Красные шипы

ГЛАВА 34

Наоми

Жизнь несправедлива.

Но если я продолжу размышлять об этом, все, что у меня будет, — это жалкая вечеринка с чипсами и яблочным соком в качестве зрителей.

Так что я этого не делаю.

Прошло три недели с тех пор, как мама сбросила бомбу о своем раке.

Три недели попыток быть рядом с ней, даже когда она настаивает на том, чтобы продолжать работать, как будто ничего не случилось. Она сказала, что хочет, чтобы все было идеально организовано и готово к тому времени, когда придет время. Кроме того, это не похоже на маму — барахтаться и думать о смерти.

Когда я умоляла ее поехать со мной в путешествие, она сказала, что мы поедем в Японию, потому что именно там она хотела бы провести свои последние дни.

К счастью, ей не очень больно, благодаря ее лекарствам. Вероятно, это потому, что она не подвергалась никакой операции или химиотерапии.

Но факт остается фактом: рак пожирает ее изнутри, гноится в ней, пока она проходит через свои собрания, как будто конец еще не близок.

Я старалась смотреть на это с ее точки зрения и уважать ее желания, как советовал мне доктор. Но притворяться трудно. Трудно готовить вместе, смотреть фильмы и ходить в походы, зная, что эти занятия могут быть последними, которые у нас с ней будут. Еще труднее, когда не с кем поговорить об этом.

Я не могу простить Люси, хотя она умоляла, говоря мне, что подозревает, что что-то происходит, но не знает, что это.

Она также публично противостояла Брианне, ее обзывали, и ее изгнал из ближайшего окружения. Не то чтобы это компенсировало то, что она сделала, но я рада, что она оставила эту ядовитую компанию.

В этом кругу становится все безумнее.

На той же неделе, после пятничной игры, Рейна подверглась нападению в лесу и потеряла память. Так что теперь она совершенно другой человек, который улыбается, смеется и заботится о людях.

Даже обо мне.

На днях она извинилась передо мной после того, как узнала, что поспорила с Себастьяном, чтобы он трахнул меня, и я подавилась своей слюной. То есть после того, как я сказала ей отвалить.

Сам парень был неумолим.

Не было дня, чтобы он не загонял меня в угол, не подходил ко мне или не разговаривал со мной.

Иногда это шутка о том, как его член скучает по мне. В других случаях это интенсивно, когда его грудь прижимается к моей, а его лицо находится всего в нескольких дюймах от моего рта.

Ему абсолютно наплевать на мое решение или на тот факт, что я сказала ему, что между нами все кончено. На самом деле, он все еще думает, что мы вместе и что рано или поздно я уступлю той связи, которая у нас есть. Я сдерживала свой гнев столько, сколько могла. Добавьте к этому мою постоянную скорбь о маме, и я была не в том состоянии духа, чтобы даже думать о нем.

Но я знаю.

Боже, как много я делаю.

Я думаю, это из-за одиночества. Отсутствие друзей и потребность взорваться бурлят во мне. Кроме того, теперь я по-настоящему зависима. Независимо от того, сколько порно я смотрю, нет ничего, что могло бы сравниться с интенсивностью того, что я чувствовала от рук Себастьяна.

Там нет ничего, что могло бы сравниться с необузданной погоней и необузданным голодом, которые я испытала с ним. Иногда я лежу в своей постели и думаю о его огромном члене, грубых руках и порочном языке. Иногда я позволяю своим пальцам скользнуть под трусики в безнадежной попытке воссоздать ощущения. Это не работает. Не совсем.

Сколько времени пройдет, прежде чем я справлюсь с этим? Потому что в последнее время я была на грани срыва, набрасываясь на любого, кто пошевелится.

Приезд в кампус превратился в кошмар. Удивительно, но никто не запугивает меня и не бросает тычки в мою сторону, но взгляды не лгут. Они относятся ко мне как к вредителю.

Кроме того, Брианна поставила перед собой задачу превратить меня в изгоя — даже больше, чем раньше.

Теперь, когда Рейна потеряла свои воспоминания и больше не является стервозной, властной личностью, Брианна распространяет свой яд по всему кампусу. Она активно пыталась превратить мою жизнь и жизнь некоторых других девочек в ад. Я уже давно была на грани того, чтобы сорваться и послать все к чертям, но я не хочу расстраивать маму, когда у нее останется не так много времени. Вздохнув, я направляюсь на парковку, проверяя свои сообщения. Я не знаю, почему я хочу найти кого-то из ИП, Кай.

Я знаю, что не буду этого делать. После того, как мама умоляла меня прекратить поиски моего отца, я так и сделала.

Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы позвонить Каю и сказать ему, чтобы он прервал миссию. Он спросил меня, почему, и я сказала ему, что это потому, мама мне все рассказала.

И это так.

Сдерживание гнева больше, чем следовало бы, помешало мне осознать этот факт. Кай просто сказал мне позвонить ему, если мне что-нибудь понадобится, и все.

И все же я все еще думаю, что однажды он позвонит мне и скажет, что нашел моего отца, или пришлет мне свой адрес в текстовом сообщении.

Ни один из этих текстов не появляется. Но мой экран переполнен сообщениями от кого-то другого.

Себастьян.

Теперь у него есть привычка рассказывать мне все о своем дне и произносить монолог с самыми странными вещами, даже когда я никогда не отвечаю. И когда я это делаю, то только для того, чтобы послать его к черту. На что он отвечает, что предпочел бы трахнуть меня.

Послания этого дня включают в себя:

Я встречаюсь с Нейтом позже на этой неделе. Ты практически пускала слюни, когда мы ужинали вместе, так что не хочешь присоединиться?

Если подумать, то нет. Я не хочу, чтобы ты пускала на него слюни. Будет лучше, если ты его больше никогда не увидишь.

Хотя, если ты настаиваешь на том, чтобы пойти, я могу заставить его надеть маску. Что ты думаешь?

Как бы мне ни нравился мой односторонний разговор, ты можешь, по крайней мере, ответить "да" или "нет".

И прежде чем ты скажешь, нет и пошлёшь меня и попросишь оставить тебя в покое, то я скажу тебе, что это не является ответом на мой вопрос. Как бы мне это ни нравилось, но Цундэрэ, твоё безразличие становится утомительным.

В любом случае, свидание сегодня вечером? Или погоня? Я открыт и для того, и для другого, пока я могу кусать и сосать твои сиськи, пока твоя тугая киска сжимается вокруг моего члена.

Или твоя задница.

Это так же приятно, как и твоя

киска.

И даже не пытайся притворяться, что ты тоже не скучаешь по погоне. Ты, блядь, мучаешь нас обоих, и это совсем не весело.

Вообще.

Но я подожду.

А теперь посмотри, что ты со мной делаешь, и почувствуй себя виноватой.

Он прикрепил селфи от подбородка вниз, которое, похоже, было сделано прямо из душа.

И он голый. Полностью.

Мои глаза распахиваются, когда я опираюсь на свою машину. Я пытаюсь сосредоточиться на капельках воды, прилипших к его упаковке пива, или на татуировках на арабском и японском языках, но мои глаза сразу же опускаются.

Его восьмидюймовый член стоит торчком между ног. Он большой, когда вялый, но огромный, когда твердый и готовый. Вены лопаются сбоку, а головка становится пурпурной и опухшей, из нее вытекает преякулят.

Блядь.

Это действительно не тот образ, который мне нужно видеть в моем сексуально неудовлетворенном состоянии ума.

— Это Себастьян?

Я вздрагиваю и засовываю телефон в карман джинсов, услышав робкий голос Люси. Слава Богу, она на безопасном расстоянии и не могла видеть, как я пялюсь на фото члена.

— Почему ты со мной разговариваешь? — Я звучу как сука, но на самом деле мне было наплевать на это в данный момент.

Может быть, я действительно стерва.

Рот Люси опускается вниз.

— Я просто пытаюсь поговорить.

— Ну, не надо.

Она тяжело вздыхает.

— Мне жаль. Я готова извиняться всю оставшуюся жизнь, если ты хочешь.

— Может быть, мне просто нужно, чтобы ты оставила меня в покое.

— Перестань быть сукой — Рейна присоединяется к Люси и скрещивает руки на груди.

Возможно, она потеряла свои воспоминания и изменила личность на сто восемьдесят градусов, но, по-видимому, ей все еще нравится Люси.

И у нее все еще есть этот взгляд, который не может стереть никакой уровень амнезии.

— Она уже извинилась перед тобой.

Я кладу руки на бедра.

— Это не значит, что я прощу ее.

— Ты не обязана, но это только навредит вам обоим в долгосрочной перспективе. Разве вы не должны были быть лучшими друзьями?

— Лучшие друзья не вонзают нож друг другу в спину. — Мой голос срывается, и я ненавижу это. Я ненавижу эту слабость.

— Я не хотела. — веки Люси блестят от слез. — Клянусь, я не хотела причинить тебе боль, но я признаю, что был слишком ослеплена гламурной стороной популярности, и я позволила этому забраться мне в голову, и за это я ужасно извиняюсь.

— Не имеет значения, сожалеешь ты или нет. Это ничего не меняет.

— Конечно, это так. — Рейна тяжело вздыхает. — Слушай, вся эта история с Себастьяном — полный пиздец, но это все из-за меня. Люси не имеет к этому никакого отношения, так что, если ты хочешь кого-то обвинить, вини меня.

— Винить тебя? — Я смеюсь без всякого юмора. — Ты даже не помнишь, какого черта ты это сделала.

— Я тоже сожалею об этом. — Она опускает взгляд. — Если бы я могла, я бы выяснила, почему, чтобы я могла тебе помочь.

— Кто сказал, что мне нужна твоя помощь? — Мой голос снова срывается, и я проклинаю себя за это.

Рейна улыбается, и это даже слабо — призрачно.

Она делает подобные выражения чаще, чем обычно, с тех пор, как потеряла память и ее бывший жених Ашер вернулся в город.

— Ничего страшного, если ты это сделаешь, Наоми, — говорит она. — Мы все так делаем.

Ну, а я нет.

Я действительно не знаю.

Может быть, если я буду повторять это достаточно долго, я начну в это верить.