Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

Между тем, период легких побед конца 1924 — начала 1925 гг. для «русских ландскнехтов» окончился. Всю осень и зиму 1925–1926 гг. Русская бригада провела в тяжелых боях в центральных и северных провинциях Китая против войск генералов Сунь Чуаньфана, У Пэйфу и Фэн Юйсяна, неся большие потери. Только потеря четырех русских бронепоездов в октябре 1925 г. в районе ст. Кучен стоила «нечаевцам» более двухсот человек погибшими. В многочисленных боях были убиты несколько старших офицеров, с самого начала возглавлявших отряд, — полковники Костров, Букас, Мейер, Бартеньев и др. По далеко неполным данным, направленным в Париж полковником Михайловым, за указанный период погибли 51 офицер и 238 солдат, было ранено 58 офицеров и 389 солдат [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 139, л. 8 об].

Генерал Нечаев все время требовал пополнения, что вызывало крайнее раздражение у Меркулова и его окружения, — резерв русских сил в отличие от китайских не был безграничным. В Русской бригаде разгорелось противоборство между «политбюро», связанным через полковника Михайлова с «харбинской тройкой» и Парижем, и нечаевской группировкой. Стремясь вырвать из рук Нечаева управление русскими частями, Меркулов осенью 1925 г. взял под свой контроль весь вербовочный аппарат. Среди офицеров, занимавшихся вербовкой в Русскую бригаду в Маньчжурии, особенно важную роль играл генерал Шильников. Более того, Меркулов и Михайлов решили создать «собственный» отряд, который бы являлся своего рода резервом для русских частей. В результате были сформированы небольшая кавалерийская часть, позднее преобразованная в личный конвой дубаня (военного губернатора), под командованием первоклассного наездника есаула Н. И. Танаева[316], взвод пехоты, двух-орудийная батарея и военно-инструкторская школа.

Военно-инструкторская школа формировалась из эмигрантской молодежи. Первый набор школы, которая начала действовать с октября 1925 г., составил 143 человека. Руководили школой полковники В. Ф. Тарасов[317] и И. В. Кобылкин[318] [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 145, л. 9; Уваров, 2005, с. 139]. Военно-инструкторская школа формировалась в пику существовавшей с лета 1925 г. юнкерской роте, находившейся в непосредственном подчинении штаба Нечаева. Командовал ротой подполковник (капитан китайской службы) И. И. Штин.

Возглавил резервный отряд (позднее — Особый русский отряд) в конце 1925 г. полковник Чехов, вынужденный оставить командование 105-м полком из-за разлада с Нечаевым [Зубец, 2010, № 37, с. 34].

В начале 1926 г. после стабилизации военного положения на юге русская бригада была переброшена на север Китая, где сложилось крайне тяжелое положение. Основным соперником маршала Чжан Цзолиня в провинции Чжили являлся генерал Фэн Юйсян, имевший хорошую армию. Фэн поддерживал связи с советской стороной, снабжавшей его деньгами и оружием. В войсках Фэна работали советские военные советники. Поддержка большевиками Фэн Юйсяна была частью плана по устранению от власти старых милитаристов и оказанию помощи революционной армии, формировавшейся в Гуандуне. С целью устранения Чжан Цзолиня большевики поддержали организацию переворота под руководством генерала Го Сунлина. Однако это выступление было разгромлено. Кроме того, в Маньчжурии действовали советские диверсионные группы, которые должны были способствовать нарастанию хаоса [Алексеев М., 2010, с. 136, 137].

Активная подрывная деятельность большевиков, которые использовали бывшую полосу отчуждения КВЖД в политических целях, не считаясь с интересами китайской стороны, вызвала конфликт на КВЖД в январе 1926 г. Советское железнодорожное руководство подверглось китайскими властями аресту, но после угроз Москвы ввести войска в Северную Маньчжурию было освобождено. Эти события заметно усилили антисоветские настроения в Китае, а Советский Союз для многих китайских политиков превратился в «красного империалиста».

Русская бригада с самого своего основания являлась объектом пристального внимания со стороны большевиков. С одной стороны, советские дипломатические представители постоянно направляли Мукденским властям ноты протеста в связи со службой белых русских в китайской армии, что особого воздействия не имело. Китайцы неизменно отвечали, что русские, находящиеся на службе в китайской армии, имеют китайское подданство. Китайцы называли их «гуйхуа цзюнь» (военные, принявшие китайское подданство) или «жуцзицзюнь» (военные, принявшие подданство) [Фэнъюй фупин, 1997, с. 163]. С другой стороны, большевики использовали различные методы для разложения русских частей и оттягивания потенциальных добровольцев в войска, соперничавшие с Мукденской и Шаньдунской армиями.

Известно, что еще в январе 1925 г. не без участия большевиков атаман Семенов заключил с фуцзяньским генералом Чжан Юлинем, стремившимся перейти под руку Гоминьдана, договор, предполагавший создание в армии Чжана русского подразделения не менее чем в 500 человек [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 174–176]. Этот проект полностью провалился. Летом 1925 г. советская разведка приступила к формированию отряда из русских эмигрантов, который должен был усилить войска генерала Фэн Юйсяна. Вербовка проводилась через советские консульства. К работе по вербовке в отряд также были привлечены проживавшие в это время в Шанхае Генерального штаба полковник А. Ф. Гущин[319] и генерал Иванов-Ринов. Кроме того, в качестве военных советников т. н. Кайфынской группы работали генерал-майоры И. В. Тонких и А. Н. Шелавин.

Русский отряд в войсках Фэн Юйсяна начал свое существование в августе 1925 г. в районе Калгана, возглавляемый полковником Гущиным. Иванов-Ринов стал его начальником штаба. Когда в Шанхае узнали о «каиновой работе» Иванова-Ринова, Казачий Союз, в котором Иванов занимал не последнее место, объявил об исключении его из своих рядов и обратился к казакам с воззванием не вступать в армию Фэн Юйсяна, а также в войска других китайских генералов [ГАРФ, ф. Р-5963, оп. 1, д. 15, л. 29, 53, 61][320]. Те казачьи офицеры, которые поддержали идею поступления в китайскую армию и сами отправились на службу, были признаны демагогами, отколовшимися от союза. Таковым, в частности, был объявлен есаул В. В. Сараев, один из членов-учредителей Казачьего Союза [Там же, л. 53]. Заседание Войскового правительства в Зарубежье и представителей командного состава строевых частей Сибирского казачьего войска в ноябре 1925 г. признало генерала Иванова-Ринова предателем и лишило его звания войскового атамана [Купцов, 2011, с. 217].

Гущинский отряд не выполнил поставленных перед ним задач и вызывал постоянную критику со стороны представителей советской разведки. Отряд был малочисленным и плохо вооруженным. На март 1926 г. в отряде состояло 220 человек, из которых 10 % являлись бывшими офицерами. Кроме эмигрантов, привлеченных на службу обещанием отправить их после окончания войны на родину, в отряде находились 12 китайцев и 36 советских граждан (25 коммунистов, кандидатов и комсомольцев). Дисциплина была невысокой, процветало рукоприкладство. Советский проверяющий сетовал, что в руководстве отрядом засилье «белых», не ведется никакой политической работы. Предложил снять Гущина с руководства и передать командование отрядом Иванову-Ринову, и то лишь за неимением лучшей кандидатуры [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 573–580].

Чтобы увеличить численность русских в составе армии Фэн Юйсяна, советская разведка путем шантажа привлекла на службу в 1-ю Народную армию в качестве военных советников генерала Анненкова и его бывшего начальника штаба полковника Денисова[321]. Но, вероятно, опасаясь, что атаман может повести самостоятельную политику, советские агенты вывезли Анненкова и Денисова через Монголию в Советский Союз, где они были репрессированы. Свою роль в депортации атамана сыграл и полковник Гущин, о чем он не преминул упомянуть в докладе в ИНО ОГПУ, намекая на то, что аналогичное мероприятие можно осуществить и в отношении атамана Семенова, с которым он якобы был близок [Там же, с. 597].

Гущин был отстранен от командования отрядом в июле 1926 г. и позднее возвратился в Шанхай. Иванов-Ринов еще ранее был ранен в одном из боев в обе ноги и вывезен в Советский Союз[322].

Летом 1926 г. атаман Семенов предпринял очередную попытку создать «собственные войска». На этот раз Семенов, поддержанный областниками[323], с которыми он возобновил сотрудничество, предложил свои услуги генералу У Пэйфу [HIA. Moravskii Papers, box 4, f. 9], планируя получить должность военного советника. Одновременно с этим атаман обратился к казакам, проживавшим на западной линии КВЖД (в основном, забайкальцам), с приказом не вступать в русские части Шаньдунской армии. Авантюра Семенова не удалась, У Пэйфу не решился привлечь его в качестве военного советника. Вероятно, инициатива Семенова и в этом случае направлялась советской разведкой.

Тем временем, в начале 1926 г. Русская бригада Шаньдунской армии была развернута в 65-ю дивизию под командованием генерала Нечаева. В состав 65-й дивизии входила созданная на основе 105-го сводного полка 166-я пехотная бригада (командир — генерал-майор Макаренко), 165-я пехотная бригада, составленная преимущественно из китайцев (командир — генерал-майор Чжао Хэнбао), и два конных полка (командиры — полковники Куклин и Размазин) [ГАРФ, ф. Р-7044, оп. 1, д. 3, л. 6–8]. Кроме того, действовал броневой дивизион из трех бронепоездов (командир — генерал-майор Малакен) и Особый русский отряд генерал-майора Чехова. Отряд Чехова к этому времени вырос до 400 человек, пехотную часть в нем возглавлял полковник Г. К. Сидамонидзе[324] (с марта 1926 г. — командир отряда) [Зубец, 2010, № 38, с. 38].

Русским частям пришлось вести ожесточенные бои против поддерживаемых большевиками войск генерала Фэн Юйсяна (особенно в районе ст. Мачан в конце февраля 1926 г.), неся большие потери. Только за февраль общие потери русских составили 137 человек [Балмасов, 2007, с. 55]. Можно утверждать, что русские подразделения сыграли исключительно важную роль в срыве планов большевиков на севере Китая.

Как ни парадоксально, но тяжелое положение на фронте не вело к замирению противоборствующих группировок. Согласно воспоминаниям полковника Зубца, служившего в Особом отряде, «дело дошло до того, что несколько русских офицеров, незадолго до Мачанской операции, предъявили непосредственно дубаню требование об увольнении генерала Михайлова с должности начальника военной канцелярии Меркулова… Раздражение против Михайлова дошло даже до того, что ему был послан коллективный вызов на дуэль. С Меркуловым начались длинные, пересыпанные руганью разговоры» [Зубец, 2011, № 39, с. 26]. В конце концов, удалось достичь временного замирения.

Ситуация изменилась в середине марта, когда во время отражения тылового рейда отборных частей противника, генерал Нечаев был тяжело ранен в обе ноги. Генерала пришлось срочно эвакуировать. Он перенес несколько операций в госпитале Циндао, но сохранить правую ногу ему не удалось, нога ниже колена была ампутирована. В течение полугода Нечаев не принимал активного участия в жизни русских частей, чем не преминуло воспользоваться «политбюро».

В мае 1926 г., после захвата мукденскими и шаньдунскими войсками Тяньцзина и Пекина, бои на севере практически прекратились, что позволило продолжить реорганизацию русских частей. Особый отряд был развернут в Сводный стрелковый полк (командир — полковник (подполковник китайской службы) В. С. Семенов, помощник командира — полковник (майор китайской службы) А. А. Тихобразов[325]). Оба офицера являлись членами харбинского Офицерского союза [ГАРФ, ф. Р-7044, оп. 1, д. 18, л. 1]. По словам Зубца, полк почти сплошь состоял из каппелевцев, бывших участников Хабаровского похода. Получив тыловой участок охранения на позициях у горного прохода Нанькоу по Калганской железной дороге, полк остался на севере [Зубец, 2011, № 40, с. 51, 53]. Остальные части проследовали в Цзинань.