Дальневосточный тупик. Русская военная эмиграция в Китае (1920 — конец 1940-х годов)

В сентябре 1941 г. один из эскадронов отряда Асано (пеший эскадрон капитана Китамура), сформированный в основном из мобилизованных полицейских[661], был переброшен для постоянной дислокации на ст. Ханьдаохэцзы, где разместился в здании бывшей полицейской школы. Заместителем начальника Ханьдаохэцзийского эскадрона и командиром 1-го взвода был назначен в чине поручика армии Маньчжоу-го А. Н. Гукаев, бывший начальник полицейского отряда на ст. Ханьдаохэцзы, другой взвод возглавил прапорщик Агеев, бывший курсовой офицер ВПУ. Эскадрон остро ощущал нехватку кадров младшего комсостава, поэтому в марте 1942 г. двенадцать кандидатов на должность младших командиров были направлены для обучения в учебной команде на ст. Сунгари-2 [Там же, с. 109].

В то время, когда на ст. Сунгари-2 шло формирование новых эскадронов отряда Асано, два старых эскадрона были секретным порядком переброшены к советско-маньчжурской границе в район Мергена для обучения бойцов методам разведывательно-диверсионной и партизанской деятельности в приближенной к советским приграничным условиям местности. Перед выступлением в учебный поход подполковник Асано обратился к своим бойцам с речью, отметив, что в случае войны с СССР они должны первыми оказаться на советской территории [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 36 938, л. 28]. В сентябре часть отряда возвратилась на Сунгари-2, оставшиеся четыре взвода по железной дороге были переправлены в Сахалян, оттуда пароходом вверх по течению Амура в район пос. Оцу в 300 км от города, примерно напротив советского села Черняево. В районе Оцу располагались переброшенные к границе на случай войны с Советским Союзом японские воинские части. Здесь большая часть русского отряда находилась до июня 1942 г., обследуя границу и осуществляя обучение. В декабре 1941 г. взвод под командованием капитана Кадзияма и корнета Рычкова был самолетами переброшен еще выше по течению Амура, в район гор. Мохэ, где находился в тренировочном лагере у заставы Юнходян до лета следующего года. В июне 1942 г. оба подразделения походного отряда в скрытном порядке вернулись на Сунгари-2. Этот поход в дальнейшем получил название 1-го Амурского похода, а все в нем участвовавшие были удостоены в конце 1944 — начале 1945 гг. наград [Смирнов С., 2015 г, с. 109–113].

Сразу по окончанию 1-го Амурского похода летом 1942 г. был организован второй поход. В походе участвовал одни эскадрон, составленный из военнослужащих не принимавших участия в первом походе, под командованием недавно получившего чин поручика Рычкова и капитана Кадзияма. Бойцы эскадрона проходили разведывательно-диверсионное обучение в районе заставы Юнходян до августа 1943 г.[662] В последующем, в связи с изменением ситуации на фронтах мировой войны учебные походы отряда Асано в приграничную зону не возобновлялись [Там же, с. 114–119].

На протяжении почти всего периода войны в русских воинских отрядах продолжалась подготовка офицерских кадров из состава эмигрантской молодежи. Впрочем, масштаб этих мероприятий был незначителен. До конца 1943 г. в отряде Асано действовали полковые офицерские курсы, которые в общей сложности, включая первых выпускников 1941 г., подготовили около 20 подпоручиков и прапорщиков. Осенью 1943 г. были организованы шестимесячные юнкерские курсы при Хайларском отряде, испытывавшем особую нужду в офицерских кадрах. Всего в апреле 1944 г. курсы окончило 12 человек (4 младших командира Хайларского отряда и 8 резервистов), получивших чин прапорщика [Там же, с. 121, 122, 159, 160].

Весной 1942 г. при отряде Асано было сформировано военное училище, набор курсантов в которое происходил открыто. В «Положении о Военном Училище при отряде Асано», изданном типографией Главного БРЭМ, целью создания училища объявлялось удовлетворение желания российской молодежи, стремящейся получить специальное образование в области военного искусства. В училище могли поступить российские эмигранты в возрасте от 18 до 23 лет, окончившие средние учебные заведения, развитые умственно и физически. При поступлении в училище, помимо медицинского осмотра, предполагалась сдача письменных и устных экзаменов по истории, химии и математике. Срок обучения в училище составлял два года. После прохождения полного курса обучения и успешной сдачи установленных выпускных экзаменов, окончивший училище получал производство в чин подпоручика, «пополняя тем кадры командного состава российского отряда Асано или [с выходом в запас — С. С.] руководящих административных органов российской эмиграции» [ГАХК, ф. Р-831, оп. 2, д. 11].

Из-за отсутствия большого интереса к военной службе в «японской армии» желающих поступить в училище в эмигрантской среде оказалось немного, поэтому вопрос решили за счет Бюро и Киовакай, по линии которых было подобрано несколько десятков человек для участия в испытательных мероприятиях. По итогам экзаменов и медицинского освидетельствования для обучения в училище было отобрано 15 человек, 10 — из Харбина, остальные — из других населенных пунктов. Через полгода после начала занятий состав курсантов училища был пополнен десятью старослужащими отряда Асано, имевшими звания ефрейторов и среднее образование.

Из двадцати пяти курсантов окончили училище двадцать три, из которых по итогам выпускных экзаменов только девять получили звание эстандарт-юнкера — кандидата в офицерский чин. Вместе с ними звание эстандарт-юнкера получили еще три вахмистра Сунгарийского отряда. В декабре 1944 г. русские воинские отряды пополнились 12 новыми офицерами [Смирнов С., 2015 г, с. 122–129, 184, 185]. Таким образом, в общей сложности за период 1940–1944 гг. из эмигрантской молодежи было подготовлено чуть больше 40 офицеров для армии Маньчжоу-го. Вместе с 70 выпускниками военного училища ДВСВ численность офицерского корпуса из эмигрантской молодежи, сформированного в Маньчжоу-го, немногим превышала 100 человек.

С сентября 1941 г. военная подготовка под лозунгом «Военное воспитание молодежи — основа возрождения народа» была введена в программы всех учебных заведений Маньчжоу-го. Планы обучения разрабатывались Харбинским штабом инспекции по делам молодежи — Токамбу, русским начальником военной подготовки был назначен подполковник Н. Б. Коссов [Харбинское время, 1941, 13 сент.][663]. Русская молодежь наряду с представителями других «братских» наций Маньчжоу-го включалась в состав Добровольческих общественных дружин Киовакай (Кио Ва Гиюхоокотай). В середине октября прошел первый смотр русских отрядов Добровольческих дружин, который принимал начальник харбинской ЯВМ генерал Янагита. Сведения о смотре были опубликованы «Харбинским временем» под заголовком «Военное обучение — главнейшая задача российской эмигрантской молодежи» [Там же, 19 окт.]. Тогда же был сформирован русский сектор Государственной обороны в Мукдене [Там же, 18 окт.].

Для воспитания паназиатского патриотизма и развития боевого духа русской молодежи Инспекцией по делам молодежи Киовакай устраивались специальные кинопоказы, где демонстрировалась документальная кинохроника, иллюстрирующая беспримерные подвиги японских воинов в Великой Восточноазиатской войне [Там же, 1942, 5 марта]. Эти показы сопровождались докладами высокопоставленных чинов эмигрантской администрации. Другими мероприятиями, организованными в том же духе, являлись коллективные посещения памятников Чурейто (преданных душ) и храма Харбин-Дзиндзя, встречи траурных поездов, доставлявших на родину урны с прахом погибших японских военных, панихиды у памятника героям, павшим в борьбе с Коминтерном, и на могиле М. А. Натарова, «юноши-патриота, отдавшего свои силы и жизнь в борьбе за установление нового светлого порядка в Восточной Азии» [Там же, 1943, 22 июля].

Особый всплеск паназиатского патриотизма был связан с 10-летним юбилеем образования Маньчжоу-го, отмеченным весной — летом 1942 г. многочисленными мероприятиями. В это время в эмигрантских газетах размещались доклады представителей русской молодежи, где указывалось, что «молодежь готова отдать все свои силы за установление нового светлого порядка, за который сейчас борются страны Восточной Азии во главе с великой Ниппонской Империей… И хотя Россия сейчас страдает, но первоисточник ее зла — Англия и Америка, караются по заслугам мечом справедливости Ниппонской Императорской армии и это наполняет молодежь чувством величайшей радости» [Там же, 1942, 2 марта]. Таким образом, борьба с мировым коммунизмом исчезла из приоритетных задач русской эмиграции, уступив место реализации паназиатского проекта Японии.

Одним из подразделений Киовакай, занимавшимся обучением инструкторов по военной подготовке разных групп населения, являлись Высшие курсы. Часть преподавателей курсов были эмигрантами, прошедшими военную службу в отряде Асано, в частности, Е. А. Юрин, Г. М. Рыковский, В. Г. Хундадзе и др.

Летом 1942 г. для русских студентов вузов (СМУ и Колледж ХСМЛ) был организован летний лагерь на Крестовском о-ве при содействии Особого отдела Киовакай (военная подготовка) и Главного Бюро. Целью лагеря являлась отработка полученных студентами на теоретических курсах навыков по военной подготовке. Студенты были разбиты на две студенческие роты, каждая из которых в течение недели осуществляла занятия, сопровождаемые лекциями представителей эмигрантской администрации. Ответственными за организацию лагеря были назначены со стороны СМУ полковники В. К. Подгорецкий и Г. Ф. Радоман, от ХСМЛ — К. П. Долинин. Общее руководство осуществлял подполковник Коссов. Смотр военных навыков студентов принимал генерал Янагита [Там же, 24, 29 июня]. В последующие годы практика организации летнего лагеря получила свое продолжение. Кроме того, на Крестовском о-ве проводился летний лагерь для слушателей Высших курсов Киовакай, главным русским военным инструктором которых являлся тот же Коссов [Там же, 1943, 26 июля].

Формирование единой идеологии Маньчжурской империи, основанной на принципах паназиатизма и вандао, и общегосударственных структур, внедряющих эту идеологию в сознание населения империи, привело к ликвидации ряда эмигрантских организаций. В 1942 г. было упразднено Монархическое объединение, молодежные организации, входившие в него, закрыты. Вся русская молодежь, наряду с другими молодыми людьми из состава пяти наций государства, была включена в общегосударственные детско-юношеские объединения Сёнэндан и Сэйнэндан, работавшие под руководством Киовакай. Как отмечалось в одном из докладов начальника БРЭМ, на русской молодежи лежит обязанность, которой нет у старшего поколения. Молодежь должна готовить себя к будущим потребностям в ней и ее услугах. «Молодежь должна прежде всего повышать свою культурную ценность. Это должна быть первая и главная задача. Учиться [это относилось прежде всего к изучению японского языка — С. С.], приобретать ценные и важные специальности, могущие в будущем обеспечить их собственную жизнь и в тоже время принести пользу государству» [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 36 509, л. 94 конв.]. Весной 1943 г. была ликвидирована последняя русская политическая организация — Фашистский союз. Теперь единственной русской молодежной организацией в Маньчжоу-го остался действовавший при Главном БРЭМ и его подразделениях Союз национальной молодежи, в задачи которого, несмотря на общий паназиатский антураж, входило воспитание у эмигрантской молодежи русского патриотизма, о чем также заботились школа и семья.