Расколотые души

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что она имеет в виду. В тот момент, когда я это делаю, холодный озноб пробегает по моему позвоночнику. Она сказала "они". Во множественном числе. Я подумал, что она, возможно, состояла в жестоких отношениях с каким-нибудь психом, который накачал ее наркотиками.

Я отпускаю ее лицо и быстро снимаю пиджак, бросая его в середину комнаты, где она его не увидит. Затем я начинаю развязывать галстук. Девушка смотрит вниз, ее взгляд останавливается на моих руках, когда я тяну за узел, и дрожь в ее теле усиливается.

"Посмотри на меня". Мне удается сформировать слова, я говорю ровно, чтобы не напугать ее. Это трудно, потому что гнев, бушующий внутри меня, грозит вырваться наружу. "Посмотри на мои глаза. Хорошая девочка. Я выбрасываю его, хорошо?". Я позволяю галстуку упасть на пол.

В тот момент, когда галстук исчезает из виду, ее тело немного расслабляется, но она все еще дрожит.

"Рубашку тоже?" спрашиваю я и, не дожидаясь ответа, начинаю застегивать пуговицы.

Девушка прикусывает нижнюю губу и кивает.

"Хорошо, детка". Я расстегиваю последнюю пуговицу и снимаю рубашку. "Лучше?"

Я смотрю в ее глаза с красной поволокой, и, Боже, она кажется такой потерянной. Она снова смотрит вниз и медленно кладет руку на мою обнаженную грудь. Кончиком пальца она проводит по ключице, где начинаются мои татуировки, затем медленно опускается вниз. Это едва заметное прикосновение, очерчивающее формы, нанесенные на мою кожу.

"Боюсь, я не смогу их удалить, mishka", - говорю я.

Ее глаза возвращаются к моим, и, когда она смотрит на меня, уголки ее губ слегка изгибаются вверх.

"Это улыбка?"

Она пожимает плечами.

Это была крошечная улыбка, но все же улыбка. Она полностью преображает ее лицо, давая мне возможность взглянуть на ту женщину, которой она была до всего, что с ней произошло.

"Как тебя зовут, детка?".

Необходимость знать ее имя, мельчайшие подробности о ней, пожирала меня заживо.

"Ася", - говорит она тоненьким голоском. Необычное имя.

"Ася", - пробую я. Оно ей подходит. "Это очень красивое имя. А твоя фамилия?"

"ДеВиль", - шепчет она.

Я поднимаю брови. "Ты итальянка?"

Она кивает.

Фамилия звучит знакомо, но я не могу ее определить. "Ты из Чикаго?"

"Из Нью-Йорка".

Как только она это произносит, приходит осознание. "Ты родственница Артуро ДеВилля?".

"Он мой брат". Она прикусила губу. "Ты знаешь Артуро?"

Босс нью-йоркской семьи Cosa Nostra. Черт. Я не знаком с Артуро ДеВиллем, но Роман всегда следит за тем, чтобы у Братвы были сведения о каждом человеке, так или иначе связанном с нами.

"Я член Русской Братвы, mishka. Жена твоего дона - сестра жены одного из наших силовиков", - говорю я. "Надо срочно позвонить твоему брату и сообщить, что ты здесь".

Ася застывает на месте. "Пожалуйста... не надо".

"Почему?" спрашиваю я, когда тошнота внезапно накатывает на меня. "Он как-то связан с тем, что с тобой случилось?"

Она качает головой, затем обхватывает меня за шею и прижимается к моей груди. "Он, наверное, думает, что я мертва. Я хочу, чтобы так все и было".

"Но он твой брат. Он, наверное, сходит с ума от беспокойства". Я провожу рукой по ее темно-каштановым прядям. "Ты должна сказать ему, что с тобой все в порядке".

"Я не в порядке!" - огрызается она, затем слезает с моих колен и буравит меня взглядом. "Эти люди месяцами накачивали меня наркотиками и продавали мое тело. А я им позволяла! Я ничего не делала! Что это за жалкое существо, которое просто позволяет этому происходить, не сопротивляясь?"

Она плачет, пока кричит. И я позволил ей. Гнев - это хорошо. Любая реакция хороша. Итак, я не делаю ни шагу. Не пытаюсь ее успокоить. Я просто сижу на краю кровати и молча наблюдаю за ней.

"Ты знаешь, что прошлой ночью, когда ты нашел меня, я впервые попыталась убежать?" - продолжает она. "Ты хочешь, чтобы я рассказала об этом своему брату? Он воспитал меня лучше, чем быть гребаной шлюхой! Я лучше никогда больше не увижу его, чем он узнает, во что я позволила им превратить меня!"

Она делает глубокий вдох и хватает мою рубашку с пола возле своих ног. Наступив на ее край, она обеими руками тянет за материал, наваливаясь всем своим весом, пока рубашка не рвется. Затем она начинает ее кромсать. Я смотрю на нее в изумлении. Я думал, что она кроткая и нежная, но, наблюдая за ее великолепной яростью, я понимаю, как сильно я ошибался. В ней есть огонь и яростная жизнь. Люди, которые причинили ей боль, которые сломили ее дух - они не изгнали его полностью. И я найду каждого из них и заставлю их заплатить.

"Я ненавижу их! Я так их ненавижу!" - рычит она и смотрит на меня. "А ты? Какого хрена ты просто сидишь здесь? Как ты можешь просто наблюдать за моим психическим расстройством и ничего не делать?" Она бросает мне в лицо рваный кусок материи и кричит от разочарования, когда я не делаю ни шагу. "Что, блядь, с тобой не так?" Она кладет руки мне на грудь и толкает меня. "Разве ты не должен попытаться успокоить меня?".

"Нет", - говорю я.

"Нет? Ты будешь просто смотреть, как я разваливаюсь на части?" - она пихает меня снова. Потом еще раз.

"Ты не развалишься, Ася". Я протягиваю руку и провожу большим пальцем по линии ее подбородка. "Ты берешь себя в руки".

"Беру себя в руки?" Ее глаза расширяются, и она разражается истерическим смехом. "Когда я проснулась, я не могла решить, что мне есть - яйца или мармелад! Я не могла принять самое элементарное решение. Я двадцать минут смотрела на то, что ты оставил на прилавке, и мне пришлось съесть и то, и другое, потому что я не могла выбрать!".

Последние слова теряются в приступе плача. Ее плечи обвисают, и она смотрит вниз на свои босые ноги. Подставив указательный палец под ее подбородок, я приподнимаю ее голову вверх, пока наши глаза не встречаются.

"Чего ты хочешь?" спрашиваю я.

Она моргает, и две слезинки скатываются по ее щекам.

"Ты хочешь, чтобы они умерли?"

Она резко выдыхает, но ничего не говорит. Я переформулирую свой вопрос в утверждение.

"Ты хочешь их смерти".

Плотно сжав губы, она кивает.

"Они умрут", - говорю я. "Чего еще ты хочешь?"

Никакого ответа.

"Ты не хочешь, чтобы твоя семья видела тебя такой".

Еще один кивок.

"Я никогда не буду такой, какой была раньше", - шепчет она.

"Нет. Не станешь". Я легонько щипаю ее за подбородок. "И это нормально. Они будут любить тебя точно так же. То, что случилось с тобой, изменило тебя, Ася. Это изменило бы любого. Безвозвратно. Тебе нужно принять человека, которым ты стала. Ты все еще ты. Изменилась, да, но это не должно отдалять тебя от людей, которым ты небезразлична".

Она фыркает и снова забирается ко мне на колени. Снова ее конечности обвиваются вокруг меня, и она зарывается лицом в мою шею. Едва слышное бормотание вырывается из ее губ, и я наклоняю голову в сторону, чтобы лучше ее слышать. Когда она закончила, я долго смотрел на дальнюю стену спальни, думая о том, о чем она только что попросила меня.

Если Роман узнает, ничем хорошим это не закончится. Мы поддерживаем хорошие отношения с Cosa Nostra, но если я позволю ей остаться, это может означать войну. А если брат Аси узнает, он наверняка убьет меня.

Я вдыхаю и киваю. "Хорошо, mishka . Ты можешь остаться".