Семья волшебников. Том 1

Лахджа. Лахджа.

Что?!

В мыслях проступило раздражение, и пес втянул голову в плечи. Но оторвать взгляд от вафли было выше его собачьих сил.

Лахджа пристально уставилась, и он отвел взгляд. Стоило ей опустить глаза и поднести вафлю ко рту, как раздался тоскливый… даже не скулеж, а свист. Огромный боевой фамиллиар, способный разорвать демона, смотрел на вафлю взглядом голодного кутенка.

– Ладно, я уже не хочу, – развернула бумагу Лахджа. – Бери, если совести нет.

Совести у пса не оказалось, и Лахджа подумала, что фамиллиары, вообще-то, получают частицу души своего мага. Если задуматься, то у всех фамиллиаров Дегатти есть что-то общее. Они неуловимо похожи на него самого…

Эй.

Дегатти обернулся и окликнул:

– Лахджа, подойди, мэтр Йемметхим хочет познакомиться.

– Сейчас… Астрид, я слежу за тобой. Не упади в пруд.

Астрид прыгала на мостках, проверяя их прочность. Другим детям игра понравилась, и мостки тряслись, плюхая водой.

– Вода пукает! – счастливо заорал какой-то тролленок.

Его единственного папа не только не ругал и не пытался отвести за руку, но и немного подбадривал.

Лахджа смирилась с тем, что дочь в третий раз придется чистить, и улыбнулась мэтру Йемметхиму. На чешуйчатой морде человекоящера ничего не отразилось.

Ну конечно, он же кобрин. Они почти не используют мимику для общения. Только звуки, движения тела и капюшона.

– Очень приятно познакомиться, мэтр, – вежливо сказала Лахджа.

– Потрясающе! И даже не потребовалось укрощение! Я впечатлен… о, извините мои манеры, меня переполняют эмоции.

– Да ладно?.. – сказала Лахджа, силясь отыскать на бесстрастной змеиной морде хоть какой-то намек на чувство.

– Конечно!.. Для Униониса это, пожалуй, величайшее достижение со времен… собственно, со времен первого фамиллиара.

Дегатти стоял надутый, как павлин. Лахдже хотелось сказать, что черта с два бы у него вышло, если бы она крайне не нуждалась в этом, чтобы спастись. Но она не стала портить мужу настроение. В конце концов, для смертных волшебников это действительно крупное достижение – закабалить очередную закромочную тварь.

Да ну тебя. Ты не понимаешь.

– Ты можешь использовать ее демоническую силу?.. – жадно спрашивал Йемметхим.

– Мы… работаем над этим, – уклончиво ответил Дегатти. – Если я когда-нибудь засяду за монографию…

– Коллега, что значит «если»?.. – опешил Йемметхим. – Вы ее что, до сих пор не начали? Это, я не побоюсь этого слова, преступно с вашей стороны. Я до самого Локателли дойду.

– Вы же не можете заставить кого-то писать научную работу, – опешил теперь Дегатти.

– Я не могу, – согласился Йемметхим. – А Локателли сможет. Да ладно вам, мэтр. Улыбнитесь, я же пошутил.

– Ахаха, – растянул губы в улыбке Дегатти. – Ну, прощайте, коллега, а то у нас дочь… тонет.

Лахджа уже вытаскивала Астрид из пруда. Та наглоталась воды, но была счастлива. Тонуть она, разумеется, не собиралась. Просто, кажется, проверяла, поместится ли пруд в ее рудиментарном анклаве.

Не поместился. Не так уж он велик.

– Не могу поверить, ты хвастался мной, как трофеем, – ворчала Лахджа, выливая из Астрид воду. Она перевернула дочь вверх ногами и держала, как лейку.

Воды в Астрид оказалось много. Возможно, с возрастом ее анклав все-таки расширяется.

– Долго льет, – сказала Лахджа и немного покрутила хвост Астрид.

Напор усилился.

– Из-за вас у меня дочь мокрая, – подошла к ним разодетая волшебница. – Что ж вы за детьми-то не следите?

– За вашими?.. – моргнула Лахджа. – Зачем мне ваши дети?

– Моя дочь бы не полезла в воду, если б не видела, как ваша… а!.. С Добрым Днем!..

Поздравила она так, будто прокляла. Схватила собственную дочку за лапку и потащила прочь, не обращая внимания на жалобное мяуканье.

– Астрид, ты подаешь плохой пример смертным, – хмыкнула Лахджа.

Астрид не слушала. Она вырвалась, отряхнулась и побежала к деревьям, хлопая крылышками. Ее выводили погулять все чаще и чаще, но пока еще недостаточно часто, если вы спросите Астрид.

– Астрид, стой! Не забегай далеко!.. – крикнула вслед мама. – Нет-нет, только не взлетай, не надо!.. ладно, взлетай, но не разгоняйся!.. ладно, разгоняйся, но не лети к деревьям, набьешь шишек!.. ладно, но теперь не реви.

Но Астрид ревела. На лету она врезалась в дерево, и это оказалось больно даже для демоненка. Она же по сути сама себя ударила.

Теперь она сидела, потирала шишку, громко плакала и пыталась убить дерево. Но демоническая сила у нее была еще маленькая, как она сама, так что дерево презрительно жило дальше.

Подошедший Дегатти поднял ее, отряхнул и призвал на этот раз способности кота…

– Не-не-не, пусть поболит, – остановила его Лахджа. – А то она опять не усвоит урока. Ей полезно знать, что при столкновении с твердой поверхностью на большом ускорении страдает более мягкий предмет. То есть ты, Астрид.

Астрид заревела еще громче. Обида оказалась больнее боли, и она уж постаралась реветь так, чтобы у всех вокруг пошла ушами кровь, а разумы погрузились в кромешный ужас бытия.

Стоящий совсем рядом Дегатти что-то даже почувствовал, вздрогнул и сказал жене:

– В будущем надо с этим что-то делать.

– Я все делаю сейчас, – пожала плечами Лахджа, беря Астрид под мышку. Та повисла кулем и реветь перестала, чтобы все убедились, что она умерла от горя.

– Бедная Астрид… – всхлипнула Астрид. – Встретила конец.

– Даааа, обидно, – посочувствовала Лахджа. – Мертвецы землянику не едят. Ну ничего, нам больше достанется.

Астрид мгновенно воскресла и перестала плакать. Она еще не умела подолгу лелеять обиду и обещанная земляника моментально вытеснила из памяти противное дерево и черствость матери.

Лоточница с любопытством смотрела на весь этот цирк. Она постоянно видела капризных детей. Это парк, сюда все время приводят малышей. Среди них есть дети из самых разных стран, самых разных видов, самого разного достатка. Она видела тут даже маленьких драконят. Теперь вот выяснилось, что демонята тоже любят землянику.

Но что тут удивительного? Землянику любят все.

– Когда я выясту, я буду есть только землянику, – доверительно поделилась с отцом Астрид. – Всегда.

– Что, и даже курочку не будешь?

Астрид задумалась.

– Ладно, еще курочку… – сделала она одолжение.

– А шоколад?

Астрид застонала. Да что ж так сложно жить-то?!

Лахджа смотрела на Астрид и размышляла, все ли маленькие фархерримы настолько прожорливые и шебутные. Может, дело в ее биологическом отце? На маму-то она не очень похожа… нет, дети вообще не всегда похожи на родителей. Она могла пойти в кого угодно.

Какой вот в юности была Мазекресс? Может, если бы Матерь Демонов могла передвигаться, она бы точно так же носилась везде, как Астрид?

Астрид, кстати, опять унеслась. Перемазав лицо земляникой и став похожа на маленького вурдалака, она решила взять от сегодняшнего дня все.

Дегатти смотрел ей вслед спокойно. Поначалу у них с Астрид были сложные отношения… иногда он просыпался от того, что маленький демоненок сидел на нем и пытался задушить. Астрид не очень нравилось делить любовь матери с кем-то еще.

Но постепенно они притерлись друг к другу. Майно перестал запираться на ночь, а Снежок и Тифон перестали караулить по очереди. Девочка поняла, что у нее теперь есть не только мама, но и… папа, видимо. Со временем она стала его так воспринимать. Он, конечно, многое запрещал и наказывал за всякие пустяки вроде попыток откусить ему пальцы, но и баловал тоже.

С этим еще можно было жить, так что кусаться Астрид со временем прекратила.

Сложнее всего оказалось приучить ее носить одежду. Тут она была упорна почти так же, как гхьетшедарии. Сказывалась отцовская кровь, ее это раздражало на подсознательном уровне.

Но в конце концов Астрид смирилась с этими условностями мира смертных. Правда, из-за крыльев и хвоста ей одежду приходилось шить такую же специальную, как ее матери.

Но если не считать этих дополнительных деталей, да еще кошачьих когтей, малышка мало отличалась от человеческих девочек. Кожа лилового оттенка, да глаза золотистые, а больше и ничего. Заметно все-таки, что фархерримов делали из людей.

Технически Астрид – вайли. Так называют детей гхьетшедариев и других высших демонов. Но официально она хальт… Дегатти аж перекосило от этого слова. Ее биологический отец… насколько же он все-таки тщеславен и самовлюблен, что целой разновидности метисов дал свое имя!

Но это теперь официально, увы. Астрид – единственный хальт во вселенной… пока что, но ларитры уже зафиксировали это в своих документах. А учитывая любвеобильность гхьетшедариев и привлекательность фархерримов, Астрид вряд ли надолго останется единственной в своем роде… фу, зачем он вообще об этом думает?

Пока Дегатти об этом думал, Астрид, кажется, наконец-то утомилась. Она перестала носиться как оглашенная, перестала перепархивать с дерева на дерево и вернулась к родителям. Нет, она продолжала бегать и скакать вокруг них, но уже немного без огонька. Просто потому, что когда еще она окажется в таком огромном и интересном лесу с кучей зверья и сладостей?

– Смотри, мам, зайчик! – ткнула она пальцем.

– Да, Астрид, зайчик, – кивнула Лахджа.

– Смотри, смотри, мам, он убегает!.. А можно его съесть?!

– Нет, Астрид. Нельзя есть то, что живое и дышит.

– То есть сначала… надо убить?

– Да. И освежевать.

– Пап, пап, дай ножик!.. – затрясла Дегатти девочка.

– Ты как-то неправильно дочь воспитываешь, – сказал волшебник.

– В смысле?.. Что не так?.. а, да, точно. Не надо убивать этого зайчика, Астрид. Вдруг он чей-то? Может, он тоже фамиллиар, как вот Тифон. Или чей-то питомец… нельзя трогать чужое.

– Ясно… – закусила палец Астрид. – А если ничейный?

– Зачем вообще обижать зайчиков? – спросил Дегатти. – Астрид. Им же будет больно. И обидно. Тебе было бы приятно, если бы тебя обижали?

– Неть.

– Вот и зайчику неприятно.

– И что? Зайчик же не я.

Астрид непонимающе уставилась на отца. Пристально. И от этого взгляда у Дегатти прошел по спине холодок.

– Нехорошо делать другим неприятно, – настойчиво сказал он.

– Почему?

– Потому что… потому что тогда они тебя… накажут, – попытался подобрать понятные демону аргументы Дегатти.

– Зайчик меня не накажет. Зайчик ничего не может.

– В этом мире есть те, кто наказывает тех, кто обижает зайчиков, – немного запутанно объяснил Дегатти.

– А-а… а если я буду сильнее их?

Лахджа, помоги! Я не готов к воспитанию демонят!

Я не могу объяснить вещи, которых не понимаю сама!

Демоны… ты же была психозри… ну кем ты там была! Помоги!

Да я не помню ничего… но ладно, попробую.

– Астрид, сейчас я тебе все объясню, – взяла дочь на руки Лахджа. – Ты попробуй делать другим приятно. Все любят, когда им приятно. Вот увидишь, со временем тебе самой станет приятно от того, что другим приятно.

Астрид попыталась осознать эту сложную мысль. Ей было всего четыре года, но все же она сразу нащупала слабое место.

– А если мне приятно, когда другим неприятно? – поковыряла в носу она.