Красные шипы

ГЛАВА 30

Себастьян

Я остаюсь неподвижным, наблюдая за удаляющейся спиной Наоми.

Ее движения в лучшем случае скованны, ноги несут ее с такой силой, что гремит ее сумка и короткие темные волосы развеваются в воздухе.

Сегодня она оделась по-другому. Ее розовое платье по-девчачьи заканчивалось на середине бедер. Хотя мне ненавистна сама мысль о том, что кто-то может так на нее смотреть, я не могу удержаться от того, чтобы не погрузиться в это зрелище. Даже когда капли воды стекают по моему подбородку и ключице. Даже когда смех и насмешки эхом отдаются в пространстве. Мой первый инстинкт — побежать за ней, поймать ее и поцеловать. Может быть, трахнуть ее. Неважно, что я делаю, пока я рядом с ней, вдыхаю ее персиковый аромат и она рядом со мной, где ей, блядь, самое место.

Но я не могу уйти, когда внимание всего кампуса направлено не в ту сторону. С этого момента ситуация будет продолжать обостряться, и я, возможно, единственный, кто может это исправить.

Мне потребовалось все испортить, чтобы сделать шаг вперед.

Так что, хотя все во мне так и чешется последовать за Наоми и схватить ее за горло, я не могу.

Дверь срывается с петель, когда она захлопывает ее, уходя. Бормотание и удары эхом отдаются в воздухе, смешиваясь и усиливаясь, пока ее имя не оказывается на каждом гребаном языке. Мои товарищи по команде смеются, как шлюхи без клиентов. Черлидерши перешептываются и хихикают. Рот Брианны открыт в дерьмовой ухмылке, в которую мне хочется засунуть несуществующие яйца Джоша. Рейна массирует виски, в то время как между Люси и Прескоттом происходит что-то вроде моджо-безмолвного общения, когда они смотрят друг на друга через стол.

Подруга Наоми, или бывшая лучшая подруга, судя по тому, как по ее щекам текут слезы, встает. Вероятно, чтобы последовать за Наоми.

— Сядь, Люси, — приказывает Брианна ядовитым тоном. — Иначе ты выйдешь из внутреннего круга.

— Меня это не волнует. — подбородок Люси дрожит, когда она оборачивается.

Я вытираю лицо ладонью и роняю бутылку сока в рюкзак.

— Сядь.

— Мне нужно убедиться, что с ней все в порядке. — Люси шмыгает носом.

— Ты должна была подумать об этом до того, как состоялось все это шоу. Возможно, ты и не присутствовала при заключении пари, но подозревала об этом, но предпочла закрыть на это глаза из-за своего положения и своих привилегий. Так что не притворяйся, что ты волнуешься теперь, когда дело сделано. Заткнись, блядь, и сядь, блядь, на место.

Новые слезы текут по щекам Люси, когда она со стоном падает на свое место. Она шмыгает носом, как это непроизвольно делают люди, когда их переполняют эмоции. Или это то, что Нейт сказал мне однажды, когда мы смотрели скучный фильм с отличной актерской игрой.

Прескотт вскакивает и встает рядом с ней, затем кладет руку ей на плечо. Румянец покрывает его щеки, когда он пристально смотрит на меня.

— Какого хрена ты вымещаешь на ней свой гнев? Это не вина Люси, что ты принял пари, и Наоми, наконец, узнала о твоих намерениях по отношению к ней.

— Мои намерения по отношению к ней? — повторяю я с притворным смехом. — Ты не смог бы разгадать мои намерения по отношению к ней, даже если бы ты и весь кампус провели бессонные ночи, пытаясь это сделать.

— Что за черт? — Брианна хмурит брови. — Это было просто пари, и все кончено. Эта сучка наконец-то узнала свое место.

Мой взгляд падает на нее, и она напрягается. Я даже не смотрю на неё. Люди тратят энергию на то, чтобы выразить свой гнев, потому что это чуждо их природе.

Не я.

Все, что мне нужно сделать, это сбросить маску и позволить своему истинному "я" просвечивать насквозь. Я смотрю и позволяю ярости, которую я сдерживал с тех пор, как мне было шесть лет, выплеснуться наружу в мрачных дозах. Даже в моем голосе есть убийственная, спокойная нотка, которую я часто меняю, чтобы не казаться психом.

— Назови ее так еще раз, и я позабочусь, чтобы ты узнала свое гребаное место, Брианна.

— Но она права. Это было просто пари. — Джош приходит ей на помощь, как маленькая сучка, которой он и является.

— Будь то пари или игра, это не ваше или чье-либо еще дело. Если я поймаю кого-нибудь, и я имею в виду кого угодно, избивающего ее или издевающегося над ней, я буду трахать их до тех пор, пока они не пожелают смерти. И я не имею в виду физически. Я найду ошибку в их существовании и испорчу им жизнь, чтобы они никогда больше не смогли быть функционирующими кусками дерьма.

Все перешептывания, смех и тычки прекращаются, и на то есть веская причина.

Я не из тех, кто бросается пустыми угрозами.

Или вообще никаких угроз, на самом деле.

То, что я вырос в самом сердце власти, не научило меня злоупотреблять ею или использовать ее всякий раз, когда это необходимо.

Напротив, это заставило меня лучше осознать свои ресурсы. Наличие такого влияния на кончиках моих пальцев — это гарантия, но не при плохом использовании. Я угрожаю только в случае крайней необходимости. Чтобы защитить себя, например.

И ее.

Потому что в какой-то момент Наоми стала неотъемлемой частью моего существа, и я бы использовал всю свою силу, чтобы убедиться, что она останется в безопасности.

И счастливой.

И, блядь, моей.

— Расслабься, чувак. — Оуэн смеется, пытаясь разрядить обстановку. — Никто не будет запугивать ее.

— Или снова заключать какие-либо пари на ее счет. — Я встречаюсь с голубым взглядом Рейны.

Она перестала рисовать круги на виске и наблюдает за мной с легкой улыбкой. Это выглядит почти… победоносно.

Какого хрена она празднует, когда Наоми уже вне досягаемости?

— Я серьезно, Рейна, — говорю я. — Трахнись со мной, и я трахнусь с тобой.

— Ты не можешь шутить со мной, Бастиан. Ашер возвращается домой в эти выходные, так что я очень даже могу. Ты прекрасно знаешь, как он любит превращать твою жизнь в ад, так что не создавай мне гребаного настроения провоцировать это. -

Ее улыбка исчезает, и она втягивает воздух.

Это не так заметно, как пыхтение Бри, шмыганье носом Люси или тихие успокаивающие слова Прескотта, но оно есть.

Обнаженный для моего глаза.

У нашей собственной пчелиной матки есть слабость, и я воспользуюсь ею, чтобы убедиться, что она оставит Наоми в покое.

Потому что это могло начаться со пари, но это никогда не было началом для нас.

И это, черт возьми, точно не будет концом.

Теперь у нас есть связь. Священная связь, на поиски которой люди тратят всю свою жизнь.

Мы нашли это вместе.

Я нашел ее.

Кто-то, кто принимает меня таким, какой я есть, не пытаясь исправить меня или что-то в этом роде.

На самом деле, она получает удовольствие от моей настоящей натуры так же сильно, как я получаю удовольствие от ее.

И, черт возьми, я ни за что не позволю ей ускользнуть у меня из рук теперь, когда она наконец-то близко. Если мне придется преследовать ее, так тому и быть.

Я буду бегать за ней, пока она не поймет, что с самого начала от меня никуда не деться. Потому что есть одна вещь, которую моя игрушка еще не понимает. Или, может быть, это спрятано слишком глубоко, чтобы она могла его распознать.

Она моя.

Телом и гребаной душой.

И все это началось в тот день, когда она получила удовольствие от того, что я преследовал ее в лесу.

Или, может быть, это началось, когда я впервые увидел ее три года назад, когда она улыбнулась, когда плакала.