Чикита

Они с Отеро вышли из экипажа в мехах от Дусе и огромных шляпах, украшенных цветами, фруктами и лентами, и, постукивая каблучками, направились к водопаду, одному из самых оживленных уголков леса.

«Выпрямись, дорогая, на нас все смотрят», — прошипела куртизанка и, подавая пример, глубоко вдохнула и выпятила грудь. На них не просто смотрели (одни с восхищением, другие с завистью, третьи с удивлением), но и подходили поздороваться, отпустить галантное замечание и узнать, кто эта petite beauté[105], которая так грациозно вышагивает, едва доставая Каролине до колен. Может, это андалузская лилипутка?

— Non, elle est cubaine[106],— с озорной улыбкой поясняла Отеро. — Чикита де Сенда, актриса, покорившая всю Америку песнями и танцами.

Им повстречались Робер де Монтескью и его аргентинец, оба в черных шелковых цилиндрах и при тростях с набалдашниками из драгоценных камней, и составили дамам компанию. Во время прогулки они представили Чиките кучу знаменитостей: писателя Дюма-сына и поэта Валери, актрису Режан, композитора Рейнальдо Ана (уроженца Каракаса, который тем не менее едва изъяснялся по-испански и был любовником Марселя Пруста), Бони де Кастеллана и его денежную супругу (к слову, вовсе не такую уродку, как утверждал ее муж). Успешный дебют petite comédienne cubaine[107] состоялся. Матильда Бонапарт, племянница Наполеона I, почтенная восьмидесятилетняя мумия, взяла с Чикиты слово посетить один из ее приемов, а очаровательная Эмильена д’Алансон, рассмотрев лилипутку с ног до головы в причудливый монокль, предрекла ей счастливую судьбу в случае, если та решит пойти по их с Каролиной стопам.

— Подмостки, возможно, приносят славу, но страстный мужчина бросит к твоим ногами куда больше, — промолвила Мими. Кому, как не ей, в юности дрессировавшей кроликов в третьесортном шапито, это знать? Она родила дочку от цыгана — метателя кинжалов и, казалось, была обречена на нищету и горести. Но Господь сжалился над ней и послал престарелого герцога, который забрал ее из цирка и увешал драгоценностями. — Театр — витрина, где ты можешь выставляться, но там не разбогатеешь. Мужчины — идиоты, а ты — вылитый херувимчик, и потому тебе не составит труда вертеть ими как вздумается. — И она обратилась к Каролине: — Я уверена, Лео с Берти просто с ума сойдут от нее. И махараджа Капуртхалы, тоже тот еще извращенец.

— Я ей твержу о том же незнамо сколько, но она упряма как осел! — пожаловалась «андалузка». — Может, тебя послушает.

— Если Бог наградил тебя даром воспламенять мужчин, грех им не воспользоваться, — назидательно сказала д’Алансон. — Вся недолга — иметь горячую щелку и холодную голову.

— Мне вот подарили несколько дворцов, а император Муцухито даже пожаловал один остров, правда, точно не знаю, где он находится, — вторила ей Отеро. — А ты можешь добиться гораздо большего.

— Только целься повыше, — посоветовала Мими. — Помни пословицу: «Если спишь с буржуа — ты шлюха, если с королем — фаворитка».

Как обычно, когда ей предлагали заделаться дорогой проституткой, Чикита придала лицу каменное выражение, и Каролина с Эмильеной, отнюдь не дурочки, быстро сменили тему. А о чем же было говорить двум кокоткам в начале 1900 года, как не о богине Всемирной выставки? Многих этот вопрос занимал до невозможности. Выставка намечалась на середину апреля, а натурщицу все еще не выбрали. Прекрасная Отеро по-прежнему делала вид, будто ей это не интересно, но приятельница не купилась.

— Расскажи кому другому, Нина, — промурлыкала она. — Я знаю, ты горы свернула, чтобы тебя выбрали. Но, чтоб ты знала, близкие люди мне шепнули, что месье Моро-Вотье не желает вдохновляться кокотками. Он, недоумок, считает, что это обесценит его творение.

— Ну и пусть засунет эту статую себе в задницу, — ответила Прекрасная и расхохоталась таким диким смехом, что пол-леса обернулось.

Почти в самом конце прогулки Чикита с изумлением заметила, что Монтескью, Итурри и «андалузка» проходят мимо некоторых дам и господ, не здороваясь. Зачем же пренебрегать элементарной учтивостью? Граф угадал ее мысль и, почти не разжимая губ, процедил: «Они ненавидят Дрейфуса».