Моя ревность тебя погубит

— Потерять тебя — это единственная вещь, которую я боюсь. И ещё раз ты сделаешь нечто подобное, я запру тебя дома и привяжу к кровати, клянусь тебе.

— Разве это право выбора?

— Да, принцесса. У тебя есть право выбора: быть привязанной к кровати или нет.

Она устало улыбается.

Я пристегиваю ей ремень безопасности и откидываю спинку сиденья, чтобы она могла прилечь.

Я выезжаю и медленно еду в направлении дома. Я даю ей немного времени, чтобы прийти в себя и не слушать мои очередные напоминания о том, что ей от меня не уйти. В какой-то момент я слышу тихое, постоянно прерывающееся сопение, будто она борется со сном.

Мы почти приехали.

Всю дорогу я смотрю на неё боковым зрением, проклиная всё вокруг. Мне мало её, даже если она сидит рядом. Мне нужно зарыться в её нежном теле, сутками без перерыва вдыхая её сладкий фруктовый аромат.

Прежде чем заехать в гараж и выполнить то, что мне нужно, я останавливаюсь на кирпичной дорожке возле забора и пытаюсь понять, в чём дело. Если это снова Алина, я её просто закопаю вместе с ребёнком. Моя девочка и так пережила достаточно стресса из-за неё.

— Что происходит? Кто там? — спрашивает Полина, беспокойно смотря в окно.

— Подожди меня в машине, малыш. Я сейчас вернусь.

В нескольких метрах от калитки стоит патрульная машина, возле неё двое полицейских, отвечающих за безопасность и кто-то ещё.

— В чём дело? — спрашиваю я.

— Здравствуйте, Станислав Юрьевич, — один из них жмёт мне руку, когда я анализирую, зачем они приехали. В их обязанности входит вести наблюдение за нашим домом двадцать четыре на семь, у меня установлена система безопасности, сигнализация и камеры по всему периметру, поэтому у них должна быть какая-то причина стоять здесь сейчас. — Увидели, что кто-то околачивается возле вашего дома уже битый час.

Я перевожу взгляд на женщину, в которой узнаю мать Алины.

Только этого мне, блядь, не хватает.

— Хорошо, вы можете ехать.

Они кивают и садятся в машину, не медлив сдают назад и отъезжает от нашего с Полиной дома.

Женщина передо мной выглядит потеряно и уныло. Сначала она игнорировала прямой контакт, а сейчас просто послушно ожидает чего-то.

— Я так понимаю, ты пришла по просьбе своей дочери, — отрезаю я.

— Я пришла по своей инициативе, Стас.

— В любом случае, у меня нет времени слушать очередные бредни.

— Я очень прошу тебя уделить мне пару минут.

Едва слышный хлопок двери заставляет меня обернуть и увидеть, что Полина направляется к нам. Чёрт, мне надо разобраться с этой семейкой, пока у моей девочки нахрен не поехала психика с этим всем пиздецом.

Полина подходит ко мне, настороженно смотря на нас обоих.

— Кажется, я сказал, чтобы ты ждала в машине.

— А ещё ты сказал, что сейчас вернёшься.

Возможно, алкоголь делает её более нетерпеливой. А может, дело в том, что она раскрывается с каждым днём и чувствует свою внутреннюю силу. Она не собирается беспрекословно делать то, что я говорю, идти у меня на поводу.

Моя девочка показывает мне свои зубки. Правда, эти зубки потом выливаются в избиение и перелом конечностей.

— Здравствуй, Полина, — спокойным голосом произносит Инна.

— Здравствуйте, — она замолкает, не зная, как к ней обращаться.

— Я Инна, — судя по её тону, она не настроена враждебно. И это хорошо, потому что любой намёк на враждебность к моей жене — и я выйду из себя миллионный раз за день. — Мать Алины.

— Очень приятно, — Полина прикусывает нижнюю губу, выдавая переживания.

— Стас, я понимаю, что у вас нет времени и желания, но я очень прошу выслушать меня. Поверь, я не скажу ничего, что бы ты не хотел услышать.

— Мы можем пройти в дом, — подхватывает Полина, смотря на меня щенячьими глазами. Это ангел в кукольном обличии, с которым мне повезло столкнуться.

— Я буду очень признательна, если вы выслушаете меня.

В отличие от меня, Полина преисполнена странным желанием и рвением. Я почти уверен, что мать Алины не собирается испытывать моё терпение, понимая, насколько агрессивно я настроен и насколько сильно мне надоели выходки её дочери. Она всегда казалась мне мудрой женщиной, которая не будет действовать неосторожно и сгоряча, испытывать удачи и делать что-то рискованное.

Молча я киваю, притягивая Полину к себе и на ходу блокируя машину.

Зайдя в дом, не разуваясь, мы сразу проходим на кухню.

Инна садится напротив Полины, а я стою над ней, ожидая наконец, что она собирается мне сказать.

— Я понимаю, что моя дочь доставила вам неудобства, но очень прошу тебя, — она с надеждой в тусклых глазах смотрит на меня, — пообещай, что ты ничего не будешь предпринимать по отношению к ней.

Полина распрямляет плечи, показывая, насколько ей страшно и некомфортно. И насколько она боится услышать то, что последует дальше.

— Малыш, иди наверх.

— Я посижу здесь.

— Стас, пожалуйста, пообещай мне.

— Я не собирался трогать её до конца своих дней, пока она не решила устроить концерт у моего дома.

— Я знаю. Я всё знаю. И я пришла сюда сейчас, потому что понимаю, если вся правда вскроется потом, то ей будет только хуже.

— И в чём правда?

— В том, что она помешалась на почве ревности, ненависти и обиды. Я делала всё, чтобы она отпустила эту ситуацию, чтобы она не делала хуже себе, но только она прочитала, что ты женился второй раз на девушке, из-за которой бросил её, всё началось по-новой.

— Это всё, что ты хотела мне сказать? Потому что, если да…

— Нет, — переживает она нерешительно. — Это не то, что я собиралась сказать. Этот ребёнок, которого она тебе приносила, он не твой.

Полина отпускает голову, я слышу её тяжёлый вздох. Как сильно она перенервничала из-за всего, мне хочется окутать её своим телом и не выпускать больше никуда.

— Он даже не её.

— Что? — шокировано бормочет Полина.

— Это не её ребёнок.

— А чей он? — не успокаивается Полина.

— У него нет родителей. Она взяла его из детского дома на следующий день после того, как узнала о твоей женитьбе. У неё всё время проскальзывала эта мысль, она думала, раз однажды смогла женить тебя на себе с помощью беременности, то и во второй раз ребёнок ей поможет.

— Как она это сделала? Разве можно просто взять ребёнка из детского дома, потому что ты захотел?

— Нет, девочка. Конечно же нет, если только нет денег и связей. В наше время, к сожалению, подделать можно всё, что угодно — любые документы, справки, свидетельства о рождении. Ей нужен был малыш, похожий на тебя, она нашла его и мой муж ей помог оформить всё за считанные дни. Она думала, что отцовские инстинкты к похожему ребёнку не дадут и намёка на то, что нужен ДНК тест. А сейчас она хочет выставить свои условия, хочет всё это подделать, лишь бы только ты не узнал правды.

— И зачем ты сейчас вываливаешь всю эту правду, которую она так тщательно пытается скрыть?

— Потому что я мать, которая боится за своего ребёнка, даже если он не прав. Всё вскроется в итоге. Она не сможет обмануть тебя, как бы ни старалась. А я знаю, что ты за человек, Стас. Я осознала силу твоего влияния, когда ещё несколько лет назад мой муж попросил у тебя помощи и ты стёр в порошок его конкурентов за считанные дни. Я понимаю, что чем позже ты узнаешь правду, тем хуже будет моей дочери. А я мать, которая пойдёт на всё, чтобы защитить своего ребёнка, даже если она будет ненавидить меня за это.

Очевидно, что в этом она права. Если бы из-за её дочери с Полины скатилась ещё хоть одна слеза, я бы закопал их вместе с этим ребёнком так, что никто бы не нашёл. Прежде, чем я что-то отвечу, Полина встаёт из-за стола, не поднимая головы.

— Я всё-таки пойду наверх, — шепчет она и уходит. Мне срочно нужно оказаться рядом с ней.

— Думаешь, если назвать её невменяемой и сумасшедшей, я закрою глаза на её концерт? Если она сошла с ума и уже додумалась по приютам искать похожего на меня ребёнка, то с ней нужно что-то делать. Если ты сама не позаботишься о том, чтобы она больше не приносила дискомфорта моей жене, то это сделаю я. И ты права, у меня будет максимально короткий разговор, его вообще не будет. Я запихну её туда, откуда нет выхода.

— Я поговорю с ней и сделаю всё, чтобы ты о ней больше не слышал. Ни о ней, ни об этом ребёнке, нам придётся позаботиться о том, чтобы отправить его обратно в детский дом. Он не нужен ей без тебя. Спасибо, что выслушал меня. Больше я не смею отбирать твоё время. Я сама уйду.

Сглатывая, она поднимается из-за стола и медленным, неуверенным шагом идёт в сторону выхода.

Подавляя желание выкурить пару сигарету, я поднимаюсь по лестнице и иду в спальню, где Полина лежит, свернувшись калачиком. Присев на корточки рядом с ней, я глажу её плечо и замечаю, как глаза блестят от слёз — не тех слёз, которые были в клубе, это свежие следы.

— Что случилось, малыш?

— Нет, ничего.

— Говори мне.

— Просто мне жаль, — она прочищает горло, шмыкает носом. — Мне жаль, что я никогда не почувствую такой любви от своей мамы, которая хотела бы меня защитить, даже если бы знала, что я делаю ужасные вещи.

Ещё одна слеза стекает по её носу, я вытираю её большим пальцем.

— Я сделаю так, что ты не будешь страдать по любви этой женщины, Полина. Она недостойна заполнять твои мысли.

— Ты делаешь, Стас. Мне так стыдно перед тобой. Мне так стыдно, что я ненавидела невинного малыша просто потому, что думала, будто она родила его от тебя. А он был просто частью плана, его использовали, как вещь. Он оказался ненужным, что теперь с ним будет?

— Это тебя не касается.

— Но всё же… Как ты думаешь?

— Его отдадут обратно.

Она закрывает глаза, словно эти слова ударили её по лицу самым жестоким образом.

— Ты больше никогда не услышишь об этом ребёнке, об этой женщине и я ничему не позволю причинить тебе боль. Больше никого нет в нашей жизни.

Я беру её руку в свою и целую, какое-то время она просто зачарованно смотрит на меня. Уже в которой раз Полина засыпает, а я наблюдаю за ней, как конченный психопат. Которым я, видимо, и являюсь.

— Ты сделал мне очень больно, Стас, — начинает она посреди ночи, пока я глажу её плечо. Её глаза закрыты, словно она разговаривает сама с собой, но нет, она обращается ко мне и знает, что я вкушаю каждое её слово. — Сколько раз ты обещал обуздать свою ревность, сколько раз говорил, что будешь держать себя под контролем. И ты избиваешь парня, который не сделал ничего плохого. Я боюсь, что однажды стану причиной смерти другого человека только потому, что он взглянет на меня. Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты поборол это. Несмотря на то, что я ради нас не смогла побороть мысль о твоём ребёнке. Прости меня.

Она настолько мудрая в свои года, потому что многое пережила в жизни. Она не может не притягивать людей — всё в ней кричит о том, что она блгоподобна, всё в ней манит, как магнит.

И она знает мою сущность, мою больную сущность, которая может решить всё, абсолютно всё. Но есть только одна вещь, которая мне неподвластна.

Моя нескончаемая ревность по отношению к ней. И я если я хочу сделать свою девочку счастливой, то должен побороть её.

Хоть это и невозможно. Для меня невозможно.