Плахта

* * *

Я пережила уже многое. Родом из Старобельска (Луганская область) и в 2014-м была вынуждена уехать из-за напряженной обстановки и пророссийски настроенных граждан. Сперва поселились во Львове, затем в Ирпене и Буче. Именно здесь все наладилось. Я полюбила каждое дерево, каждый камушек, каждую парковую сосну. Сыновья тут выросли и возмужали: старшему двадцать один, младшему шестнадцать.

23 февраля возвращалась с работы поздно, около десяти вечера. В тот день убирала большой дом, так как занимаюсь клинингом. Зашла в АТБ и опешила. Люди разгуливали по магазину с тремя тележками и запасались провизией. Я посмеялась над массовым психозом и взяла самое необходимое. Возле дома — полицейский участок. Смотрю, а ребята в полной боевой готовности. Вооружены, одеты, напряжены. Вот тогда до мня и дошло, что близится конец света.

Буча в считанные дни превратилась в пекло. 27 февраля пули свистели по стенам, минометы не унимались, а мы с пацанами лежали на полу, прикрыв головы. Тело затекло. Минуты удлинились. Позвонила маме, мы попросили друг у дружки прощение и распрощались. Когда все стихло, выглянули в окно. Дома горят, горит NOVUS. Из-под завалов крик: «Помогите!» Люди бегут и не могут достать пострадавших. Нужна специальная техника. Пожарные не едут. По улицам ходит сумасшедший и кричит: «Хватит! Прошу вас, хватит!»

В таком кошмаре провели шестнадцать дней. Без воды, газа, света, отопления. На улице минус десять. Приходилось пить ржавую воду и готовить на костре. Я мечтала о чашечке кофе, которую привычно выпивала перед работой, перед тем как хвататься за «желтые» тряпки и стиральный порошок. Каждую ночь — обстрелы и мольба сошедшего с ума: «Прошу вас, хватит! Хваа-тиит!» Младший воспринимал происходящее как компьютерную игру. Либо недопонимал, либо слегка тронулся. Я, чтобы их отвлечь, затевала словесные поединки. Чаще всего — «Виселицу» и «Я никогда не…». Про себя взывала: «Господи, мои дети еще никогда не влюблялись, не занимались дайвингом, не пробовали кокосовый орех! Они еще толком не жили!» В светлое время рисовала картинки, ну те, которые нужно закрашивать по номерам. Дула на пальцы, пытаясь их согреть, и продолжала: первый номер — красный, второй — синий, третий — бирюза. Раздражало местное мародерство. Бучанцы выносили из магазинов одежду, постельное белье, технику. Выглядываю в окно — сосед тащит три микроволновки. Зачем? Выглядываю еще раз — лежит мертвый с награбленным добром. Кое-кто пил, радуясь дармовому алкоголю. Наркоманы дружно обхаживали аптеки, покуда не вскрыли себе вены.

Девятого марта прошел слух о «зеленом коридоре», и мы ухватились за этот шанс. По дороге к «белому дому» на нас выехал танк и наставил дуло. Я от страха уписалась. Он не выстрелил, передумал. Мы простояли на морозе у горсовета до семнадцати часов. Замерзли так, что пальцы на ногах превратились в стеклянные кувалды. Я в мокрых штанах. Нам приказали вытащить руки из карманов и не смотреть перед собой. Исключительно в пол. Это было унизительно. Никто не понимал, куда нас повезут. Врасплох застал голос:

— Мужчины, сделайте два шага назад. Эвакуируем только женщин и детей.

Земля под ногами зашаталась. Это означало, что нужно оставить 21-летнего сына одного. Он шепчет:

— Мам, не переживай, я справлюсь.

— Ты, может, и справишься, но как разлуку переживу я?

В этот день автобусы не пропустили, и пришлось возвращаться. Дома, не раздеваясь, упала на кровать, уткнулась в подушку и завыла.

Десятого марта на эвакуацию идти не решились. Одиннадцатого числа перед выходом из дома пережили ракетный обстрел. Стоим в коридоре, глохнем и не понимаем, что делать. Идти? Не идти? Оставаться? Какая разница, обут ты или нет, если уже глубоко мертв?

Когда добрались до украинского блокпоста, скулили хором. Даже собаки в собачьих сумках и на поводках. У меня попросили документы и уточнили день рождения сына. Я не смогла вспомнить, хотя дата очень запоминающаяся — 31 декабря.

В Коломыи осознала, что нуждаюсь в психологической помощи. Директор базы, на которой мы остановились, подсказала:

— Поднимись в горы, обними дерево и кричи до тех пор, пока не станет легче. Я так и сделала, но, если честно, кричу до сих пор.

В Украину больше не вернусь никогда. Я теперь пуганная войной и буду бежать от нее, даже если придется обогнуть всю планету.