

Малыхина: Как не спросить про опоздания?..

Песков: Я не буду отвечать, я не знаю, что говорить.

Таратута: А мы все-таки просим. Мы не спрашиваем, почему Владимир Владимирович…

ПЕСКОВ: МЫ ИСХОДИМ ИЗ ТОГО, ЧТО ОН НЕ ОПАЗДЫВАЕТ, А ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ. ЧАСТО ТАК И БЫВАЕТ.

Таратута: А вам бывает неловко или дискомфортно объяснять людям, которые его ожидают, что он задерживается, а не опаздывает?

Песков: Мы всегда делаем все возможное, чтобы объяснить. Чаще всего у нас получается.

Геворкян: Конечно, куда они денутся, ждут и ждут. Но это ужасно.

Монгайт: Скажите, пожалуйста, за эти годы он изменился внешне? Говорят, что он действительно в прекрасной физической форме. Например, Берлускони за годы своего руководства Италией несколько раз делал круговые подтяжки лица, чтобы нравиться стране. А как занимается своей внешностью Владимир Владимирович?