Вкус к жизни

— А, знаешь, что… подойди ко мне, — неожиданно предложил Мартин и весь жар, что бесцельно блуждал по телу, ударил в голову.

Щёки раскраснелись, сердце забилось быстро-быстро, а дыхание неожиданно сорвалось. И вот здесь точно дело не обошлось без вина. Мужчина откинулся на стуле увереннее и даже развёл руки в стороны, демонстрируя свою полную открытость. Несмотря на это, безопасно себя в его присутствии я уже не чувствовала.

— Это ещё зачем? — выдала я, глядя на его позу с большим сомнением.

Мартин оскалился, демонстрируя зубы, а я вдруг подумала, что даже в последний миг перед смертью хищник остаётся хищником, а значит, что-то в моём полотне было в корне неправильно.

— Хочу приласкать дикую кошку! — ухмыльнулся он, демонстрируя игривый настрой.

Я отозвалась полным несогласием и своенравно повела плечом.

— Дикие кошки никогда не пойдут в руки добровольно.

— Ты забыла об исключении из этого правила.

— О каком ещё исключении?

— Порой кошки бывают слишком любопытны, — довольно облизнулся мужчина, потому что знал: я уже согласна.

Вино вздумало ответить за меня. Ну, или как вариант, мне было удобно сваливать на него стратегические решения. Я подошла к Мартину совсем близко и, идеально угадывая настроение, намерения, желания, перебросила ногу через его бёдра и опустилась на них. Сильные руки сомкнулись на талии, делая контакт более плотным, давая определённые гарантии. Теперь я чувствовала, как он напряжён, как сосредоточен, а обманчивое ощущение лёгкости куда-то испарилось, не оставляя после себя послевкусия.

— Самые любопытные кошки становятся ручными, Юля, — пророкотал он, чувствуя свою власть, и коснулся губами кожи над ключицами.

От неожиданности я ахнула, тут же толкнулась ладонями в мужские плечи, но не претерпела успеха, а, взглянув в лицо Мартина, поняла, что ему больше не до улыбок. Упрямо поджатые губы, раздутые порывистым дыханием крылья носа и напряжённо сведённые брови. Длинные пальцы обхватили меня сильнее, надавили на поясницу. Потому что теперь Мартин хотел теснее, хотел без обмана. Я почувствовала, как моя грудь врезается в его, как её раздувает от бурного дыхания. Возбуждение в паху отозвалось пульсацией у него и тянущей болью у меня.

— Как ты думаешь, почему так происходит? — прошептал Мартин и провёл языком по моим губам, заставляя раскрыть их шире.

— С кошками?

— С ними, — улыбнулся он и теперь толкнулся в меня языком глубже. На поцелуй это было похоже мало. Если только на приглашение… порочное, разумеется.

Я дёрнулась, будто вырываясь из липкого марева, но оказалось, что Мартин держал очень сильно. И как демонстрация власти — провёл носом по коже от угла нижней челюсти к ямке между ключицами. Остановившись, глубоко вдохнул мой запах и блаженно закрыл глаза.

— Потому что они влюбляются и начинают вести себя глупо и предсказуемо! — вспомнила я про вопрос.

Мартин удовлетворённо кивнул. Он коснулся моих губ легко и ненавязчиво. Сорвал самые яркие, самые сочные эмоции и отпрянул, наслаждаясь произведённым эффектом.

— Ты ведь не из таких? — улыбнулся он, а я с сожалением покачала головой.

— Не хочу разочаровывать тебя, потому не отвечу, — проронила я и толкнулась в его плечи сильнее.

Беспомощные ладони заскользили по шёлку, собирая его в складку, зло и отчаянно цепляясь за неё, выкручивая… но так и не достигая желаемого результата.

— Я не привык верить на слово, моя прелестная муза… — коротко улыбнулся он и озадаченно кивнул. — Придётся разобраться в этом вопросе самостоятельно, — выдавил он из себя с придыханием и вот тогда всё же поцеловал.

И сразу глубоко, напористо, властно. Напрочь лишая дыхания, любых сомнений, возможности сопротивляться. Обхватив меня поперёк спины одной рукой, другой надавил на затылок, не позволяя отстраниться, не позволяя… не покориться. И я застонала. Томительно и сладко. Потому что мне нравилось чувствовать себя слабой. Поддаться окутавшей страсти, охватившему безумию.

Жадные, собственнические поцелуи выпивали меня до капли. Сильные руки бессовестно исследовали тело, добираясь даже до тех мест, которые я бы предпочла оставить без внимания. Моя футболка улетела в сторону, когда пуговицы на его рубашке были расстёгнуты только наполовину. Но даже это не мешало мне описывать ладонями широкую твёрдую грудь, царапать кожу или прикасаться к ней самыми кончиками дрожащих от возбуждения пальцев.

Ненадолго оставив распухшие губы, Мартин водил языком по шее, груди, прикусывал кожу над ключицами. Он хотел, чтобы я кричала, чтобы стонала в его рот, чтобы кусалась в ответ. Хотел, чтобы жалась к нему, чтобы цеплялась за плечи и чтобы требовала большего!

Вдоволь насладившись первыми приступами азарта, он оттолкнул меня и уложил спиной на стол. В сторону полетели тарелки, бутылка с вином опрокинулась, и густая сладкая жидкость потекла под плечи, под лопатки, под поясницу. Прижав меня одной ладонью, с силой надавив на живот, Мартин смотрел на жуткую картину с высоты своего роста и упивался увиденным. Волосы тоже намокли, и в тот момент я особенно остро почувствовала, как по телу разливается озноб, как он подбрасывает меня крупной дрожью. Возбуждение только усилилось.

Мартин стянул с себя рубашку, с меня джинсы вместе с бельём. Вино потекло под ягодицы и тонкими струйками сочилось на пол с края стола. Я знала, как выгляжу в этот момент и потому особенно остро чувствовала собственную власть. Кроваво-красная жидкость была подо мной и вокруг. Контраст с белой кожей усиливал эффект необратимого. Жуткая картина сделала его взгляд тёмным и безумным. Желание сушило горло, и Мартин тяжело глотал, но не мог отвести глаза.

Его ладонь всё ещё давила на живот, не позволяя двигаться или как-то сменить позу. Наряду с возбуждением, каким-то особо ярким, особо острым чувством вспыхнула уязвимость. По уверенной улыбке я поняла, что именно этого он и ждал. Но хотел вовсе не страха — подчинения. Полного и безоговорочного.

— Ты моя девочка… Да, Юль? — прохрипел Мартин.

Я задрожала, не понимая, что это значит: быть чьей-то, кому-то принадлежать. Так и хотелось выкрикнуть противоречие. На ум даже пришла фраза из детского мультфильма: «Я сам по себе мальчик», но Мартин смотрел серьёзно и ждал ответа, который не мог идти вразрез с его желаниями — это я тоже понимала. Сказал, что его, значит, так и есть. Вот только ручной я пока так и не стала, а потому с особым, плохо скрываемым удовольствием, отрицательно покачала головой.

— Серьёзно? — фыркнул он, и горячая ладонь скользнула вверх, к груди, пальцы ощутимо сжали сосок.

Я вскрикнула, не ожидая от спокойного и уравновешенного Мартина такой подлости, толкнула его пяткой в плечо, а он поймал меня за лодыжку и прижал её к своей щеке, не позволяя вырваться.

— Ты просто пока не понимаешь, как это сладко… быть моей, — прохрипел он, поддаваясь возбуждению ничуть не меньше меня самой.

Низ живота заныл, когда его язык коснулся… нет… всего лишь лодыжки, которую он по-прежнему трепетно сжимал в руке. Я застонала и выгнулась, ожидая… большего! Время шло, секундная стрелка сделала не один оборот, а Мартин практически не продвинулся в своей игре. Даже смотреть на это было порочно, не то что ощущать… Но его рука гладила голень и только-только приблизилась к коленке, а язык вырисовывал узоры едва ли не на стопе.

— Мартин, не сейчас… — попросила я, сжимая ягодицы — так томящая боль внутри ослабевала, но неизменно распалялась снова, требуя большего, немедленно, сейчас же!

— Ты подумала? — сухо и холодно уточнил он, и я вдруг испугалась, что пропустила что-то важное… часто задышала, нетерпеливо заёрзала и… получила увесистый шлепок по ягодице.

Отметив, как судорога удовольствия выгнула меня даже от этой грубой ласки, Мартин заинтересованно вскинул брови и резко дёрнул за ногу на себя. Так, что попа зависла за границей стола. Удобства это не прибавило, и мои бёдра задрожали от напряжения. Но так я была к нему ближе, потому лишь взволнованно обвела языком пересохшие губы. Этот жест не остался без внимания, Мартин фыркнул:

— Тоже так хочу!

И подался вперёд, чтобы впиться в них. Одно колено оказалось приведено груди, а он сверху… тяжёлый… Мой стон вышел болезненным и мучительно долгим — губы саднило. Мартин имел своё мнение на этот счёт и только углубил поцелуй, не желая прерываться. Я толкнула его первая. В грудь, в плечи, а потом вцепилась пальцами в волосы и потянула их. Что тоже было ошибкой. Но, конечно же, об этом мне стало понятно, когда Мартин, зло глядя в глаза, прикусил мою нижнюю губу до крови.

— Мне больше нравится, когда ты подчиняешься, — завороженно зашептал он, слизнув ту самую проступившую каплю крови.

— Значит, не делай так, — попросила я срывающимся шёпотом.

Мартин непонимающе нахмурился, а потом жёстко, резко, болезненно проник в меня сразу двумя пальцами. Я была не готова и… подобралась от боли, но он прижался плотнее, не позволяя сгруппироваться или как-то закрыться. Что уж говорить… о том, чтобы свести ноги, не могло быть и речи!

— Так? — обманчиво заботливо поинтересовался он, пока я судорожно глотала воздух ртом.

А когда открыла глаза, то увидела, как на его лбу проступили капли пота, как расширились зрачки — Мартину было больно не меньше, но на собственную боль он наплевал так же легко. Пальцы заходили во мне поршнем. Плавно, размеренно, чётко… но по-прежнему очень глубоко.

«Дело в чересчур откровенной позе» — догадалась я, но вариантов он не оставлял. Я прикоснулась губами к колючему подбородку, что сейчас оказался особенно близко.

— Не делай так, — попросила тише, мягче, податливее.

Мартин, действуя точно наперекор, надавил большим пальцем на клитор. И это тоже было для меня слишком! Но это была не та боль, что приносит страдания. Потому сразу следом потекла горячая волна острого возбуждения. Его пальцы внутри меня двигались всё быстрее, давление на клитор не ослабевало, а потом он начал кружить. Монотонно и медленно. Так, что в такт этим движениям, казалось, кружится и моя голова.

— Мартин? — позвала я и обвила рукой его шею. — Мартин, постой…

Я облизала пересохшие губы и сделала попытку улыбнуться.

— Кажется, на эту тему мы с тобой уже как-то болтали… — задыхаясь, напомнила я и он улыбнулся. Так завораживающе красиво…

— Что ты должна сделать, чтобы я вспомнил? — тоном, предназначенным для маленьких и глупых, проговорил он.

— Б-быть послушной, — внезапно пришло на ум, и я с диким отчаянием уставилась в его лицо, ожидая похвалы.

Мартин рассмеялся.

— Не так уж сложно, правда?

— Да, — с готовностью закивала я головой, но его лицо оставалось по-прежнему строгим.

— Ты будешь послушной? — шепнул он мне, лаская губами губы, водя ими по щекам, по векам, по лбу.

А я цеплялась за широкие плечи, только бы не останавливался.

— Юль? Ты умеешь быть послушной? — напомнил он о своём вопросе, и тут уже рассмеялась я. Рассмеялась и закачала головой отрицательно.

— Нет?! — захохотал он громче и впился губами в шею, спустился дорожкой поцелуев к груди, втянул в себя сосок. — Я почему-то так и подумал, — раздался его шёпот словно издалека. — Твои предложения?