Семья волшебников. Том 1

Глава 13

Майно Дегатти осматривал Пырялку, а Астрид терпеливо ждала, пока папа ее вернет.

Девочку не беспокоило, что любимая кукла повадилась ходить за трофеями. У нее на поясе уже висело колесико от машинки, она носила юбку из мышиных хвостов и игрушечный плащ, а в волосы заплела птичьи перья. Но Астрид уже научилась считать до ста, так что принцессы-волшебницы были в безопасности, а Пырялка стала ее верным полководцем во всех играх, оттеснив даже Златобородку.

– Ее сабля – это осколок гохерримского клинка, – наконец вынес вердикт папа. – Опасная игрушка для маленькой девочки… и вообще для кого угодно.

Астрид молча смотрела. Майно понял, что убедить ее расстаться с Пырялкой не получится. Он неохотно вернул куклу, решив обсудить вопрос с женой, когда та вернется с реки.

Лахджа тем временем вынырнула, выпустила из рта фонтанчик и снова нырнула. На дворе был конец осени, смертные уже месяц как перестали купаться, но ее холодная вода не пугала. Часть мелкой природной нечисти на зиму засыпает, погружается в анабиоз, но уж Лахджа-то нечисть не мелкая.

Купание она совмещала с ловлей раков, которые собрались к утопленной свинье. Лахджа помнила обещание водяному, и на днях принесла первую жертву.

К ее радости, в Радужной реке водились и пресноводные крабы. Раков она все-таки считала немного мусорной едой, а вот крабы, даже пресноводные… это же совсем другое дело. Их она, правда, нашла всего парочку – кажется, с раками они не слишком уживались.

Вода сейчас очень чистая. На дворе луна Осьминога, дует промозглый ветер, накрапывает мелкий дождик, а солнце едва виднеется за сизыми облаками. Муж в такую погоду идти на пляж отказался, да и дочь предпочла играть с соседскими детьми. Сразу видно, что она фархеррим только наполовину.

Лахджа теперь выходила на природу почти каждый день. Летала на реку, охотилась в лесу. Помыться она могла и в ванной, а с недавних пор – в сауне, но не всегда хотелось. Инстинкт звал в лес, под дождь… как в Туманном Днище.

Демоница вырвалась из воды почти без брызг. Длинные волосы взметнулись и опустились. Они струились меж крыльев, достигая хвоста. Сшить плащ для мужа не составило ей особого труда.

Живот был уже заметен, но двигаться пока еще не мешал. Здесь, на своей территории, вдали от чьих-то глаз, Лахджа могла ходить нагишом. К северу – поместье Кацуари, который живет отшельником и в такую погоду ни за какие коврижки не выйдет. К востоку – поместье Гальвени, которого до зимних каникул можно не ждать. Там вроде есть какой-то сторож, но он усадьбу не покидает.

– Очарован! – раздался насмешливый голос. – Вы само совершенство!

Лахджа аж подпрыгнула от неожиданности. Взметнулась в воздух, сразу распахивая крылья. Тут же отскочила назад, вцепилась когтями в кору ивы и зашипела.

Она не заметила, чтобы кто-то приближался. Но, конечно, Лахджа и не сканировала пространство, поскольку чувствовала себя в безопасности. У нее есть паспорт, волшебники на нее не нападут, мелкой нечисти она не боится, звери ее сами чураются, а бывший муж давно про нее забыл.

– О, прошу прощения, не хотел напугать! – раздался голос, в котором не было ни капли сожаления.

Лахджа взяла себя в руки и внимательно посмотрела на чужака. Тот неподвижно стоял на другом берегу, и по его крыльям стекала вода. Только хвост немного подергивался.

Фархеррим. Точно такой же, как сама Лахджа, тоже с серебристой кожей. Только мужского пола и очень крупный. Без рогов… хотя рогатого фархеррима она видела всего раз, и это, возможно, было некое отклонение.

А приглядевшись к лицу… ба, да это ж Загак. Во внутреннем взоре кэ-узелка она видела его словно через рябь, но все-таки узнала.

Зря, зря она дала о себе знать. Загак ведь потом еще пару раз пытался с ней связаться, но Лахджа каждый раз сбрасывала вызов. Не желала усугублять ситуацию… да и злить мужа не хотела. Тот очень нервно реагировал на Загака, да и вообще на идею общения с другими фархерримами.

И вот теперь Загак явился лично.

Кажется, у него тоже есть какое-то Ме, или еще что-то, потому что вокруг головы летают… что это, глаза?.. Десятки глаз, словно спутники.

Один такой Лахджа заметила прямо возле себя. Он парил в метре от лица и пристально таращился. Лахджа инстинктивно прикрылась крылом и резко удлинила руку, мгновенно поймав и раздавив глаз. С ладони стекла и мгновенно испарилась студенистая жижица.

– Ау!.. – вскрикнул от боли Загак. – Зачем же так?!

– Я отвыкла от этого, – пробурчала демоница. – Не пялься на меня.

Она подумала, не вернуться ли в воду. Ее одежда осталась на том берегу, рядом с Загаком. Демоны обычно не знают стыда, но Лахджа за три года в Мистерии привыкла к этому табу смертных.

– Какая милая застенчивость, – показал белые зубы фархеррим. – В Паргороне такого не встретишь. Не бойся, мои намерения чисты. Я просто… беспокоился.

– Беспокоился?..

– Ты не отвечала на мои вызовы, и я подумал, что с тобой что-то случилось. Что ты в беде… может, тебя третирует твой колдун? Он запрещает тебе общаться с родней? Смертные так ревнивы… их жизни коротки и жалки, и всю эту короткую жизнь они набивают себе цену.

Что там у тебя происходит? Мне вмешаться?

Пока не надо. Посмотрим, что скажет.

– Ты и сам не столь давно был смертным, – напомнила Лахджа. – Откуда такой снобизм?

– Мы уже не они. И они нам не друзья.

– У меня все хорошо, – с нажимом произнесла Лахджа. – Меня не обижают, я здорова и в безопасности. Я вышла на связь без задней мысли, просто пообщаться. Сожалею, что это стало поводом для беспокойства.

Если бы Загак и впрямь просто о ней беспокоился, тут бы он и откланялся. Но здоровенный фархеррим не сдвинулся с места. Его глаза-дроны так и шныряли вокруг, пялились на все подряд, ныряли даже в реку, но к Лахдже больше не приближались.

– Здорова и в безопасности – это хорошо, – медленно произнес он. – Я очень рад за тебя. Но кроме здоровья и безопасности есть еще кое-что. Свободна ли ты в своих действиях?

– Смотря… что понимать… под свободой, – еще медленней произнесла Лахджа.

– Я понял. Знаешь, мы можем убить твоего колдуна…

– Не надо, я с ним добровольно.

– Добровольно ли?.. а как именно ты… – Загак втянул носом воздух, – …стала его фамиллиаром? Я представить не могу, при каких обстоятельствах высший демон согласится на подобное… добровольно.

Лахджа почувствовала смешанные эмоции Майно. Смесь гнева и стыда. Ситуация все-таки была очень сложная, и в противном случае они бы погибли, но в каком-то смысле он действительно воспользовался обстоятельствами. Он ведь изначально планировал…

Что ты планировал?..

Ничего.

Мысли Майно заметались, и он закрылся. За три года они сто раз говорили на эту тему, и пролитое молоко все равно не собрать, так что не имеет значения, был ли он тогда исключительно влюбленным героем, или все-таки держал в уме бесценный приз.

Хотя какой приз? Он был великим волшебником и до этого. Что уж такое он получил особенное? Склочную жену, чужого ребенка, да ненависть демолорда. Вот уж сказочное сокровище.

А это сейчас ее мысли или Майно?.. Иногда Лахджа не могла сказать точно, они оба друг на друга влияют.

А это ее мысль?!

– И все же представь, – сказала Лахджа, подбирая мешок с раками. – Я могу тебе еще чем-то помочь? Я очень тронута заботой, правда. Но я в ней не нуждаюсь… без обид.

– Без обид, – повторил Загак, пристально глядя на ее живот. – Не хочу показаться бестактным, но твой… плод… от смертного?

Лахджа почувствовала его гадливость и нарастающую враждебность. Почти так же Олиал смотрел на Вератора. Как на что-то… богопротивное. Омерзительное.

Так Рипли смотрела на свои химерообразные клоны в четвертой части.

– Да, от смертного, – с вызовом сказала она. – Мужа. Все в порядке.

– Не в порядке! – не сдержался и рявкнул Загак. – У тебя в теле… паразит!

Крылья Лахджи распахнулись, а хвост пошел волнами. Ее охватил гнев, и тело начало меняться. Ладони развернулись, выпуская пучки игольчатых щупальцев. Ноги разделились на несколько частей и покрылись хитином. Лицо превратилось в кошмарную морду. На песок брызнула смрадная слюна.

Однажды Лахджа уже убила одного фархеррима. Это не было сложным.

К счастью, Загак и сам мгновенно понял, что переборщил. Он выставил руки и торопливо произнес:

– Стой, прости, я не хотел оскорбить. Забудь мои слова, я просто неудачно выразился. Просто следую заведенным у нас порядкам. Но если у вас все по любви – я между вами не встану. Просто мне показалось, что ты, возможно, нуждаешься в помощи. Но если я ошибся – прости, что зря побеспокоил. Меньше всего на свете я желал бы обидеть кого-то вроде тебя. Давай забудем этот неприятный инцидент!

– Складно болтаешь, – сказала Лахджа, медленно возвращаясь в нормальный облик. – Хорошо… передавай привет… остальным. Обязательно им расскажи, что у меня все хорошо и я не люблю незваных гостей.

– Хорошо, – стал исчезать Загак. – Но если передумаешь… просто позеркаль.

Удивлена, что ты не стал вмешиваться.

Он слабее тебя. И осторожный, в драку бы не полез.

Откуда тебе знать?.. а, понятно…

Неужели этот Загак удостоился собственной байки? И почему Янгфанхофен не рассказывал о фархерримах самой Лахдже? Будто весь Паргорон сговорился отделить ее от сородичей.

Встреча Лахджу расстроила. Почему-то ее задело презрение в глазах другого фархеррима. Она даже не подозревала, что у них на этот счет сложилось общественное мнение. Другие демоны не переживают, если случается родить что-то нечистокровное. У большинства к потомству вообще нет особых чувств. Родилось там что-то, ну и родилось. Пусть бегает.

Правда, гохерримы презирают вайли, но лишь потому, что они презирают гхьетшедариев. К полугохерримам-полубушукам они относятся спокойно и даже принимают в свои легионы. Что вообще-то странно, ведь бушуки – помешанные на финансах карлики, а гохерримы – воинская аристократия, живущая по кодексу чести. Казалось бы, чем хуже вайли, рожденные от таких же аристократов, только земельных, а не воинствующих?

Но вот так сложилось исторически.

А фархерримы, значит, имеют некоторые предубеждения… Интересно, как Загак отнесся бы к Астрид? Она ведь тоже не фархеррим. Она хальт… тьфу, какое отвратительное наименование. Хальтрекарок, сам не ведая, мимоходом подгадил Лахдже.

Но не может же она переименовать целый вид, пусть даже тот состоит пока из одной особи.

Домой Лахджа вернулась чернее тучи и до конца дня пребывала в смятенных чувствах. А на следующее утро спросила у мужа:

– Среди друзей Вератора есть психозрители? Или, может, слетаем в Валестру?

– Зачем?

– У меня сомнения насчет нашего ребенка. В Мистерии есть специалисты, которые могут заглянуть в утробу?

Лахджа всю ночь об этом думала. Она и до этого волновалась, каким будет ее второй ребенок. А теперь, после реакции Загака… может, фархерримы что-то об этом знают? Может, полуфархерримы еще хуже полугохерримов? Может, родится что-то совсем отвратительное? Слабоумный урод, который попытается сожрать родителей?