Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

В Цзинани на базе конных полков была сформирована кавалерийская бригада под командованием получившего чин генерал-майора Е. И. Куклина[326] [ГАРФ, ф. Р-7044, оп. 1, д. 3, л. 49.]. Количество бронепоездов было доведено до шести и они составили в июле 1926 г. два броневых отряда (командиры — генералы Чехов и Чжао) [Там же, л. 125 об]. Общее командование бронепоездами осуществлялось генералом Чеховым, начальником штаба при нем являлся Генерального штаба полковник Б. И. Попов[327], бывший секретарь харбинского Офицерского союза. Военная канцелярия при Меркулове была преобразована в штаб Русской группы войск Шаньдунской армии во главе с повышенным в чине до генерал-майора Михайловым.

Предела своего расширения Русская группа достигла во второй половине 1926 г., насчитывая в это время в своих рядах 3–3,5 тыс. человек [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 605]. Существенно выросли штабные и хозяйственные части. И строевые и нестроевые части были, согласно воспоминаниям Зубца, сверх всякой нормы переполнены офицерским составом. Русская группа очень дорого стоила Чжан Цзунчану в условиях крайней финансовой нестабильности в провинции [Зубец, 2012, № 42, с. 57]. Меркулов, как настоящий купец, сделал военную службу прибыльным для себя делом, организовав несколько предприятий, работавших на Русскую группу. В Циндао был открыт завод по производству пироксилиновых шашек и гранат, в Цзинани — амуничная фабрика. На этих предприятиях нашло себе работу немало бывших военнослужащих Белой армии. Меркулов сумел пристроить к делу и всех своих четырех сыновей, «самый беспутный из которых», по словам полковника И. С. Ильина, был устроен майором китайской службы и состоял штаб-офицером для поручений при отце [ГАРФ, ф. Р-6599, оп. 1, д. 9, л. 32].

«Политбюро», закрепив свои позиции в командовании Русской группой, начало выдавливать из руководства русскими частями «нечаевцев» и тех, кто не желал работать под их рукой. После ранения Нечаева командование 65-й дивизией временно находилось в руках генерала Малакена, начальником штаба при нем являлся полковник Карлов (на службе в Русской группе с января 1926 г.). Не желая подчиняться генералу Михайлову, офицеры 65-й дивизии в конце мая 1926 г. в очередной раз обратились к дубаню, представив ему прошение за подписью многих офицеров, включая Нечаева, об отстранении Михайлова. Однако Чжан Цзунчан, поддерживавший Меркулова и Михайлова, отнесся к прошению, как к неповиновению распоряжениям высшего командования, и приказал арестовать Малакена и Карлова. Сначала он даже хотел расстрелять «бунтарей», но вскоре заменил расстрел лишением офицеров всех чинов и высылкой их в пределы Северной Маньчжурии без права когда-либо служить на китайской государственной службе [Там же, ф. Р-7044, оп. 1, д. 3, л. 62]. Новым командиром 65-й дивизии стал генерал Чжао, человек хорошо образованный и знавший русский язык. Начальником штаба был назначен повышенный в звании до подполковника Тихобразов. Активный член харбинского Офицерского союза, постоянно поддерживавший с ним связь, Тихобразов прибыл на военную службу в марте 1926 г. и усилил «политическую партию» в Русской группе.

Кроме Малакена и Карлова были отрешены от должностей и уволены со службы еще два видных «нечаевца» — генерал Куклин, командир кавалерийской бригады, и подполковник Дорошенко, командир Отдельного батальона. На место Куклина был временно назначен подполковник В. А. Иеропес[328] [Там же, л. 63], в дальнейшем замененный полковником В. С. Семеновым[329]. Оба являлись сослуживцами Тихобразова по Приморскому драгунскому полку.

Тяжелое ранение Нечаева, поставившее под вопрос его возвращение к военной службе, подтолкнуло атамана Семенова выдвинуть свою кандидатуру на возглавление Русской группы, но он не получил поддержки. В июле 1926 г. Тихобразов писал генералу Шильникову, что мукденские группировки (ориентированные на легитимистов, областников и атамана Семенова) устранены от дел в Русской группе [Там же, д. 12, л. 12][330]. Однако сторонники атамана в Русской группе все-таки имелись. По замечаниям того же Тихобразова, бронепоезда «Хэнань» и «Шаньдун» занимали враждебную к «николаевцам» позицию, являясь «оплотом семеновской публики» [Там же, л. 30].

Попытки утвердить свое влиянием в Русской группе предпринимали генералы Бурлин и Косьмин, стремясь тем самым оттеснить «харбинцев». Им нужен был здесь свой человек, который «смог бы изменить физиономию отряда и сделать его годным» для целей «николаевского» движения [Там же, л. 269]. Но такого человека у них не было. Согласно одному из писем полковника Тихобразова к Шильникову, на связи с Косьминым находился капитан П. Е. Гудков из военно-инструкторского училища. «Они устроили какую-то масонскую ложу, — писал Тихобразов, — это их забавляет, ну и Бог с ними! Вреда от этого нет. Мы до некоторой степени все же присматриваем» [Там же, л. 41].

В сентябре 1926 г. на службу в Русскую группу войск в чине генерал-майора был принят генерал Шильников. Шильников возглавил комендантское управление, заведовавшее вербовкой и контрразведкой. Его помощниками в Харбине являлись капитан Н. П. Поляков и подполковник Д. А. Михалев. Представители вербовочного бюро находились в отдельных населенных пунктах Маньчжурии: ст. Пограничная (полковник Мохов), ст. Шитоухэцзы (Елагин), ст. Хайлар (капитан Скурлатов), Чжалайнорские угольные копи (подполковник М. С. Тумашек), ст. Маньчжурия (подполковник Ктиторов), Трехречье (войсковой старшина П. Мунгалов) [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 333, 334]. В 1927 г. в некоторых городах с русским населением были созданы комендатуры, имевшие свой штат сотрудников. Комендатуры имелись в Цзинани, Циндао, Тяньцзине, Мукдене, Харбине, Хайларе и на ст. Маньчжурия. Две последние вскоре были закрыты [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 149, л. 80].

Тесные отношения существовали между руководством Русской группы и Офицерским союзом в Харбине. Русская группа поддерживала союз деньгами. В начале 1926 г. Тихобразов писал Шильникову о стремлении создать в составе Русской группы отделение Офицерского союза, часть от суммы взносов которого направлялась бы в распоряжение руководства организации. Отделение, в конце концов, так и не было организовано, но сборы в пользу Харбина время от времени осуществлялись [Там же, ф. Р-7044, оп. 1, д. 12, л. 38, 48]. По-видимому, это давало возможность Бордзиловскому не иметь постоянной службы. Кроме того, харбинские «николаевцы» получали из Цзинани кое-какое оружие. Оружие было необходимо для самообороны и обеспечения партизан.

Занятие «политбюро» лидирующих позиций в Русской группе привело к некоторому усилению «николаевского» влияния, выразившегося не столько в изменении «идеологии» группы, сколько во внешнем антураже. Согласно воспоминаниям офицеров, служивших в Шаньдунской армии, в расположении русских частей появились портреты в. кн. Николая Николаевича. В начале августа 1926 г. по случаю тезоименин великого князя в его честь приказом по 65-й дивизии (врид начальника — генерал Чжао) был организован молебен и парад подразделений дивизии. Командовал парадом генерал Макаренко [Там же, ф. Р-5826, оп. 1, д. 141, л. 213; Русское слово, 1926, 18 авг.][331]. В Цзинани, как и в других местах массового расселения русских военных эмигрантов, осуществлялись сборы в Особую Казну великого князя. Так, в июне 1927 г. генерал Михайлов направил для Особой Казны чек на сумму в 3181 франк [Там же, д. 143, л. 134]. Первый выпуск курсантов Шаньдунского военно-инструкторского училища (с 1926 г. — Шаньдунский офицерский инструкторский отряд) Русской группы (43 человека) по ходатайству генерала Михайлова и полковника Тарасова, начальника училища, в ноябре 1927 г. был произведен приказом великого князя в чин подпоручиков русской службы [Там же, д. 149, л. 156; Уваров, 2005, с. 146][332].

Отношение самого «николаевского» центра к Русской группе войск на протяжении 1927 года существенно изменилось, что было связано с ростом международной напряженности и обострением советско-китайских отношений. Появились надежды использовать Группу в случае возникновения очага военной напряженности у границ советского Дальнего Востока. Впрочем, надежды никоим образом не оправдались, а Русская группа к концу 1927 г. оказалась в состоянии кризиса.

Временный уход генерала Нечаева от активного участия в руководстве Русской группой способствовал росту влияния Н. Д. Меркулова, который возомнил себя новым вождем белой эмиграции. Главный советник Шаньдунского дубаня, не доверяя офицерству, пытался объединить вокруг себя молодежные антисоветские организации. Особенно тесные отношения у него сложились с харбинскими фашистами, представитель которых подпоручик В. В. Голицин подвизался в Русской группе в роли вербовщика, но из-за плохого качества своей работы в дальнейшем был отстранен от дел [ГАРФ, ф. Р-7044, оп. 1, д. 12, л. 22.][333].

На деньги Меркулова в Тяньцзине в 1926 г. начала издаваться газета «Наш путь», первым редактором которой был Вс. Н. Иванов. Вскоре разгорелся конфликт между Ивановым и его ближайшим помощником В. П. Разумовым, бывшим управляющим ведомством юстиции Приморского правительства братьев Меркуловых. Меркулов поддержал Разумова, Иванов ушел из газеты и газета вскоре приобрела явно выраженный фашистский уклон. В ее редакцию вошли Голицин, Дюбрейль-Эшаппар, бывший гвардейский офицер[334], и др. [Зубец, 2011, № 41, с. 42, 43].

Осенью 1926 г. к руководству 65-й дивизией возвратился генерал Нечаев (его ампутированная правая нога была заменена протезом) и внутреннее противостояние в Русской группе постепенно восстановилось. Противники Нечаева, сосредоточенные прежде всего в высшем командовании группой, стремились выдворить его из войск. Генерал Михайлов в письмах к поручику Б. С. Яковлеву, одному из главных корреспондентов Лукомского в Шанхае, обвинял Нечаева в том, что тот «дает шансы для игры атамана Семенова и кирилловцев и просто для развальной работы», и просил тайно поддержать Меркулова [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 148, л. 40]. Однако Нечаев имел высокую популярность среди нижних чинов и младшего офицерского состава группы, и сохранял поддержку со стороны Чжан Цзунчана. Среди сторонников Нечаева выделялись полковник Е. И. Куклин, возвратившийся в войска в качестве советника при штабе Нечаева[335], и полковник Стеклов, командир 105-го полка [Там же, ф. Р-7044, оп. 1, д. 12, л. 48]. Позднее Куклин обвинялся также в связях с легитимистами[336].

Градус противостояния несколько снизился с началом нового военного похода русских частей на юг в январе 1927 г., предпринятого для поддержки терпевшим тяжелые поражения от Национально-революционной армии[337] войскам маршалов Сунь Чуаньфана и У Пэйфу, превратившихся из бывших врагов в союзников Чжан Цзунчана по северной коалиции Аньгоцзюнь.

В начале 1927 г. позиции самого «политбюро» в Русской группе заметно ослабли. Этому способствовало охлаждение отношений между Меркуловым и Михайловым. Меркулов все больше сдвигался к роли «вождя», окружая себя представителями молодежных радикальных группировок, главную роль среди которых играли фашисты[338]. В марте 1927 г. генерал Михайлов был отстранен от должности начальника штаба Русской группы, получив назначение на место командира формировавшегося на основе слияния Офицерского инструкторского отряда и инженерной роты с добавлением китайцев 7-го Учебного полка. Полку предназначалась роль инструкторского центра по подготовке кадров для китайских войсковых подразделений. Полковник Тихобразов, снятый с должности начальника штаба 65-й дивизии, был назначен к Михайлову помощником комполка по строевой части. Наверное, назначение Михайлова было временным и являлось своего рода компромиссом с «нечаевской группировкой», потому что после ухода генерала Нечаева из армии Михайлов вновь возглавил штаб Русской группы, а командование 7-м полком перешло к полковнику (ротмистру русской службы) П. П. Квятковскому, однополчанину Тихобразова по Приморскому драгунскому полку и бывшему адъютанту генерала Плешкова. Квятковский также входил в «политбюро». Впрочем, Тихобразов не долго оставался в 7-м полку и уже в начале лета перевелся в 1-ю конную бригаду полковника Семенова, где занял должность начальника штаба бригады.