Чикита

Вечером Чикита показала портреты и письмо любовнику. Тот с лукавым смешком заметил, что мисс Остин подчас переживает внезапные страстные приступы симпатии к своим приятельницам.

— Думаю, Элис больше влекут юбки, чем брюки, — сказал он. — Поэтому у меня с ней и не получилось романа.

На следующий день после репетиции Чикита показала фотографии Проктору, но он сразу же заявил, что для рекламных целей они не сгодятся. «Слишком художественно», — презрительно протянул он. Лучшие фото лилипутов — те, на которых они стоят рядом со стулом или с человеком нормального роста, так что можно составить представление об их размере. Ничего, он еще наймет прекрасного фотографа, и тот сделает потрясающие снимки Чикиты.

— Вроде этих. — И он вытащил из ящика стола несколько фотографий Принцессы Паулины.

Чикита знала, что полтора года назад, в декабре 1894 года, Проктор показывал у себя в «Театре на 23-й улице» эту голландскую лилипутку и что в самом начале успешного сезона, когда Нью-Йорк уже пал к ее ногам, акробатка Паулина скончалась, не достигнув возраста двадцати лет. Но никто никогда не показывал Чиките ее портретов, поэтому она живо заинтересовалась.

Принцесса была, мягко говоря, не красавица: слишком длинные руки, отсутствующая шея, бесцветные жидкие волосы, прозрачные брови и ресницы, круглые и тусклые птичьи глазки, придающие лицу выражение всегдашнего замешательства. Словом, сплошное расстройство, хоть плачь. Убогий, слабенький, мокрый воробушек, ошалевший от грандиозности окружающего мира. Но почти сразу жалость Чикиты сменилась завистью. Под одним из портретов значился рост артистки: семнадцать дюймов. Неужели она в самом деле была такой плюгавенькой? Верится с трудом. Скорее всего, убавила себе пару дюймов для пущего любопытства публики. Но пусть так, все равно по картинкам ясно видно: Чикита по сравнению с Мустерс — высоковата. Безобразно высока. В мире карликов каждый дюйм на счету.

— У меня аж сердце заходилось, когда она качалась на трапеции или балансировала на канате, — с тоской припомнил Проктор, не замечая раздражения помрачневшей Чикиты.

Заполучить Паулину было не так-то легко. Ее менеджер и зять, бельгиец Йозеф Версшхюрен, ссылаясь на бешеный успех «воробушка» в Европе, запросил немыслимых денег за три ежедневных выступления в течение пятидесятинедельных гастролей в Штатах. Но Проктор рискнул и согласился на его требования. Йоханна Паулина сошла с борта лайнера под конвоем сестры Корнелии и Версшхюрена.

— Встреча с ней стала для меня сюрпризом, — продолжал Проктор. — Я думал, придется обламывать рожки капризной тщеславной девице, а передо мной оказалось милейшее робкое создание, бледневшее, если рядом громко заговаривали.

Любопытно, что всю застенчивость как рукой снимало, когда поднимался занавес и загорались софиты. Тысячи глаз следили за акробатическими этюдами Паулины, но это ее не пугало: она действовала на удивление уверенно, элегантно, почти равнодушно. Десять лет она выступала в самых разных местах — сначала на голландских ярмарках и в театрах варьете, после — во многих столичных городах, — а это закаляет характер, как бы выковывает невидимые доспехи.

— Паулина прибыла из Лондона незадолго до Рождества. Я устроил банкет в отеле «Пятая авеню», позвал репортеров, посадил ее в корзину с розами и внес в зал. Все остолбенели, когда она, словно фея, появилась из охапки цветов. Они не могли поверить, что в этой крохе всего восемь с половиной фунтов весу.

Чикита, которая весила вдвое больше, совсем приуныла и задумалась, сможет ли сбросить пару фунтов до дебюта. Придется отказаться от десертов и восхитительных конфет с ликером, которые так любит дарить ей Криниган. Ей никогда не стать такой нежной и малюсенькой, как эта самая голландка, но, если постараться, можно поставить на грациозность и воздушность… Она с трудом заставила себя дослушать Проктора, который, описав, как очаровательно смотрелась освещенная прожекторами Мустерс на трапеции, приступил к печальной заключительной части истории.

— Паулина выступала всего несколько недель. В середине января она подхватила жуткий грипп, и пришлось отменить спектакли. Она вроде бы поправилась, немедленно вернулась на сцену, но я заметил, что вид у нее теперь грустный, отсутствующий, словно огонек в душе погас. Через месяц она снова слегла и скончалась.

Поминальная служба состоялась через пять дней, 19 февраля 1895 года, в церкви Святого Викентия де Поля, в двух шагах от театра, где тысячи ньюйоркцев расставались с двадцатью пятью, а то и с пятьюдесятью центами, чтобы взглянуть на Паулину. Пока труп бальзамировали для отправки на родину, сестра и зять лилипутки получили несколько предложений от ученых и коллекционеров, заинтересованных в покупке тела. Говорят, им сулили аж шестьдесят тысяч долларов, но они возмущенно отвергли сделку[62].

— Одни доктора винили воспаление легких, другие — менингит, кое-кто подозревал малярию. Мне же не было дела до причины смерти. Я сокрушался о самой утрате, и поверьте, не только из-за того, что пришел конец прибыльному дельцу. Я очень привязался к Паулине, — признался Проктор и сокрушенно убрал портреты в ящик. — Второй такой не найти! У нее был дар трогать сердца.

Тут он заметил, что Чикита пристально смотрит на него, сбитая с толку сентиментальным порывом, и поспешил добавить с вымученной улыбкой:

— Однако это уже история, а нам важнее настоящее. Да, Паулина Мустерс обладала необычайной привлекательностью, но кубинская куколка Чикита Сенда тоже на диво хороша, и публика вскоре это оценит.

Вечером Эспиридиона посетовала Кринигану на то, как нетактично ее импресарио позволил себе расхваливать одну лилипутку в присутствии другой. Да, она ревнует к голландке, что толку скрывать? Она хотела быть несравненной, единственной, лучшей. Криниган расхохотался и посоветовал не тягаться попусту с призраками — куда важнее обойти комиков Хаммерстайна и Пастора. Они, а не покойная акробатка — конкуренты, которых стоит остерегаться.

— Эти итальяшки с немцами меня не волнуют, — угрюмо заявила Чикита. — А вот с легендой состязаться опасно. Признаюсь, при мысли о том, что меня может победить призрак, становится не по себе.

— Да бог с ней, с этой воробьиной принцессой! — беззаботно перебил Криниган. — Ну да, при жизни она была пониже и потоньше тебя, но теперь-то она лежит в сырой земле. Ей недоставало обаяния, на нее было жалко смотреть. А ты красивая, целеустремленная и талантливая. Что еще нужно для успеха?

«Наверное, нужна удача», — подумала Чикита, но вместо ответа одарила Патрика поцелуем.

Чиките было известно, что в Нью-Йорке множество кубинских эмигрантов трудится на благо независимости острова, но она не встречалась с ними, пока делегация Кубинской революционной хунты, представлявшей повстанцев в Штатах, не заявилась в «Хоффман-хаус» с намерением познакомиться с лилипуткой.

— Давай отошлю их? — раздраженно предложил Румальдо.

— Нет, — возразила Чикита. — Хувеналь рискует жизнью на поле боя, и самое меньшее, что мы можем сделать, — принять соотечественников и оказать им посильную поддержку.

Вначале ничто не предвещало, что Чиките придется раскаяться в своем решении. Делегацию из четырех человек возглавлял дон Томас Эстрада Пальма[63], опрятный и почтенный пожилой господин с внушительными седыми усами. Он вручил Чиките кубинский стяг и корзинку сладостей с острова и выразил всеобщее мнение: они страшно горды, что такая выдающаяся сеньорита представляет благородных и очаровательных креолок на нью-йоркских подмостках.

Он также рассказал Чиките с Румальдо о том, какую работу проделывают революционные клубы в разных городах Соединенных Штатов. Ценой невероятных усилий, устраивая сборы, лотереи и благотворительные балы, кубинцы собирают крупные суммы и посылают тайные экспедиции с грузами боеприпасов для мамби к берегам острова.

— Это тяжкий труд. Большинство населения Штатов желает свободы Кубы, но президент Кливленд предпочитает нейтралитет и связывает нас по рукам и ногам, — сказал дон Томас и привел пример: несколько дней назад судно, груженное динамитом, прямо в порту задержала береговая охрана. — Они безжалостно конфисковали весь груз!

— «Нейтралитет» у президента какой-то странный, — ехидно заметил лысый господин. — Нам запрещают все, а испанцы вольны делать что угодно. Даже шпионить за нами!

Деятельность Хунты, разумеется, не исчерпывалась доставкой мятежникам оружия, боеприпасов и лекарств в обход янки и испанцев. Едва ли не важнее было лобби, убеждавшее сенаторов и представителей в Вашингтоне поддержать право кубинцев на суверенитет. Некоторые политики быстро становились на сторону революционеров и искренне помогали, но иногда поддержку приходилось покупать облигациями на круглые суммы, подлежащими оплате в случае победы Кубинской республики. «Но это же взятка!» — вырвалось у Чикиты, и Эстрада Пальма поспешил подчеркнуть, что, когда на кону свобода отечества, цель оправдывает средства…

— Самое главное, — весомо промолвил он, — чтобы Соединенные Штаты признали нашу борьбу. Тогда мы сможем действовать свободно, без оглядки на янки.

— У нас могущественные союзники в Комитете конгресса по иностранным делам, — сказал еще один гость, с бородавкой на носу, напоминавшей овода. — В апреле совместная комиссия сената и палаты представителей подготовила резолюцию, поддерживающую независимость. Ее приняли абсолютным большинством голосов.

— Но Кливленд наплевал на конгресс и проигнорировал резолюцию, — простонал лысый. — Он ненавидит кубинцев!

Сенда знать не знали, что кубинцы и испанцы на территории Соединенных Штатов вступают в столь же ожесточенные схватки, что и на острове. И понятия не имели, что патриоты в изгнании, уставшие от равнодушия Гровера Кливленда, с нетерпением ждут ноябрьских выборов. Оба кандидата в президенты вполне могут победить — и демократ Брайан, и республиканец Мак-Кинли. Будущий обитатель Белого дома окажет решающее влияние на судьбу Кубы.

— Многие из живущих здесь кубинцев — граждане США, и голосовать мы будем за того, кто поможет нашему правому делу, — заметил Эстрада Пальма с усмешкой.

И тут господин с огромным пузом задал вопрос в упор: в водевиле, где она собирается выступать, поддерживается идея независимости Кубы? Чикита моментально сообразила, зачем пожаловали земляки. Водевиль! Проктор старался держать в тайне подробности зрелища, но в верхушке Хунты, очевидно, прознали о главной теме.

— Я кубинка до мозга костей, и у нас с вами одинаковые идеалы, — успокоила гостей Чикита. — Мой брат Хувеналь Сенда сражается под командованием генерала Масео. Я никогда не стала бы выступать за интересы Испании.

— Мы в этом не сомневаемся, сеньорита, — примирительно ответил Эстрада Пальма, и Чикита мысленно отметила: в отличие от товарищей, более порывистых и возбужденных, он человек терпеливый, привычный к переговорам. — И все же мы, как члены Хунты, обязаны следить, чтобы кубинский вопрос всякий раз выносился на суд публики в свете, выгодном для дела независимости. По этой причине мы со всем уважением хотим подсказать вам несколько идей для спектакля…