Моя ревность тебя погубит

6. Влюблённые

В нашей квартире свет не горит — разве что от телевизора в зале. Под беззвучные программы мне удалось отключиться минут на сорок.

Безжалостная тишина гарротой душит мне шею, а тошнотный дым сигарет помогает ей с этим. За последние часа два я скурил столько, что мои лёгкие сейчас вполне могли походить на древесный уголь, купленный для разжигания мангала. Один за другим окурки летят в пепельницу из храмированной латуни от Lorenzi Milano.Боюсь, если Полина неожиданно проснётся — она невольно перенесётся в тамбур плацкарта — настолько здесь накуренно.

Надо бы хорошо проветрить кухню. Жаль, что только сигареты спасают меня от навязчивых мыслей. Только сигаретам я могу доверить то, что тревожит меня больше всего — нашу с ней внезапную, но словно выстраданную связь.

По всякому стараюсь себя занять. Завариваю крепкий чай — в надежде, что он поможет моей разодранной горечью глотке. Делаю несколько заметок в телефоне по важному объекту, потому что на утро даже не вспомню об этом. Наблюдаю за неполной луной, которая наплевательски заглядывает в окно моей кухни. Из всех пережитых ночей моей жизни — сегодняшняя должна быть эпицентром одиночества, ведь мои друзья на данный момент — это никотин, остывший чай и прохладный ветер, с трудом пытающийся вытравить отсюда сигаретный запах. Но я счастлив как малый ребёнок, ведь в соседней комнате лежит она — может ворочается или слюнявит подушку? Посапывает, слабыми ручонками обнимая объёмное пуховое одеяло? Невольно заставляет меня разучиться спать.

Ощущение полного бессилия селится во мне — полного бессилия перед ней. Если за одну встречу я сумел влюбиться, за вторую встречу твёрдо решил, что забираю её к себе, то что будет утром — когда мы встретимся в третий раз? В какую из встреч стану полностью зависимым? Я не устанавливаю новых эмоциональных связей с людьми, потому что зачастую все они меня не интересует.

Но Полина…

Эта девочка послана мне кем-то свыше — чтобы вся моя жизнь в одно мгновение превратилась в песок и растворилась сквозь пальцы. Она стала моим зрением после долгих лет слепоты. Стала первым — спасительным — глотком воды после чудовищной жажды. Несравнимое ни с чем чувство — полной уязвимости перед кем-то, за кого ты готов порвать всех.

Вся суть круговорота вселенной: ты можешь уничтожить весь мир своими безграничными возможностями, а она может уничтожить тебя —. Даже без всяких усилий. Одним своим присутствием, а чтобы было в сотню раз больнее — отсутствием.

Мысли отступают. Немного клонит в сон. Возвращаюсь в зал.

— Хочу, чтобы ты остался, — произносит Полина в моей голове.

Хочет, чтобы я остался.

И я хочу остаться.

***

Телевизор выключается автоматически, потому что несколько часов с пульта не поступает никаких сигналов. Мог поспать бы ещё, но острый звук заставляет меня резко подняться. Свет всё ещё нигде не горит, но слышатся движения из кухни. Здесь, в четыре утра Полина сидит на полу на корточках.

— Принцесса, — тихо начинаю я, не напугать её, — ты почему проснулась?

Только когда включаю свет — понимаю, что она разбила оставленную мною на краю стола кружку недопитого чая. Бедная — вся заспанная и растрёпанная — нашла себе приключения посреди посреди ночи.

— Прости меня, пожалуйста, — виновато шепчет Полина, из-за чего я чувствую себя последним ублюдком и извергом — при том что совершенно ничего не сделал.

Лицо покрывается красными пятнами — и на лбу, и на щеках, и даже на шее. Взгляд постоянно мечется, будто я маньяк, собравшийся содрать с неё кожу. Кажется, она готова разрыдаться из-за разбитой кружки. Я быстро поднимаю Полину с пола, аккуратно беря подмышками.

— Ничего страшного. Это всего лишь кружка, — пытаюсь успокоить. — Посиди, чтобы не пораниться. Сейчас я всё уберу.

— Стас, прости меня ещё раз.

— Я же говорю — это пустяки.

— Но я разбудила тебя?

Наивным беспокойством она придаёт этой кухне чуть нежности, покоя и уюта.

— А почему ты вообще встала? — спрашиваю я, игнорируя вопрос Полины и выкидывая крупные осколки в мусорный бак.

— Просто я попить захотела… — смущаясь, объясняет Полина.

— Хорошо, что будем пить? Простую воду? Минералку? Сок? — я перебираю варианты, открывая холодильник. —

— Простую.

— А может хочешь чая?

— Чая? — задумчиво переспрашивает она.

— Сладкий с лимоном. Я всё помню.

Невозможно забыть то, о чём ты беспрерывно думал — каждую минуту каждого дня.

Заварка чая занимает несколько минут. Ставлю кружку на стол.

Чтобы не смущать Полину ещё больше, находу придумываю себе небольшие задания — вытряхнуть пепельницу или протереть пол кухонной тряпкой, собрать все мелкие осколки. Только дела заканчиваются — и я всё равно сажусь рядом. Сложно заставить себя не смотреть на неё — невинным видом Полина украшает целомудрие стен. Но и она пытаются незаметно за мной подглядывает — и это автоматически вызывает улыбку на моём лице. У неё напуганные глаза, но вместе с этим гостеприимные — излучающие особое тепло.

Обычно меня раздражают любые звуки — начиная от вибрации и заканчивая ревом проезжающих машин, но она так мило сёрбает чай, что я готов слушать это вечно.

— Стас, можно спросить?

— Конечно.

— Почему ты так много куришь?

— Просто вредная привычка.

Какой прогресс — она уже сама начинает разговор, несмотря на нескончаемое смущение.

— Ты останешься здесь? — вдруг спрашиваю я без всяких прелюдий.

Глупый вопрос, если учесть то, что я сам за неё всё решил — но мне хочется узнать и её желания.

— Я… Я не могу…

— Почему? Ты боишься меня?

— Нет, ты очень хороший, Стас. И мне нравится здесь, но мама меня никогда не отпустит.

— Поля.

Я впервые её так называю. И повторяю в своих мыслях.

Поля.

— Твоя мама не будет припятствием.

— Но мне нужно ходить в школу. За папой присматривать. Я не могу здесь жить.

— Ты беспокоишься о папе?

— Да, мама до вечера на работе, а он совсем один останется.

— Если проблема только в папе, то я могу нанять сиделку — она будет постоянно находиться рядом с твоим папой.

— Я всё равно всегда переживаю о нём.

— Тогда ты можешь взять папу с собой — переедете сюда всем с ним. Будешь жить с ним, а пока ты будешь в школе, с ним будет сиделка. Я никак не повешаю вам. Здесь я уже не живу, да и целыми днями пропадаю на работе.

— Стас, почему ты так хочешь, чтобы я сюда переехала? Мы ведь едва знакомы.

— Знаешь, иногда достаточно одного мгновение, чтобы влюбиться.

— Влюбиться?

— Да, можешь меня считать таким взрослым, но таким глупым.

— Тогда я тоже глупая, — с трудом выговаривает она и сразу же переводит взгляд с меня на свой чай.

Почему я сейчас так легко и спонтанно лишаюсь рассудка?

В унисон мы с нею дышим под слабеющим светом месяца. Ещё играем в игру — назови себя глупым и по-детски влюблённым.

— Можешь дальше не продолжать, принцесса, — хриплым голосом произношу я. — Я всё понял.

Впервые вижу, что человек так искренне пытается рассказать о своихчувствах. Да и от себя я не ожидалтакой неожиданной прямолинейности. Ведь Полина соткана из скромности иуязвимости. Приходится обдумыватькаждое слово, чтобы ничем не напугатьбедняжку.

Наши руки целуются — этот нежныйпоцелуй именуется касанием. Не смеюпозволить себе чего-то большего.

— Так что ты скажешь? Поверь, я сделаю всё, чтобы ты не волновалась. Тебе больше не придётся решать никакие проблемы. Любая твоя просьба — и я всё выполню.

— Но я всё равно не смогу.

— Почему?

— Папа никуда не уедет без мамы.

— Ты так думаешь? После всего, что она с тобой сделала?

— Он говорит, что это всё от усталости— мама каждый день работает и всёна себе тянет. У неё много долгов — поэтому ей просто нужно на ком-тосгонять свою злость.

— И ты считаешь, что это действительно оправдание?

— Я просто очень хочу, чтобы у мамы всё наладилось и она перестала срываться на мне, ведь счастливый человек так не поступает. Я хочу… Хочу нормальную семью, — на разрыве аорты говорит она.

У меня к горлу подступает ком. У меня умирает душа.

Она всего лишь хочет нормальнуюсемью.

Блядь, где справедливость в этом сучьем мире?

— А что случилось с твоим папой, принцесса? Извини, если тебе будетнеприятно об этом говорить.

— Он был шахтёром. Когда я пошла в третий класс, папа повредилпозвоночник и больше не смог ходить. Обезболивающие были очень дорогими, поэтому маме тогда пришлось много работать и брать в долг — чтобы хватало ещё и на лекарства.

Тяжёлая ситуация.

И снова один вопрос — почему жизньтебя так изувечила? В то время, когда ты должна растворяться в наивных мечтах — ты растворяешься в кислоте, которой тебя обливают.

— Всё обязательно наладится. Можешь даже не беспокоиться.

Раз ты так хочешь счастливую семью с любящей матерью, то будет сделано — ведь я пообещал выполнять любую твою просьбу.

Ты загадываешь — я выполняю. Стану твоим волшебником.

— Тем более, сейчас я рядом — бояться нечего.

— Стас, а можно будет утром позвонить с твоего телефона папе? Просто мой совсем не реагирует ни на что.

— Конечно, только с самого утра мнепридётся съездить на работу, но я что-нибудь придумаю.

— Спасибо.

— Допила чай?

— Да.

— Больше ничего не хочешь?

— Нет.

— Тогда беги спать.

Под моим руководством онаотправляется в спальню. Следом иду за ней — как верный пёс. Мне хочется, чтобы она чувствовала моё вмешательство. Видела, что она теперь под защитой — круглосуточно.

— Спокойно ночи, Стас.

— Сладких снов, принцесса. Отдохни и поспи подольше. А если проснешься и меня не будет, то в холодильнике полно еды.

— Хорошо.

Когда она полностью прячется пододеялом, я внезапно понимаю, чтосмотреть на неё — мой собственныйспособ наслаждения жизнью. Я готовнаблюдать за ней до шести утра — даже если нужно будет вставать в шесть тридцать.

Кстати, уже скоро шесть тридцать — и вряд ли я снова засну.