Моя ревность тебя погубит

25. Ревность

! Сцены в этой главе имеют временной промежуток.

Его слова не становятся для меня неожиданностью, но я не думала, что он скажет это при папе.

Стас думает, что я святая, всепрощающая и глупая. И очень странно, если я ему нравлюсь, такой как есть, потому что школа кое-что показала мне: любят мерзких и стервозных девочек, но не тихих, слабых и дружелюбных.

Он думает, что меня тянет к матери, которая всячески пытается меня уничтожить. Это не так, я бы хотела материнской любви, но за столько лет знаю, что моя мать просто не способна на это. Ей это чуждо или просто не нужно. Однажды, когда она как всегда напилась, я слышала, как она жалеет, что не сделала аборт и что родила от такого никчёмного человека, как мой папа.

Но я люблю своего папу. Всю свою осознанную жизнь я мечтала о том, чтобы мы с ним жили вдвоём, без неё. Даже если бы это означало, что в свои шестнадцать мне нужно устроиться на любую работу — официанткой или уборщицей.

Возможно, в глубине души я обижена на то, что он постоянно прощает её или даже не хочет замечать, какой она монстр. Но в любом случае — я его люблю. И знаю, что его верность ей — отчасти благодарность за то, что она ухаживала за ним после травмы. Это длилось не месяц и даже не год, она тянула всё на себе больше пяти-шести лет.

Собравшись с духом, я смотрю на Стаса. На тёмные глаза, излучающие спокойствие и бурю одновременно. На резкие и грубые черты лица, чёткие линии его челюсти, острые скулы.

— И к-как долго она там п-пробудет? — спрашивает папа, стараясь казаться холодным. У него не получается, потому что его голос дрожит — и не из-за заикания.

— Долго, — просто отвечает Стас, не отрывая от меня взгляда. — Ей нужна помощь.

Даже в таком спокойном тоне удаётся расслышать его жёсткость. Мне нужно срочно уйти отсюда на время, потому что я боюсь смотреть папе в глаза. Он будет винить меня за то, что это произошло с мамой. Даже если он сам понимает, что она ненормально ведёт себя.

— Извините, я сейчас приду.

Отодвинув стул, я встаю из-за стола и быстро направляюсь к лестнице и убегаю наверх, дохожу до ванной в нашей спальне и закрываю дверь. Так непривычно думать, что в этом доме есть что-то моё, наше.

Называть кровать, спальню, ванную, весь этот дом нашим.

Нет, это не моё.

Это принадлежит Стасу.

Я никогда не смогу свыкнуться с тем, что это и моё тоже.

Включив холодную воду в раковине, я мочу сначала руки, а затем лицо — потому что оно красное. Настолько красное, что я почти теряю сознания. Ненавижу такие состояния, когда я краснеют, а это происходит почти всегда — от страха, смущения, возбуждения, радости, нервов. Чаще от отрицательных эмоций, конечно. Это странная реакция моего организма, которая иногда мешает мне жить.

Освежив лицо, я выключаю воду и усаживаюсь на край ванной.

Так не хочется выходить. Видеть грустные и разочарованные глаза отца.

Я сижу так какое-то время, пока ручка двери не начинает дёргаться.

— Полина, открой дверь, — просит Стас с той стороны. Хотя просьба больше похожа на приказ или командование. Я его не обвиняю, у него очень грубый и жёсткий голос, который не всегда звучит мягко.

Точнее, никогда, хотя часто пытается.

Встав на ноги, я медленно плетусь к двери и открываю замок. Он заходит и рассматривает меня с ног до головы, словно переживает о моём состоянии.

— Ты знаешь, что я должен был это сделать. И это меньшее после случившегося.

— Я знаю.

Мама хотела, чтобы меня изнасиловали. Двое мерзких и отвратительных мужчин, воспоминая которых меня тошнит. Хотела, чтобы меня использовала и Стас по этой причине меня бросил. Да, этого она и хотела, чтобы я стала использованной пьяницами девушкой, которую он бросит.

Я не могу представить, что было бы, если бы не Стас.

Он не дал им изнасиловать меня. Но они снятся мне. Вчера снились. Сегодня снились. Их мерзкое лица и руки, которые трогали моё тело.

— Тогда почему ты смотришь на меня, как на чудовище? — он выводит меня из пучины ужасных мыслей и воспоминаний.

— Это неправда.

Я никогда не смотрю на него, как на чудовище. Просто он устрашающий, особенно когда дело касается моей матери. И может быть, я всегда боюсь его реакции. На что угодно, не только на свою мать. Он такой властный мужчина, который живёт так, как нужно ему. Он богатый, красивый, он был женат на потрясающей красоты женщине. А я просто абуза, я и мои родители, я совсем не под стать ему.

— Я не хотела, чтобы ты сразу же рассказал об этом моему отцу, — признаюсь я.

— Ты хотела сама рассказать об этом? — сейчас его тон звучит немного издевательски. Он знает, что я не хотела.

— Нет, — честно отвечаю я.

— Потому что ты не должна об этом рассказывать.

— Я не хочу, чтобы папа ненавидел меня из-за неё.

— Он не будет ненавидеть тебя, принцесса. Он твой отец и любит тебя, поэтому больше он не позволит причинять боль тебе. Даже твоей матери.

Его слова успокаивает меня так сильно, словно с плеч спадает ужасно тяжёлый груз, который я долго тащила на себе.

— Ты действительно так думаешь?

Стас проводит большим пальцем по моей щеке, когда я запрокидываю голову назад, чтобы видеть его. Мне всегда нравились высокие парни, даже если я сама никого не интересовала, у меня были приоритеты. Но я не думала, что мой мужчина будет настолько высоким, крепким, мускулистым и хорошо сложенным. Стоя рядом с ним, я действительно себя чувствую как за стеной, которую нельзя сдвинуть.

Его прикосновения очень нежные, но я не могу избавиться от навязчивых воспоминаний. Я боюсь вернуться в тот день и почувствовать их ужасные грязные руки на себе.

Меня снова стошнит, если я буду об этом думать.

— Это так. Ты его единственная и любимая дочь.

— Он тебе сказал? — спрашиваю я, не требуя никакого ответа. Это скорее сарказм, хотя всё, что выходит из моего рта, никогда не имеет ни саркатического, ни язвительного тона.

— Да, только что.

Мои глаза расширяются от услышанного, я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать эмоции. Папа — самое дорогое, что было в моей жизни, я не хочу терять его ни при каких обстоятельствах.

— Пойдём. Думаю, я бесцеремонно прервал ваш ужин.

— Можешь к нам присоединиться, — улыбаюсь я в надежде отогнать тему с моей матерью на второй план. Когда он возится с нею, мне постоянно некомфортно. Я не хочу доставлять ему неудобства.

— Ты не против?

— Конечно, не против.

Когда мы спускаемся к папе, он не подаёт виду, что расстроен и эта новость ударила по нему.

— М-милая, и как тебе учёба? — спрашивает он, когда мы возвращаемся к ужину.

— Мне нравится. Некоторые предметы очень скучные, но преподаватели почти все хорошие.

Он поддерживает разговор и ничего не говорит о ней.

Может, потому что Стас с нами, а папа уже понял — если Стас сказал, то это не обсуждается.

Но я знаю, что он расстроен и мыслями сейчас не с нами.

Он с мамой, несмотря на то, как ужасно она всегда вела себя по отношению ко мне и к нему.

Она не любила его. Даже не уважала как человека.

Возможно, мне её не понять, потому я не была на её месте, с недееспособным мужем и ребёнком на руках, которых нужно тянуть.

Но.

Что я сделала, чтобы она так сильно меня ненавидела? Хотела, чтобы меня изнасиловали? Если бы со мной сделали это, я бы не смогла дальше жить, а ей было плевать.

Я хочу отпустить её. Мне больше не нужно заслуживать её любовь или терпеть её издевательства. Её больше нет в моей жизни.

***

Уже декабрь.

В ноябре прошлого года мы познакомились. Мне было шестнадцать лет, а уже через полтора месяца исполняется восемнадцать.

Прошло достаточно много дней с того момента, когда меня чуть не…

Когда Стас нашёл меня в моей старой квартире. Очень много дней и ночей, чуть больше двух месяцев. И очень часто я просыпаюсь от кошмаров.

Как и сейчас.

Стас делает всё для того, чтобы я перешагнула это. И я стараюсь, правда стараюсь, но с того дня в моих органах поселился страх. Я чувствовала возбуждение, но не могла перестать представлять адскую боль.

Стас никогда не делал мне больно. Даже те единственные разы, когда он притрагивался ко мне, он подарил мне наслаждение. Дикое наслаждение, которое я сама никогда не испытывала. Но после того случая он давал мне только платоническую любовь, ничего большего.

Я лежу на груди Стаса с открытыми глазами, и пробивающийся к нам в окно свет уличных фонарей позволяет мне рассмотреть его тело. Его мускулистое тело, накачанные мышцы пресса и груди, мощные бицепсы и несколько татуировок на них, плечах, кисте руки и ещё одну надпись сбоку, на мышцах живота.

Указательным пальцем я медленно провожу по линии его подбородка, лёгкая тёмная щетина на нём дразнит мне кожу.

Он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела — даже если взять во внимание моего любимого Йена Сомерхолдера из Дневников вампира.

Иногда мне хочется нарисовать его, но боюсь, что выйдет некрасиво. Поэтому я рисую всё, что угодно, но только не его.

Я прислушиваюсь к его дыханию и вдруг понимаю, что оно становится тише.

— Почему не спишь, принцесса?

— Просто наблюдаю.

— За мной?

— Да.

Не могу поверить, что так просто говорю ему об этом. Хотя для меня это совсем не просто, я чувствую, как горит лицо. Когда-нибудь я сумею избавиться от этого? Я смогу сказать ему что-нибудь и не сгорать от этого, пылая жарким пламенем?

— Можешь продолжать, принцесса. Эти глазки не должны смотреть больше ни на кого, только на меня.

— Ты сильно разозлишься, если узнаешь, если я наблюдаю за кем-то другим?

— Этого не будет, Полина.

Мне давно понятно, что ревность — это его слабое место, несмотря на то, что ни один парень в моей жизни не сможет сравниться с ним. Поэтому его ревность беспочвенная и необоснованная. Очень необоснованная.

Пару дней назад он забирал меня после пар. Я была в разных лаборотных группах со своими подругами, которые ушли чуть раньше. И я выходила из здания со своим одногруппником. Мы просто шли рядом, почти ни о чём не разговаривая. Он просто спросил у меня что-то по материалу на следующее занятие. Один вопрос за всё время, что мы шли. И потом мы попрощались друг с другом.

Но Стас не нашёл в нашем скудном разговоре ничего невинного. Он увидел это и был взбешён. Всю дорогу распрашивал, что за парень и почему я шла с ним вдвоём. И когда я отвечала ему, он начинал по-новой. Мне стало страшно за одногруппника, потому что Стас может убить его. Он больше любого моего одногруппника, преподавателя, знакомого или незнакомого мне человека. Стас огромный и очень сильный. Он правда может убить.

Тогда я еле смогла его успокоить.

Хотя не уверена, что он успокоился. Его суровый взгляд на протяжении всего вечера не имел ничего общего со спокойствием.

— Или ты хочешь рассказать мне о каком-то мальчишке, за которым ты наблюдаешь? — его хрипотца становится в разы жёстче. Хотя я знаю, что он не хочет меня пугать, внутри всё неосознанно сжимается.

— Нет, я просто пошутила, Стас. Я не собираюсь ни за кем наблюдать, кроме тебя.