Расколотые души

Глава 11

В холодильнике стоят два пакета молока. Обычное и обезжиренное. Паша обычно покупает только обычное молоко. Я сжимаю ручку холодильника и смотрю на пакеты, которые так невинно стоят на полке. Они издеваются надо мной.

Это же молоко, мать его!

Ладонь поглаживает мою спину. "Проблемы с молоком?"

"Да", - говорю я, глядя на эти чертовы штуки. "В магазине была акция "два по цене одного" на молоко?".

"Нет. В этот раз я купил обезжиренное, на случай, если оно тебе понравится больше, чем обычное". Паша стоит позади меня и касается моего локтя, затем проводит рукой по предплечью, пока его ладонь не прижимается к тыльной стороне моей руки. Медленно он поднимает мою руку к полке, где стоят пакеты молока. "Какой из них ты хочешь?"

"Я не знаю".

"Конечно, знаешь". Он продвигает мою руку немного дальше, пока мои пальцы не касаются верха первого пакета. "Мне никогда не нравилось обезжиренное молоко. На вкус оно почти как вода. А тебе?"

"Мне тоже не нравится обезжиренное". Я проболталась, даже не подумав об этом.

"Вот. Это было не так сложно". Он переводит мою руку на другой вариант молока. "Мы поедим с этим. Ты можешь приготовить овсяные хлопья и для меня".

Его рука отпадает, оставляя мою висеть прямо над мультиваркой. Я хватаю ее и снимаю с полки. "В прошлый раз, когда мы ее ели, ты сказал, что на вкус она как картон".

"Я готов попробовать еще раз".

Я поворачиваюсь и смотрю на него сверху, наслаждаясь тем, что вижу его четко через мои новые очки без необходимости щуриться, чтобы сфокусироваться. Возможность рассмотреть каждую черточку лица Паши превосходит удовольствие от того, что я могу видеть все вокруг в мельчайших подробностях.

Несколько прядей мокрых волос упали ему на лоб. Я пытаюсь смахнуть их, но они продолжают падать ему на глаза.

"Тебе нужно подстричься", - говорю я, делая еще одну попытку.

Паша качает головой в сторону, рассматривая меня, затем выдвигает ящик слева от себя. Его глаза остаются прикованными к моим, пока он роется в ящике и достает ножницы, кладет их на прилавок. Они огромные, с белыми пластиковыми ручками. Я использую их, чтобы открывать упаковки макарон и другие вещи.

"Это ножницы для бумаги", - говорю я, глядя на них.

"Я знаю".

Он хочет, чтобы я подстригла его волосы. Я перевожу взгляд обратно в его поразительные серые глаза. "Я никогда никого не стригла, Паша. А вдруг испорчу? Разве у тебя нет парикмахера или цирюльника, который мог бы сделать тебе прическу?".

"Есть. Но я бы хотел, чтобы это сделала ты", - говорит он и проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, - "Сделаешь?".

Мое сердце учащенно забилось. Я ставлю молоко на стойку и беру ножницы. Паша поворачивается и выходит из кухни. Через две минуты он возвращается, неся в одной руке стул, а в другой - мою розовую расческу. Он ставит стул посреди кухни и садится спиной ко мне.

Я иду к нему на шатких ногах, в то время как мое сердце ускоряется в два раза. Когда я оказываюсь позади него, он поднимает руку и протягивает мне расческу. Я прикусываю нижнюю губу, беру расческу и начинаю проводить ею по темным прядям. Его волосы не очень длинные, мне нужно только укоротить часть на макушке, которая немного отросла. Однако вместо того, чтобы начать стрижку, я продолжаю расчесывать его волосы. Паша не шевелится, но я слышу его громкий вдох, когда я другой рукой провожу пальцами по прядям. Я поднимаю несколько длинных волос, отрезаю полсантиметра и продолжаю водить пальцами по ним.

"Мне нужно выйти на несколько часов", - говорит он отрывистым голосом и слегка откидывает голову назад, ближе к моему прикосновению. "Похороны Юрия".

"Хорошо." Я киваю и делаю еще один надрез.

"Мне нужно будет надеть костюм. Я переоденусь в другой комнате. Ты можешь оставаться в спальне, пока я не уйду".

Я слегка наклоняю голову и вдыхаю его запах, прежде чем переместить руку к следующему участку волос. "Вы были близки? Ты и твой друг?"

Он не отвечает сразу. Когда я смотрю на его лицо, я вижу, что его глаза закрыты, а губы сжаты в тонкую линию. "В каком-то смысле", - говорит он наконец.

Я заканчиваю последнюю стрижку и кладу ножницы и расческу на стойку. Паша по-прежнему сидит с закрытыми глазами. Наклонившись вперед, я кладу подбородок ему на плечо и касаюсь его щеки своей. "Мне так жаль, что ты потерял своего друга".

Его рука поднимается и касается моей щеки. "Все уходят, mishka. Рано или поздно", - говорит он, поглаживая большим пальцем мое лицо. "Это только вопрос времени".

Я смотрю, как он встает и уходит из кухни, унося с собой стул. В его голосе прозвучала очень странная интонация, когда он произнес последнее предложение. Как будто он имел в виду не только своего друга, который умер.