Расколотые души

Глава 17

Я просыпаюсь от того, что пальцы расчесывают мои волосы. Паша лежит на кровати рядом со мной, все еще в той же одежде, в которой он был прошлым вечером.

"Когда ты вернулся?" спрашиваю я.

"Пять минут назад", - отвечает он и продолжает гладить мои волосы. "Мне нужно показать тебе одну фотографию".

"Хорошо". Я киваю. На днях он уже показал мне фотографии более десятка мужчин, спрашивая, не узнаю ли я кого-нибудь, но ни один из них не показался мне знакомым.

Паша отпускает мои волосы и тянется за мной, чтобы взять свой телефон с тумбочки. Я беру телефон, когда он протягивает его мне, и смотрю на экран. На экране изображен человек, подвешенный вверх ногами к потолку. Я не могу разглядеть его лицо, поэтому увеличиваю масштаб. Телефон едва не выскальзывает у меня из рук.

"Это он? Тот, кто тебя похитил?" спрашивает Паша. Его голос напряжен, как будто он говорит сквозь стиснутые зубы.

Я сглатываю желчь, внезапно поднявшуюся в горле. "Да."

Паша кивает и берет телефон из моих рук. Он берет мой подбородок между пальцами и наклоняет мою голову вверх, пока наши взгляды не встречаются. "У нас есть имена. Всех, кто был вовлечен. Братва разберется с остальными членами их организации, но я сказал Пахану, что этот - мой". Он наклоняется вперед и прижимается лбом к моему лбу. "Ты сказала, что хочешь посмотреть".

"Что?"

"Его, умирающего. Медленно. Как я отрезаю от него кусочек за кусочком".

Я смотрю в его серые глаза, когда они смотрят на меня, и беру его лицо между ладонями. "Да."

Паша кивает. "Я собираюсь принять душ и переодеться. А потом мы уедем".

*

Это два часа езды на запад от города до ветхого дома, который выглядит не больше сарая. Паша паркует машину и поворачивается ко мне, беря мою руку в свою.

"Если ты передумала, я отвезу тебя обратно", - говорит он. "Ничего страшного, если ты не сможешь больше видеть этого ублюдка. Я вернусь вечером и позабочусь о нем".

Я смотрю на дом через лобовое стекло. Человек, который разрушил мою жизнь и помутил мой разум, находится за этой деревянной дверью. Паника зародилась в тот момент, когда я увидела его изображение на Пашином телефоне, и десятикратно усилилась во время поездки сюда. От одной мысли о том, что я увижу его снова, меня тошнит, но мне это нужно. Мне нужна месть. Может быть, то, что я увижу его смерть, поможет мне вернуть себя.

"Я готова", - говорю я.

Первое, что я замечаю, когда Паша открывает дверь дома, - это вонь, смесь рвоты и мочи. Это настолько мерзко, что я едва успеваю не опорожнить содержимое своего желудка. Внутри темно. Окна закрыты мохнатыми занавесками или прибитыми досками, и единственное освещение - солнечный свет, проникающий через открытую дверь. Я следую за Пашей, когда он делает два шага влево, и изо всех сил сжимаю его руку. Когда он включает свет, раздается щелчок. Это маленький звук, едва слышный, но в моей голове он отдается, как взрыв. Я хочу повернуться и посмотреть этому засранцу в лицо, но не могу заставить себя двигаться.

"Все хорошо, mishka ". Паша обхватывает меня руками и прижимает мое лицо к своей груди. "Он больше не сможет тебя обидеть. А я позабочусь о том, чтобы он больше никому и никогда не причинил вреда".

Я глубоко вдыхаю, смакуя запах Паши. Это запах безопасности. И любви. Было бы так просто попросить его убить этого сукина сына за меня. Но в глубине души я знаю, что должна сыграть эту мелодию сама.

"У тебя есть пистолет?" бормочу я Паше в грудь и чувствую, как он затихает.

"Да".

"Можно мне его взять? Пожалуйста".

Его хватка ослабевает, и его руки поднимаются вверх по моим рукам, пока не достигают моего лица.

"Ты не должна этого делать. Я позабочусь о том, чтобы он страдал".

Я поднимаю руку и касаюсь его щеки. Мой Паша. Всегда готов сражаться за меня. "Пожалуйста".

Он на секунду закрывает глаза, лезет в куртку и достает пистолет. "Ты умеешь стрелять?"

"Нет".

"Хорошо. Держи вот так". Он вкладывает оружие в мою руку и переводит мои пальцы в правильное положение. "Предохранитель включен. Когда будешь готова, снимешь его. Вот так. Ты должен держать пистолет крепко".

Я смотрю на пистолет. Он тяжелый. Намного тяжелее, чем я ожидала. Я сглатываю и поворачиваюсь лицом к человеку, который разрушил мою жизнь.

Он все еще находится в той же позе, что и на фотографии. Его ноги привязаны к балке наверху, руки болтаются. Однако с ними что-то не так. Они висят под неестественным углом. Трудно поверить, что это тот самый человек, которого я встретила в баре. Его грязная одежда порвана в нескольких местах. Засохшая кровь размазана по открытым частям его тела, испачкав рубашку и пол под ней. Его глаза закрыты, а одна сторона лица опухла. Он не двигается. Я бы подумала, что он уже мертв, но я вижу, как поднимается и опускается его грудь.

Я столько раз представляла себе этот момент. Мечтала заставить его заплатить за каждую гребаную секунду моей боли. Я думала, что если у меня когда-нибудь будет возможность отомстить, я захочу, чтобы он страдал так же, как и я. Но сейчас, видя его таким, я просто хочу, чтобы все закончилось.

Я преодолеваю расстояние между нами быстрыми шагами, пока не оказываюсь прямо перед ним. Его голова находится на одном уровне с моей грудью, а дурной запах вблизи становится еще хуже.

"Надеюсь, ты будешь гореть в аду", - задыхаюсь я и плюю ему в лицо. Глаза Роберта распахиваются, встречаясь с моими. Я снимаю пистолет с предохранителя и прижимаю ствол к переносице.

И нажимаю на курок.

В комнате раздается громкий выстрел.

Я обхватываю Асю левой рукой за талию, отводя ее в сторону, чтобы тело мертвеца не задело ее, когда оно покатится назад. Думаю, она даже не заметила, что я стою прямо за ней. Я выхватываю пистолет из ее руки, ставлю на предохранитель и выношу ее из дома.

Когда мы доходим до машины, я бросаю пистолет на заднее сиденье и опускаю Асю на землю, поворачивая ее лицом ко мне. Ее рука и рукав желтого пальто покрыты брызгами крови. Я расстегиваю и снимаю с нее пальто, бросая его тоже на заднее сиденье. Затем я снимаю свою куртку, просовываю руки Аси в рукава и застегиваю молнию. Она ничего не говорит, пока я ее одеваю. Ее глаза кажутся пустыми, когда она смотрит перед собой. Мне кажется, она даже не замечает меня.

Я не должен был позволять ей делать это. Когда она взяла пистолет и повернулась к этому сукиному сыну, я был уверен, что она передумает. Не думаю, что звук выстрела когда-либо так сильно меня потрясал.

"Mishka , - говорю я ей, вытирая кровь с ее руки о переднюю часть своей толстовки. "Пожалуйста, скажи что-нибудь".

Ася только моргает. Ее глаза остаются расфокусированными.

Маленькая белая снежинка приземляется на ее щеку. За ней приземляется еще одна. Я смотрю на небо. Идет снег. Я быстро хватаю капюшон куртки и натягиваю его ей на голову. "Пойдем домой, детка".

*

К тому времени, как я припарковываю машину перед своим зданием, легкий снег превратился в полноценную метель. Ася провела весь двухчасовую поездку, свернувшись калачиком на пассажирском сиденье и прижавшись лицом к моему плечу.

"Мы приехали", - говорю я.

Она кивает и выпрямляется, но глаза остаются закрытыми. Я выхожу из машины и обхожу ее спереди. Однако, когда я открываю пассажирскую дверь, Ася не делает никаких попыток сдвинуться с места.

"Давай занесем тебя внутрь". Я наклоняюсь и беру ее на руки.

Ветер дует мне в лицо, посылая снег в глаза, пока я несу ее к входу в здание. Парковка находится всего в сорока футах, но к тому времени, как мы доходим до дверей, мы оба покрыты снежными хлопьями.

Как только мы заходим в квартиру, я усаживаю Асю и снимаю с нее куртку. Затем я снимаю свою толстовку. Она черная, как и куртка, и снег еще не успел с нее сойти. Я бросаю толстовку за спину и приседаю, чтобы расстегнуть шнурки на ее ботинках. Мне нужно снова позвонить подруге-психологу доктора и спросить, что делать. Я не могу сказать ей, что позволил Асе убить человека, но мне нужен совет. А вдруг она регрессирует? Ее молчание меня пугает.

Пока я отвязываю второй сапог Аси, я чувствую ее руки в своих волосах. Медленно поднимаю глаза и вижу, что она смотрит на меня со странным выражением в глазах.

"Я не должен был давать тебе этот пистолет", - шепчу я. "Мне так жаль, детка".

Ася качает головой в сторону и скользит руками по моей шее и дальше, к центру спины. Захватив пальцами горсть материала, она стягивает футболку через мою голову, а затем начинает расстегивать свою рубашку. Я смотрю на нее, пока она снимает ее и лифчик и начинает снимать джинсы. Я все еще приседаю перед ней, когда она отодвигает в сторону сброшенную одежду и предстает передо мной обнаженной.

Взяв мою руку в свою, она тянет меня вверх и расстегивает пуговицы на моих джинсах. Я не могу оторвать от нее глаз, пока она снимает с меня туфли и остальную одежду, оставляя нас обоих обнаженными друг перед другом.

"Ася, детка?" Когда я протягиваю руку, чтобы погладить ее лицо, она прыгает на меня. Я едва успеваю поймать ее, умудряясь ухватиться за ее бедра. Ее руки смыкаются вокруг моей шеи, ноги обвивают мою талию, она наклоняет голову, пока ее губы не касаются раковины моего уха.

"Да, Pashenka ?" - шепчет она.

Я втягиваю воздух. Никто никогда не называл меня так. Пахан и несколько других используют мое полное имя, но остальные называют меня Пашей - русским уменьшительным вариантом имени Павел. Но никто никогда не использовал уменьшительное имя. В России так обычно называют самых близких членов семьи и супругов.

"Откуда ты знаешь об этом имени?" спрашиваю я.

"Я нашла сайт о русских именах", - говорит она и целует меня в шею. "Там упоминалось, что это очень личное и ласковое имя, и лучше спросить разрешения, прежде чем его использовать". Она проводит губами по моей челюсти. "У меня есть твое разрешение на его использование?"

"Да", - шепчу я.

Ее губы достигают моих и замирают на расстоянии дыхания. "Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Pashenka".

Мой член набухает, услышав ее слова. Сжав ее бедра, я поворачиваюсь, прижав ее к входной двери. Я чувствую, как ее капающая киска упирается в мой пресс, и мне требуется весь мой самоконтроль, чтобы не вогнать в нее свой член. Ася прикусывает мою нижнюю губу, и я теряю контроль над собой. Расположив ее над своим твердым членом, я начинаю опускать ее, вдыхая ее трепетное дыхание, пока заполняю ее. Она стонет мне в губы, а потом сжимает мои волосы, когда я вытаскиваю член.

"Сильнее". Ее тихое хныканье превращается в крик, когда я снова вхожу в нее.

Когда я вхожу в ее киску, я чувствую ее тепло, и это похоже на возвращение домой. Не думаю, что до встречи с Асей я понимал значение этой фразы. Но это - ее тело, прижатое к моему, ее руки в моих волосах, и ее губы, прижатые к моему рту - это наконец-то похоже на дом. Она и есть мой дом. Сжав ее бедра, я сильно вжался в нее, желая запечатлеть себя на ней. Чтобы хоть как-то обозначить ее как мою.

"Сильнее". Она стонет и впивается зубами в мое плечо.

Я уже давно потерял способность к рациональному мышлению. Чисто инстинктивно я разворачиваюсь и несу ее через всю комнату к обеденному столу. Не обращая внимания на аккуратные стопки финансовых документов, над которыми я трудился вчера и которые теперь лежат на столешнице, я опускаю Асю прямо на один из контрактов. Она настолько мокрая, что бумага под ее попкой мгновенно пропитывается.