Принцесса из села 2

Глава 20

Герман.

Герман сидел в кухонной зоне первого этажа. Он остался один. Диана и Степан ушли совсем недавно. Они оставили Германа одного после продолжительной ссоры, во время которой Диана никак не могла поверить, что Степан пытался убить Германа. Нет, они вовсе не закончили. Просто теперь их ссора перешла на улицу. Им нужно было проветриться. А Диане, которая никогда до этого не курила, вдруг приспичило закурить.

Герман молча смотрел на конверт с письмом, оставленный на столе, медленно допивая алкоголь. Конверт загипнотизировал его. Он не мог оторвать от него взгляд так же, как и не мог перестать думать о нём. Мысли мужчины метались от одного желания к другому — оставить или выкинуть? Выкинуть или прочесть? Если смысл в том, чтобы выбрасывать это письмо, даже не попытавшись прочесть? Только если он хочет потешить свою гордость и доказать себе, что его более не интересует ничего, что связано с отцом. Даже его предсмертные послания. Или же прочесть? Дать этому человеку последний шанс. Человеку, который пытался убить собственного сына…

Со стороны лестницы послышался шум. Герман обернулся, чтобы посмотреть, что за незваный гость решил присоединиться к нему. Он совсем не ожидал увидеть Веронику. Но это и впрямь была она.

— Что тут случилось? — спросила девушка, потирая сонные глаза. — Я услышала крики. Кажется, поспать сегодня не получится.

— Прости, — сказал он первое, что пришло ему в голову.

Вероника подошла кофейному столику, присела в кресло. Вид у неё был, мягко говоря, усталый.

— Что опять случилось? — зевая спросила она.

— Очередные семейные разборки, — кратко ответил Герман.

— Не поделили что-то со Степаном?

— Вроде того… — На некоторое время Герман задумался. Немного помолчав, он всё же решился сказать: — Вероника, насчёт Степана…

Не успел Герман договорить, как Вероника подняла ладонь, намекая, что не хочет об этом говорить.

— Пожалуйста, только не сейчас. Я уже знаю, что ты хочешь сказать.

«Если бы ты действительно знала…» — подумал он.

— Он, правда, очень опасный человек.

— Герман… — Веронике было неприятно. С каждой новой секундой желание продолжать этот разговор отпадало всё сильнее и сильнее. — Зря я, наверное, пришла.

Девушка поднялась, собралась уходить. Герман знал, что должен что-то сказать. Должен как-то остановить её. Но в голову не лезло ничего умного. Она уже прошла мимо него, почти дошла до лестницы, как вдруг он поднялся, попытался окликнуть её. Вероника услышала. Она обернулась.

— Ну что? — спросила она. — Что ты хочешь? Тебе так нравится меня мучать? Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?

Он видел сожаление в её взгляде. Он знал, что она до сих пор любит. Но, помимо этого, он знал, что наделал слишком много глупостей и ошибок, чтобы просить её ворошить эту любовь. Ему следовало бы замолчать и отпустить. Но он не мог. Непонятно из-за чего. То ли из-за эгоизма, то ли до сих пор верил, что сможет всё исправить.

Она ждала.

Он молчал.

— Я люблю тебя, — наконец сказал он. Сказал так тихо, сам с трудом услышал собственные слова.

Она не стала переспрашивать. Если и не услышала, то прекрасно всё поняла. Ответа не последовало. Девушка развернулась, пытаясь спрятать слёзы, и, поднимаясь по лестнице, скрылась из вида.

Герман сел обратно. Он сунул руку в карман и достал кольцо. Все эти два месяца он ждал подходящего случая, чтобы сделать ей предложение. Но все эти два месяца он на столько был занять своей дурацкой кампанией — которая в итоге всё равно развалилась, — что у него даже не оставалось времени на мысли о Веронике. И каждый раз, когда он приходил домой в полночь, он часто стоял возле кровати, любуясь её красотой. Он знал, что поступает неправильно, знал, что должен уделять ей больше времени, но всё это он знал где-то глубоко внутри, в то время как на поверхности он думал только о кампании. И кольцо… дурацкое кольцо… Только сейчас он понял всю его ценность. Потому что до этого самого момента его ценность заключалась только в том, что оно, по идее, должно было примерить его с Вероникой. Смогло бы смягчить её злобу и дало бы ему ещё немного времени, чтобы он мог и дальше заниматься своими проблемами в офисе. Но сейчас он понимал, что это огромный шаг. Это шаг, для совершения которого, теперь придётся сильно постараться…

Герман вернул кольцо в карман и всё же решился открыть конверт.

Вынув письмо, он разворачивал его так медленно, как только мог — всё ещё сомневался, стоит ли вообще читать. Наконец он увидел первые буквы, написанные от руки — пути назад не было.

«Дорогой сын», — именно с этих слов начиналось послание. Герман невольно усмехнулся такой трактовке. «Дорогой сын… Какая же глупость», — подумал он про себя и снова вернулся к письму.

«Дорогой сын, я хочу извиниться перед тобой за всё, что я сделал. Я никогда не был хорошим отцом и никогда этого не скрывал. Но я всегда понимал, что наши чувства взаимны.

Я мог бы долго оправдываться за смерть твоей матери, за попытку… твоего убийства. Но на моей душе так много грехов, что одними извинениями мне не отделаться. Всё, что я могу сейчас сделать — единственное, чем я могу тебе помочь, — предупредить тебя. Предупредить, чтобы ты был осмотрительнее. Я хочу, чтобы ты доверял тем людям, которые тебя окружают. Та девушка, с которой ты сейчас встречаешься — она не так проста, как ты думаешь. У неё есть опасные родственники. Я знаю это. Знаю, потому что привык быть осторожным. Я слежу за каждым, кто имеет малейшую возможность навредить мне. Я слежу даже за тобой, дорогой сын. Ты ведь и сам уже понял это, верно? Но знаешь, что самое смешное во всей этой истории, дорогой сын? Как бы я не следил за своим окружением, на сколько бдительным бы я не был, проблема в том, что меня подставил человек, которого я подпустил ближе всего. Именно поэтому, дорогой сын, я прошу тебя быть внимательнее с той девушкой — Вероникой.

Я знаю, что, если ты читаешь это письмо, наверняка ты уже в ситуации, из которой не выбраться. Наверняка, к тебе уже пришёл тот, от чьих рук я погиб. Но я верю… верю, что ты справишься. Как бы я не пытался этого отрицать, в тебе течёт моя кровь. Как бы ты не желал этого — ты ребёнок своего отца. И если тебе всё же удастся выжить после этого, я прошу тебя об одном — будь внимателен. Не подпускай к себе тех, кому не доверяешь до конца.

Это всё, что я хотел бы сказать тебе, дорогой сын. На этом наша с тобой история заканчивается. Я никогда не был хорошим отцом, но всегда знал, что из тебя вышел бы отличный сын. Сын, которого у меня никогда не было…

С любовью. Отец»

Герман свернул письмо. Он отложил его на стол, а сам же откинулся на спинку. Он не думал. Это странное послание возымело на него эффект разорвавшейся атомной бомбы. В нём не осталось никаких мыслей, никаких эмоций, никаких чувств. Он просто не знал, как реагировать, поэтому замер в одной позе, не в силах пошевелиться. Даже зрачки замерли в одном положении.

— Как же я устал… — послышалось со стороны главного выхода. Герман узнал голос Степана. Но он до сих пор не мог шевельнуться. — Как же я устал ждать, когда ты прочтёшь это проклятое письмо.

Наконец Герман нашёл в себе силы шевельнутся и повернуть голову в сторону брата. Степан шёл медленно. С едкой ухмылкой на лице. Он аккуратно накручивал глушитель на ствол пистолета.