Расколотые души

Глава 3

"Мармелад подойдет?" спрашивает Паша и ставит банку на прилавок.

Я крепче сжимаю подол его футболки, когда он поворачивается ко мне лицом.

"У меня здесь больше ничего нет, но я позже сбегаю в магазин и куплю еще еды. Я редко ем дома. Мы закажем и одежду для тебя".

Я наклоняю голову и вижу, что он смотрит на меня. "Спасибо".

На мне еще одна из его футболок, под которой ничего нет. Никаких трусиков. И лифчика тоже нет. Странное ощущение.

Когда я проснулась утром, у меня снова была температура. Паша завернул меня в одеяло и прижал к своей груди. Мы лежали в его постели, казалось, несколько часов, пока мое тело наконец не перестало дрожать. Он отнес меня в ванную и остался там, пока я делала свои дела и принимала душ. После того как я почистила зубы, он завернул меня в пушистое полотенце и отвел обратно в кровать, где я ждала, приклеившись глазами к двери ванной, пока он принимал душ.

"Ты хочешь кофе?"

Я смотрю на кофеварку, чувствуя себя самым жалким существом на земле. "Не знаю".

Ладонь Паши мягко прижимается к моей спине, двигаясь вверх-вниз успокаивающими движениями. Я делаю глубокий вдох и поднимаю глаза, чтобы увидеть, что он наблюдает за мной. В его глазах нет нежелания. Нет упрека. И никакой жалости.

"Ты раньше пила кофе?"

"Нет", - шепчу я.

"Как насчет чая? У меня есть ромашка, кажется". Он открывает шкаф, достает металлический контейнер и ставит его передо мной.

Я просто смотрю на него.

Он приподнимает пальцем мой подбородок. "Тебе понравилось пить чай, Ася?".

"Да".

"Будем считать, что до сих пор любишь". Он улыбается, и это так красиво. "Что ты любила есть на завтрак раньше?"

"Кашу с изюмом", - говорю я. "Иногда вместо этого я ела немного с кусочками шоколада".

"Тогда я куплю несколько таких. А как насчет другой еды? Какие у тебя были любимые блюда? Была ли у тебя аллергия на что-нибудь?"

Я фыркаю, пытаясь подавить желание заплакать. Он задает вопросы так, чтобы мне было легче отвечать. Он не просит меня выбирать, что повысило бы мою тревожность, а скорее спрашивает о фактах.

"Я никогда не любил брокколи или зеленый горошек. Все остальное меня устраивало", - говорю я. "Никаких пищевых аллергий".

"Ты предпочитала заказывать еду на вынос или готовить сама?".

"Мне нравилось готовить".

Он кивает. "Составь мне список ингредиентов, и я завтра пойду в продуктовый магазин. Сегодня мы закажем что-нибудь поесть, а завтра ты сможешь приготовить одно из своих блюд".

Я прикусила нижнюю губу. Для этого придется выбрать одно из многих.

"Как насчет лазаньи на завтра? Не думаю, что я когда-нибудь пробовал ее. Тебе понравилось готовить лазанью?"

Тяжесть, давящая мне на грудь, рассеивается. Я киваю.

"Хорошо. Я пойду возьму свой телефон, чтобы ты могла составить для меня список, но сначала давай позавтракаем. Хорошо?"

"Хорошо".

Я хожу за ним по кухне, пока он ставит кипятить чайник и достает хлеб. Он методично намазывает мармелад, следя за тем, чтобы он был равномерно распределен по всему ломтику.

Костяшки его пальцев покрыты множеством мелких шрамов. Его руки, полностью покрытые чернилами, кажутся несовместимыми с шикарной, почти клинически безупречной кожей. Пользуясь случаем, я осматриваю его лицо получше, включая сильную челюсть и острые скулы, замечаю несколько шрамов на лбу и еще несколько на подбородке. Наконец, я заглядываю ему в глаза. Но я не могу разобрать их цвет, так как он возвышается надо мной, по крайней мере, на метр.

Паша останавливает свое занятие и смотрит на меня сверху вниз. Почему у него такие грустные глаза? Я отпускаю его футболку и кладу ладонь на его предплечье. Мышцы под моими пальцами напрягаются, и я жду, что он отстранится, но он не отстраняется.

Я крепче прижимаюсь к нему и прислоняюсь к его боку, чтобы быть ближе к теплу его большого тела. До меня доносятся слабые звуки музыки. Кто-то, наверное, сосед, включил телевизор слишком громко, и я, не задумываясь, напеваю в такт мелодии.

Ася закуталась под одеяло. Я дал ей дополнительное одеяло, когда она не переставала дрожать. Она уже спит, а я все еще бодрствую, прислушиваясь к ее дыханию.

Утром она была в порядке, но после обеда ей стало плохо, и мы едва успели вовремя добежать до ванной. Я держал ее за волосы, пока она опорожняла желудок в унитаз, потом помог ей почистить зубы и отнес ее в кровать. У нее снова поднялась температура, но уже не так сильно, как в первый раз. У меня нет термометра, поэтому я каждые пять минут прижимала тыльную сторону ладони к ее лбу, но казалось, что температура повышена незначительно. Час назад жар спал, и она наконец перестала ворочаться в постели.

Я достаю телефон на тумбочке и набираю сообщение Косте, спрашивая о ситуации в клубах. Через минуту получаю ответ - кучу русских проклятий и пожеланий моей медленной и мучительной смерти. Видимо, он не в восторге от того, что ему приходится меня подменять.

Когда я сегодня позвонил пахану и попросил несколько дней отпуска, я предложил, чтобы Иван меня подменил. Роман рассмеялся и сказал, что отдаст клюшки Косте, потому что ему пора начать заниматься реальной работой, а не только бегать за женщинами и регулярно жечь резину.

Костя начал работать рядом с братом, помогая с финансами "Братвы", когда ему едва исполнилось двадцать, но он всегда был проблемным ребенком. Роман, правда, к нему неравнодушен, поскольку Костя самый младший в ближнем круге. Наверное, мы все так думаем. Костя всем как младший брат, и он бессовестно использует это в своих интересах, постоянно выходя сухим из воды из-за своего возраста. Надеюсь, у него не будет никаких безумных идей, пока он меня заменяет. Если он решит превратить мои клубы в стриптиз-клубы, я его придушу.

Ася шевелится рядом со мной, и я быстро ощупываю ее лоб. Жара нет, слава богу. Когда я отдергиваю пальцы, она хватает мою руку и кладет ее себе на грудь. Похоже, я снова буду спать с ней в одной постели. Я растягиваюсь рядом с ней и смотрю на ее лицо. Я отчасти понимаю, почему она не разрешает мне позвонить ее брату, но, опять же, я совсем не понимаю этого. Разве ей не было бы проще вернуться домой к своей семье? Я никогда не сталкивался с семейными отношениями, но уверен, что ее брат и сестра справились бы с этим гораздо лучше меня.

Я протягиваю руку и выключаю лампу, закрывая глаза. Но сон ускользает от меня. Как Ася оказалась в Чикаго? Кто те люди, которые забрали и оставили ее у себя? Есть ли связь с дочерью Федора? У меня так много вопросов и ноль ответов.

Наклонив голову набок, я наблюдаю за спящей Асей. Она все еще сжимает мою руку в своей. Утром мне нужно первым делом купить продукты. Я не могу допустить, чтобы она три дня подряд ела хлеб и мармелад. Мне нужно купить для нее туалетные принадлежности. И одежду. Но мне нравится, когда она ходит в моих футболках.

Каштановая прядь волос упала ей на лицо, и я протягиваю руку и осторожно убираю ее. Почему я позволил ей остаться?