Адольф Гитлер и его русские друзья

— Это парадоксально, — говорил Жиленков, — но в чужом, враждебном мире, в плену я впервые почувствовал себя свободным человеком. Я, партийный работник, имевший все шансы стать членом Центрального Комитета партии! Что же должны были чувствовать простые люди? То, что они думали и чувствовали, я узнал за те дни, когда скитался с ними по лесам и потом работал у немцев. Я даже не подозревал, как сильно простой человек, рабочий или крестьянин, ненавидит партию. Только теперь я узнал все, потому что впервые за мою жизнь мы могли свободно говорить и говорили — где? В плену! И еще одно — у меня нет никакого желания провести остаток моей жизни в концлагере, в Сибири. А для этого достаточно провести только несколько часов у немцев — вот как нам доверяет партия, даже тем, кто отдал ей все силы.

Он обзавелся красивой виллой, адъютантом, хорошенькой секретаршей, чья истинная роль ни у кого не вызывала сомнений. Даже в окружении Власова, где собрались не ахти какие моралисты, Жиленкова считали абсолютно беспринципным человеком.

У Власова Жиленков занимался знакомым делом. Он возглавлял главное управление пропаганды. В его подчинении были редакции газет «Воля народа» и «Доброволец» (выходили два раза в неделю) и радиостанция. Газеты проходили через строжайшую цензуру восточного министерства, а потом еще и главного управления войск СС.

Радиопередачи цензурировал отдел радиовещания геббельсовского министерства, руководил отделом Ганс Фриче, один из главных нацистских радиокомментаторов. Он следил за тем, чтобы передачи «русского радио» неукоснительно соответствовали линии партии.

Главное организационное управление, в которое входили юридический отдел и научный совет, возглавил генерал-майор Василий Федорович Малышкин. Этот отдел и должен был заниматься созданием новой России.

Комбриг Малышкин, начальник штаба 57-го особого корпуса, в августе 1938 года был арестован как «участник военного заговора». Ему повезло. В октябре 1939 года дело прекратили, его выпустили и назначили старшим преподавателем Академии Генерального штаба.

После начала войны, в июле 1941 года Малышкина утвердили начальником штаба 19-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин. Малышкин все еще оставался комбригом и даже не успел узнать, что его аттестовали генерал-майором.

19-я армия была окружена западнее Вязьмы. Лукин был ранен в правую руку.

«Окружающие меня командиры штаба, — писал с горечью генерал Лукин своей сестре, — в панике разбежались, оставив меня, истекающего кровью, одного. Кровь лилась ручьем, остановить ее не могу, а шагах в 200 приближаются немцы… Пытаюсь достать левой рукой револьер из кобуры, думаю, живой не дамся, последнюю пулю себе. Все попытки вынуть револьвер не удаются. Правая рука повисла как плеть».

Генерала Лукина спасли две девушки-санитарки, но едва двинулись к своим — разрыв снаряда, и Лукин получил два осколка в ногу. Девушки все равно его не оставили, потащили дальше. Встретили группу из своей же армии. Но опять налетели на немцев. Лукин получил еще и две пули в правую же ногу; ее ампутировали.

В немецком полевом госпитале генерал-лейтенанта допрашивали сотрудники отдела 1-Ц (разведка и контрразведка) штаба группы армий «Центр».

Лукин высказывался очень откровенно, демонстрировал презрение к советскому режиму. Он рассуждал и на тему о создании нового русского правительства (см.: Военно-исторический архив. 2002. № 6).

Кто мог бы войти в такое правительство, спросили немецкие разведчики, интересовавшиеся мнением высокопоставленного русского генерала.

— Есть только два человека, являющиеся одновременно и популярными, и достаточно сильными, чтобы изменить существующий порядок, — это Буденный и Тимошенко, — ответил генерал Лукин. — Буденный — это человек из народа, но достаточно культурный и обстоятельный. Но им еще, пожалуй, не забыта опала у Сталина, в которую он попал в 1938 году! Если бы вы сумели заполучить этих людей, то удалось бы избежать большого кровопролития в будущем. Поэтому создание русского альтернативного правительства возможно. Ни Буденный, ни Тимошенко не являются апологетами коммунистических принципов. Конечно, они смогли высоко подняться, но они были бы за иную Россию, если бы им представилась такая возможность…

Сам Лукин в услужение к немцам не пошел, хотя ему первому предлагали играть ту роль, которую взял на себя Власов.

«Покойный генерал-лейтенант Лукин, — утверждал один из руководителей НТС Александр Николаевич Артемов, — в разговоре со мной в 1943 году подтвердил, что он готов был на возглавление, если бы дело становилось сразу реальным — создание русского правительства и русской армии, а не ограничивалось пропагандной акцией».

Власова тоже привели к Лукину. Андрей Андреевич стал уговаривать искалеченного генерала действовать вместе.

— Из моего опыта в немецком плену, — ответил Лукин, — я не верю, что у немцев есть хоть малейшее желание освободить русский народ. Они не изменят свою политику. Поэтому, Власов, всякое сотрудничество с немцами пойдет на пользу Германии, а не нашей родине.

Генерал Лукин не верил немцам.

Его начальник штаба Василий Малышкин тоже не родился предателем. Он поначалу пытался выдать себя за рядового солдата. Когда это не удалось, решил не гнить на нарах, а извлечь какие-то дивиденды из своего высокого звания и изъявил готовность сотрудничать с оккупационной властью. Его отправили на курсы пропагандистов, в декабре 1942 года перевели в Берлин, где офицеры вермахта использовали его для работы по разложению советских войск. Здесь вместе с Власовым они подготовили первое обращение «Русского комитета».

Главное гражданское управление, которое должно было заниматься восточными рабочими, беженцами и военнопленными, возглавил генерал-майор Дмитрий Ефимович Закутный.

В начале июля 1941 года генерал Закутный принял 21-й стрелковый корпус. Повоевать ему пришлось недолго. Через считаные дни разгромленный корпус был окружен в Гомельской области. Закутный сдался и сразу изъявил готовность сотрудничать с немцами. Он охотно отвечал на все вопросы немецких разведчиков, участвовал в переводе на немецкий язык уставов Красной армии. В феврале 1943 года был принят на работу в одно из ведомств при министерстве Розенберга, редактировал немецкую пропагандистскую продукцию на русском языке. В августе 1944 года его перевели к Власову.

Задача Закутного состояла в том, чтобы вербовать вывезенную на принудительные работы молодежь в Русскую освободительную армию. Закутному подчинялись школьный отдел, Союз молодежи народов России, медицинское управление, общество Красного Креста и организация «Народная помощь».

Власову даже, наверное, удалось облегчить участь миллионов полуголодных пленных и «восточных рабочих». «Смертность в лагерях резко понизилась, и начиная с 1943 года попавшие в плен имели шансы остаться в живых», — пишет один из соратников генерала.

На встрече с Гиммлером Власов просил отказаться от использования брошюры «Недочеловек». Тогда даже Геббельс решил, что пропагандистски глупо продолжать изображать русских как «недочеловеков». В последний период войны акцент был перенесен на «миссию немецкого солдата, спасающего от большевизма Европу».

Геббельс решил, что разумнее всячески поощрять русский национализм. В 1944 году его кинодокументалисты, к удивлению немецких зрителей, стали показывать «героического генерала Власова» в выпусках кинохроники.

Но если бы Гитлер одержал победу, Россия никогда не получила бы из его рук свободу.

Почему же в таком случае немалая часть русской эмиграции оказалась на его стороне? Не потому ли, что эти люди тоже исповедовали национальный социализм и хотели, чтобы в России был свой Гитлер?